- На представлении вашей книги-фотоальбома вы танцевали в "Новой опере" "Аве, Майя!"
- Дело в том, что я повредила колено в прошлом году в Риме, была операция, так что теперь танцую только "Аве, Майя!" Еще можно было бы выступить в замечательном японском спектакле "Крылья кимоно", но срок его показов уже прошел - вряд ли вновь поставят. В Японии, как и на Западе, спектакли идут определенное количество раз - и все. Так, как у нас - десятилетиями шли одни и те же постановки, - такого в мире нет.
- Ну, вот сегодня в Большом опять идет "Лебединое озеро" - и опять Григоровича.
- Ничего удивительного, пробовали другие версии, но все не то было. Снова Григоровича запустили - больше, наверное, никого лучше не нашли.
- А кто для вас идеал хореографа?
- Леонид Якобсон. И знаете, почему? Потому что он был непревзойденный стилист. У него в "Спартаке" был подлинный Рим - все позы, и одежды, и предметы на сцене. Стилистов в балете всегда было мало. Якобсон - непревзойденный.
- А как же Бежар? Когда я видел вашу "Айседору", то представлял себе и еще одну героиню минувшего - Мату Хари.
- Айседора - настоящая личность, она интересна, а Мата Хари - придуманный и раздутый персонаж. Как и, скажем, Эвита Перон. А Бежар - замечательный, и я если и жалею о чем, то о том, что поздно стала выступать в его спектаклях, но раньше это нельзя было в СССР. Был строго определенный репертуар - не было Мясина, Баланчина, Лифаря - никого не было.
- Но была слава...
- Да, потому что другого-то и не знали - вот вам и слава. Хотя труппа была, безусловно, яркой.
Нуреева я очень любила
- А кто был вашим любимым партнером?
- О, тут все разные. Кто-то был лучший как артист, кто-то обладал лучшими физическими данными, у кого-то особенная пластика была, а самое главное - удобные руки. Вот последний мой партнер в Большом - Борис Ефимов огромной был силы. Алексей Ратманский - блистательный артист.
- А как же Нуреев, Барышников?
- Совершенно разные. Нуреева я очень любила. Однажды мы выступали с ним на юбилее труппы Марты Грэм. Это был первый и последний раз, когда в одном вечере выступали Нуреев и Барышников - и плюс я. Люблю и хореографию Нуреева, "Ромео и Джульетту" особенно. Он обладал высоким вкусом, это тоже большая редкость. И умел собрать вокруг себя таких же тонких людей - настоящих художников.
- А ведь был из простой советской семьи военного.
- О, это как раз ничего не значит. А Ломоносов?.. Ну, хорошо, а Шанель - дочь крестьянина?.. Это ничего не значит. Как раз из аристократических семей не всегда что-то получается. Нуреев оказал огромное влияние на мировой балет, не побоюсь сказать, такое же, как Дягилев. О Барышникове пока нельзя так говорить - он живет и действует, а Нуреев, увы, уже ушел от нас.
- Обычно балетные артисты живут долго, но Нуреев, Годунов...
- Да, Нинетт ди Валуа - создательница английского балета - сто три года прожила... Годунова сгубили водка и неправильный выбор - не надо было искать счастья там, где его быть не могло, где нет балета - в Лос-Анджелесе. Ну, а Нуреев - это все знают...
- А из молодых вам кто-нибудь интересен? Сегодня на гребне славы, кажется, Владимир Малахов?
- Ноги у него необычайно красивые. Но я видела его только в классике.
Нельзя держать "зад веером"
- Но уж слишком "голубой" герой.
- В плане ориентации?
- В плане ориентации на стилистику образов. А что касается другой ориентации - существует ли на Западе сегодня "голубое лобби"?
- Не думаю. Масса танцовщиков - и знаменитых - сделали себе карьеру, вовсе не являясь голубыми. Но геи, как теперь говорят, были в балете всегда. И даже у нас в 30-е годы. Тогда даже забрали некоторых в лагерь. Иные, чтобы не попасть в тюрьму, срочно женились.
- Говорят, что в те годы и многие из наших прима-балерин должны были проводить ночи после приемов с кремлевскими вождями?
- Этого я не знаю. Я была еще слишком мала. Но в целом к балету - в сравнении с другими видами искусства - было хорошее отношение. Он был в фаворе у Сталина.
- Сегодня в особенном фаворе, кажется, Волочкова?
- Вы знаете, с кем бы я ни говорила - ну все вокруг спрашивают про Волочкову. Значит, она добилась своего...
- Да, но чем? Скандалом?
- Возможно...
- Вы сравнили Нуреева с Дягилевым, его влияние все еще ощутимо в западном театре?
- Весь западный балет вышел из "дягилевской шинели", если угодно. На дягилевских традициях создавались труппы и театры. Но сегодня балет как таковой изменился, он совсем другой. Все критерии поменялись - это закон времени.
- Ну, а золотая середина?
- Должна быть. Всегда должна оставаться выразительность, с чем сегодня не очень-то хорошо. Она - от Бога, ей не научишь. И еще зад распускать нельзя. Никогда. Как говорила Ваганова - "не держи зад веером". Из-за такой постановки фигуры ломается не только танец, но и сама структура тела.
В мою эпоху высокорослых балерин не брали в труппу
- Вы встречались с кем-нибудь из звезд дягилевского балета?
- С Ольгой Спесивцевой, Валентиной Кашубой... И разумеется, с Сержем Лифарем свела судьба, потому что он поставил с моим участием "Федру" (а вообще поставил 200 (!) балетов) и мечтал ее сделать и в Большом, предлагал за это передать в СССР письма Пушкина. Но... Григорович не пустил. Нам, мол, "Федры" не надо. А потом, Лифаря ведь здесь считали коллаборационистом.
- Как и Шанель...
- ...Ну да. Только ее - французы, а Лифаря - мы, так как он был родом с Украины. Могла еще встретиться с Тамарой Карсавиной, которая была на моем спектакле в лондонском "Ковент-Гардене" и сказала: "Мы так не танцевали". Вот вам еще одно подтверждение того, что времена меняются и что уже и в 60-х балет был другим, чем в эпоху Карсавиной - в эпоху начала века. С другой стороны, если бы я в детстве увидела модерн-балет, то учиться танцу не пошла бы. Когда я смотрю на технику сегодняшних молодых, то вижу: мы так не могли. Но в мою эпоху таких высокорослых балерин не взяли бы в труппу, а сегодня не берут маленьких даже в кордебалет. Гельцер, например, была совсем невысокого роста.
- Вам удалось ее застать?
- Несколько раз я ее видела на сцене. Она выходила - не танцевала, а выходила - в мазурке и полонезе из "Ивана Сусанина". Всегда в бриллиантах, в диадеме - и все это было самое настоящее, не бижутерия.
- Она была богата?
- О да! Ведь ей и платили хорошо, и подарки, я думаю, делали. Все это потом развеялось по ветру, как говорится. Все досталось ее сестре, жене Ивана Москвина. А что уж потом... Знаете, как говорила мне Люся Зыкина: "С собой не возьмешь и за тобой не понесут".
- Балерины прошлого были весьма большими модницами...
- Да что ж мы с вами опять-то о прошлом? Вы все меня на старину подбиваете! А я ведь в Большом только с 43-го года, а вы думали, наверное, что с позапрошлого века? Знаете, мама Татьяны Вечесловой - знаменитой балерины из Ленинграда - спрашивала ее: "Таня, ты не помнишь, какое шампанское подавали на моей свадьбе?" Но насчет модниц - были, и не только балерины, но и, скажем, Изабелла Юрьева, которой было больше ста лет, а про помаду она никогда не забывала. Про валидол могла забыть, но про помаду - никогда.
Помаду кладу в карман мужу
- А вы?
- Я вообще немодная, помаду все время забываю и кладу мужу в карман - чтобы он помнил.
Мне нравится то, что делала Шанель, и еще более то, что делал и делает Карден. Он шил и для меня. Некоторые из платьев я отдала сейчас в коллекцию художника и историка моды Саши Васильева. Он делает очень хорошее дело: прививает людям вкус, выпустил сейчас прекрасную книгу - об истории русской моды.
- В нее попала и Лиля Брик, с который вы были хорошо знакомы.
- Ну, она особенно модной не была. Носила то, что ей привозила ее сестра из Парижа.
- Я знаю, что вы в Париже встречались с Дали...
- Да. Он был большой мастер эпатажа. И этим также стяжал себе славу. А вы думаете, у нас таких не было в Большом театре?
- Кто же?
- Да Викторина Кригер - вот уж была, мягко говоря, неожиданная дама. Знаете, как ее звали в Большом? "Викторина - стальной носок". Потому что она так с размаху прыгала, что любая другая сломала бы себе ноги. И со странностями была. Она однажды зашла в гримуборную к Абрамовой, которая танцевала в тот вечер ее партию (чего Кригер не переносила), погляделась из-за Тусиной спины в трюмо и вдруг пропела: "Гай-да тройка, снег пушистый!" И упорхнула.
Терпеть не могу, когда дома поют, свистят и курят
- А вы поете?
- Никогда! Терпеть не могу, когда дома поют, свистят и курят. И так же мой муж.
- Ну, так мы об эпатажниках...
- Ну, еще Кочаров, например. Слышали о таком?
- Нет.
- Милейший был человек. Но любил, чтобы все было "взаправду". Он ночью под одеялом, чтобы никого не будить, тренировался с кастаньетами, чтобы достичь на сцене максимального эффекта. А в "Вальпургиевой ночи" просто поливал партнерш виноградным соком с самых настоящих лоз. А в "Лебедином", где он играл Ротбарта, швырял Одетту, и она летела на пол - для пущей достоверности!
- И все же эти имена сегодня звучат легендой...
- Ну да, конечно.
- Что пройдет - то станет мило?
- Ну, не всегда, знаете ли. Времена моей ранней юности, сталинщину не забуду и милым временем не назову никогда.
- А сегодняшние времена?
- Сегодня здесь все каждый день меняется, все время что-то новое происходит.
- Но в Большом уже нет ни клаки, ни знаменитых "сыров".
- Ну, клакеры нужны были тем, у кого был неуспех или недостаточный успех. А "сыры" - да, они всегда дежурили у моего подъезда.
- Как же вы пробивались?
- Ну, пробивалась как-то. Лемешеву было труднее - он жил за стеной нашей квартиры. И Козловскому, конечно, - это такая была вражда, скажу я вам. Но, вы знаете, что самая неистовая публика, самые-то "сыры" - даже не у нас, а в Буэнос-Айресе. Там час могут аплодировать после спектакля. Там от театра и к машине не пробьешься. Народ такой - аргентинцы. Но, кстати, и финны тоже. Вот вам - север и юг, а похожи. Но наша публика тоже очень теплая.
- И все же вы, как я помню, не всем давали автограф, не расписывались, например, на билетах.
- Если очень приставали, то и на клочке бумажном писала. Да только я еще и домой-то не успевала доехать - как они, наверное, все это теряли.
Мы все время получаем какие-то "месседжи" свыше
- А где сегодня ваш дом, Майя Михайловна?
- Мой дом - это прежде всего Москва, вот эта квартира. Когда я еду сюда, то всегда думаю: вот я еду д о м о й. Мы с Родионом живем также в Мюнхене и в Тракае, в маленькой деревушке, - везде хорошо. В Тракае работается идеально, там Щедрин столько всего написал. А в Германии - лучшее в мире издательство "Шотт", которое имеет авторские права на произведения Бетховена, Шумана и других композиторов и которое издает произведения Щедрина. Была у нас еще и дача под Москвой, в Снегирях, но, когда не стало матушки Родиона, там некому стало жить, и мы с дачей расстались. Жаль... но куда четыре дома? Так что, приезжая в Россию, мы всегда здесь, в Москве. Начинаются звонки, визиты, телефон не умолкает.
- В Мюнхене спокойнее?
- Там очень хорошо. Мы снимаем квартиру - тоже небольшую - в районе Шваббинг. Зеленый чистый город. А какой воздух, какие парки! Но мы и там как-то редко бываем. В последнее время у Родиона постоянные спектакли по всему миру. Вы знаете, "Кармен-сюита", оказывается, идет 365 дней в году - где-нибудь, но идет каждый день.
- Вы не боитесь летать?
- Все по высшей воле происходит в нашей жизни. Я летела с Щедриным в Америку 11 сентября 2001 года на премьеру его симфонии. И уже перед Вашингтоном пилот объявил: "На Америку совершена террористическая атака". Самолет развернулся, и мы четыре дня жили в Галифаксе, в Канаде, в военном лагере.
- При вашей бурной жизни остается время на общение?
- Вы знаете, знакомые и друзья по всему земному шару есть, но, увы, я не говорю на языках. В мое время к этому относились с подозрительностью. Да и ленива я была.
- Но только не в балете...
- И в нем тоже, да. Но вот что-то все же получилось.
- А почему?
- Я думаю, что у каждого человека есть ангел-хранитель. Обязательно. Мы все время получаем какие-то "месседжи", откуда-то свыше. И самое главное - уметь прислушаться.
- Вы умели?
- Увы, далеко не всегда. Ведь пытаешься всегда объяснить, понять - что это за "месседж". А надо просто поверить.
- Вы религиозный человек?
- Религия, по-моему, создает порядок. Вот его разрушили в 17-м году, и что стало?
- А в храм ходите?
- Я впервые зашла в православную церковь в Буэнос-Айресе. И в этот момент впервые в жизни (я, знаете ли, никогда не плакала, просто никогда) у меня начались рыдания. Слезы лились ручьем...
03.04.2006
http://www.peoples.ru/art/theatre/ballet/plisezkaya/interview6.html
Док. 501042
Перв. публик.: 03.04.06
Последн. ред.: 05.10.08
Число обращений: 133
Плисецкая Майя Михайловна
|
