Узник зеленой гвоздики

Алексей Девотченко принадлежит к весьма малочисленному в наше время артистическому сословию "блуждающих звезд". Самостоятельных творческих личностей в драматическом театре много меньше, чем кажется, но Девотченко умудряется не "слиться с коллективом" даже там и тогда, где и когда это вроде бы решительно невозможно. Он "сам себе театр". Не теряя качеств превосходного сценического партнера, артист вполне может обойтись и своими силами. Недаром излюбленным жанром Девотченко остается моноспектакль.

В отличие от целого ряда современных произведений подобного характера, моноспектакли Девотченко никогда не производили впечатление милых "домашних радостей", призванных скрасить вынужденный досуг мало занятого в репертуаре артиста, склонного к неустанному самовыражению. Его сценические монологи обычно решают весьма непростые задачи и всегда являются высказываниями неравнодушного художника. Создается впечатление, что артист Алексей Девотченко и вправду довольно много думает об искусстве. Вкупе с отточенным профессиональным мастерством качество на современной драматической сцене поистине драгоценное.
Похоже, что в этих своих моноспектаклях Алексей Девотченко вздумал освоить и предъявить публике все доступные человеческому существу оттенки иронии: от печально-лирических до яростно-язвительных. Благодаря фирменной насмешливой манере артиста слова, написанные Сашей Черным ("Концерт Саши Черного для фортепьяно с артистом") или Салтыковым-Щедриным ("Дневник провинциала в Петербурге"), блистательно противоречили своему буквальному значению. Потому что этот артист был "не слова, а то, что за словами" и вел речь о самой жизни, не совпадающей со своим "буквальным значением". Почти любая роль Девотченко - это в какой-то мере "дневник провинциала", одинокого человека, ошеломленного миром и смертельно разочарованного им.
В этом смысле выбор материала для нового спектакля совершенно закономерен: "De profundis" Оскара Уайльда - предельное выражение самой жесточайшей иронии, на которую способна реальность. Художник, поэт, эстет, "кавалер Зеленой Гвоздики" - в тюремной камере, в оковах, по ничтожному обвинению ничтожных людей. В качестве обратного адреса этого трагического послания стоит издевательское: "Тюрьма ее Величества, Рединг". Парадокс: исповедуется человек, некогда завещавший молодому поколению: "Поменьше естественности - в этом первый наш долг. В чем же второй - еще никто не дознался". Что ж, один из представителей этого "молодого поколения", лорд Альфред Дуглас, незабвенный Бози, и сыграл неестественно роковую роль в судьбе Уайльда. И теперь из глубины взывает тот, кто совсем недавно был на вершине мира.
Тут уже не до иронии. Не будучи скованным (или поддержанным) режиссурой Олега Дмитриева, назвать которую "скромной" означало бы сильно польстить, Алексей Девотченко играет Оскара Уайльда со всем сарказмом, на который только способен. Припомнив, что слово "сарказм" происходит от греческого "рву мясо", мы получим довольно верное представление о накале актерской игры. Ничего портретного, ничего "среднестатистически" уайльдовского в герое Девотченко, к счастью, нет. Ярость, агрессия, жгучая обида, изъязвленное самолюбие - эмоциональный диапазон невелик, но внутри него артист способен на бесчисленные вариации, от оскорбленного достоинства большого художника до гротескной старческой сварливости.
Длинный, подробный "список злодеяний" (бесконечные унижения, непомерные финансовые расходы, невозможность работать и т.д.), неутомимо предъявляемый героем своему адресату, создает впечатление чего-то более существенного, более значимого, чем стенания жертвы роковой страсти. "Из глубины", как известно, все-таки взывают не к Альфредам Дугласам. Уайльд об этом помнил, помнит и Девотченко. Недаром в какой-то момент стон "Бози мой!" послышится трагическим каламбуром. Обнаружив попутно и скрытые возможности, и несовершенства спектакля в целом.
Девотченко, как прежде, совершенно бесподобен во всем, что касается сатиры. Ничего смешнее, чем его пародия на пылких "возвышенных" оксфордских эфебов, с их нелепыми жизненными и эстетическими претензиями, и быть не может. Он высмеивает этих вульгарных сюсюкающих кривляк так, что их современные подражатели умерли бы от стыда и ужаса, если бы, конечно, не утратили способности стыдиться, ужасаться или хотя бы видеть себя со стороны. Там, где девотченковский Уайльд позволяет себе на минутку стать "буффоном" (каким был другой герой актера, Порфирий Петрович), артисту нет равных. Но там, где хотелось бы - именно благодаря спектаклю - понять нечто большее о самом странном произведении Оскара Уайльда, понять, чем для Алексея Девотченко страдания Уайльда отличаются от тоски Саши Черного или яростного скептицизма Салтыкова-Щедрина, - этого сделать не удалось.
"Странно ведут себя боги. Не только наши пороки избирают они орудием, чтобы карать нас. Они доводят нас до погибели с помощью всего, что в нас есть доброго, человечного, любящего". В спектакле "De profundis. Послание с того света" мы стали свидетелями гибели человека, которого добрым, человечным и любящим не видел никто и никогда.

Лилия Шитенбург, "ГОРОД" N 38

23.10.2006

http://www.theart.ru/cgi-bin/material.cgi?id=927

Док. 504087
Перв. публик.: 23.10.06
Последн. ред.: 10.10.08
Число обращений: 134