Игорь Бунин: `Прокуратура и суд выступают как социально-политические регуляторы`Назад
Игорь Бунин: `Прокуратура и суд выступают как социально-политические регуляторы`
Генеральный директор Центра политических технологий рассказал заместителю главного редактора Анастасии САЛОМЕЕВОЙ о новой роли судебных органов в российской политике.
В современной России место политических новостей начинают занимать сводки из залов суда или "утечки" из кабинетов следователей. На фоне бедности событиями политической жизни юридическая хроника становится лакмусовой бумажкой для определения отнюдь не правовых, а сугубо политических тенденций. Президиум Высшего арбитражного суда принял решение о ликвидации телекомпании ТВ-6 - знающие люди заговорили об ослаблении "семейной" группы, которая выступала против такого решения (достаточно вспомнить декабрьское телеинтервью Бориса Ельцина). То же самое относится и к уголовному делу, возбужденному прокуратурой в отношении теперь уже бывшего главы МПС Николая Аксененко, считавшегося одной из опор "семьи" в правительстве. Заключены под стражу руководители "Сибура". Начата проверка уже изрядно тронутых молью эпизодов, связанных с коммерческой деятельностью Александра Волошина. Наконец, противостояние власти и правозащитников тоже происходит в судах - в ходе так называемых "шпионских" процессов.
В современной российской политической ситуации суд и прокуратура оказались в переходном состоянии. Если в советский период суды (не говоря уже о прокуратуре) были неотделимы от исполнительной власти, то в 90-е годы, после крушения всей системы регуляторов, существовавших в СССР, судебная власть осталась, по сути дела, единственной легитимной властью, сохранившейся с советских времен. При этом она, несмотря на внешние признаки реформирования (создание Конституционного суда, системы арбитражных судов и т.д.), была институционально слабой. Место симбиоза между властью, прокуратурой и судом занял плюрализм влияний на суд: со стороны федеральной власти, регионального начальства, бизнеса, а то и криминала. Объективной проблемой стала множественность толкований законодательных и подзаконных актов, часто противоречащих друг другу.
При президенте Владимире Путине складывание моноцентрического режима не обошло и судебную систему (контроль над прокуратурой со стороны федеральной власти был установлен еще в 1999 году после отстранения от исполнения обязанностей генпрокурора Юрия Скуратова). Вертикаль теперь значительно более жесткая, чем при Борисе Ельцине. Плюрализм влияний был ограничен решающим влиянием главы моноцентрической системы - президента.
Политизации правосудия способствуют три основных фактора.
Во-первых, слабая действенность других способов разрешения противоречий между различными противоборствующими группами внутри власти. Неформальная арбитражная функция госчиновников любого ранга (включая президента) носит ограниченный характер, равно как и их свобода кадрового маневра. Борьба идет за контроль не только над теми или иными ведомствами, но и над собственностью, в частности "уведенной" из-под контроля государства в частные коммерческие структуры. При этом в борьбу за собственность включаются как арбитражные суды, так и прокуратура.
Во-вторых, отсутствие негативной реакции большей части общества на политизированность судебных и прокурорских решений. В этом российское общество принципиально отличается от западного. Новая бизнес- и политическая элита России страдает крайне низкой легитимностью в глазах общества, и поэтому общество признает за властью право на применение весьма жестких мер в отношении ее представителей (вплоть до заключения под стражу преуспевающих менеджеров, которые не предпринимали попыток к бегству), если они проводятся, к примеру, в рамках антикоррупционной компании. Общество готово "простить" и проявления зависимости суда от власти, если они достаточно убедительно обоснованы государственными интересами (борьбой с преступностью, защитой безопасности государства и т.д.).
В-третьих, сама судебная система слишком слаба и уязвима. Отсутствие демократической судебной традиции, обвинительный уклон, принятый до сих пор в уголовном судопроизводстве, зависимость суда от исполнительной власти, уходящая корнями еще в советскую эпоху, - все это не дает возможности судам выступить в качестве полноценной "третьей власти". Что же касается прокуратуры, то ее положение в системе государственной власти по Конституции 1993 года остается неопределенным - ни к одной из "ветвей" она формально не принадлежит. Однако, не будучи институтом исполнительной власти, она, опять-таки по российской традиции, наиболее близка именно к ней, если эта власть сильна и авторитетна.
Босс No02 (2002 г.)
http://www.bossmag.ru/view.php?id=1578
