На экраны выходит новый фильм Киры Муратовой "Чеховские мотивы". Режиссер продолжает разрабатывать свой излюбленный жанр бессодержательного кино
Фильм "Чеховские мотивы" - произведение двух классиков, Антона Чехова и Киры Муратовой. Муратова извлекла из анналов рассказ "Тяжелые люди" и одноактную пьесу "Татьяна Репина". Но дух покойного вызывать не стала, и чеховские мотивы использовала довольно формально.
Муратова, когда-то покушавшаяся на "Княжну Мери" Лермонтова, всегда предпочитавшая Достоевского Чехову, нашла в последнем неожиданного союзника, взявшись в очередной раз за сатирическое изображение современных нравов. Ибо (во всяком случае, на первый взгляд) "Чеховские мотивы" - безжалостная сатира на новорусский истеблишмент. А первое впечатление, как известно, часто самое правильное. И совершенно не случайно именно этот истеблишмент Муратову проигнорировал, никак не отметив самую выдающуюся картину последнего Московского кинофестиваля.
Сатира, впрочем, сосредоточена лишь в середине фильма - в бесконечно длящейся сцене венчания, снятой в режиме реального времени. Начало же и конец разыгрываются на хуторе, где обитает дружная трудовая семья и всюду развешаны полотенца с народными мудростями типа "И без золота живут в радости". Радости особой при этом нет, а есть тягомотное сидение за общим столом, переходящее в брань и истерику. Сын-студент пытается выклянчить у отца денег. Мать подыгрывает отпрыску. Отец отнекивается. Сестра злорадствует. По телевизору крутят балет с Натальей Макаровой. Маленький братик засыпает, его голова так натурально клонится в сон, как никакой артист не сыграет. Свинья с не меньшей натуральностью плещется в луже перед домом. Природа, общество, семья - кажется, наступает почти полная идиллия.
Но и идиллии приходит конец. Не получив ответа на риторический вопрос "сколько можно прожить без денег?", студент посылает подальше своих любимых близких и отправляется в путь. Этот путь приводит его в церковь, где идет венчание лысого оперного тенора-сердцееда и девушки в мертвенно-белом гриме, напоминающей восковую фигуру. Публика скучает, кто-то до неприличия громко разговаривает. Жених и невеста томятся, священник упрямо делает свое дело. В разгар таинства в церкви появляется дама под покрывалом: народ узнает в ней призрак почившей Татьяны Репиной, прежней пассии жениха. Но и это сенсационное событие не нарушает плавного ритуального течения жизни в экранной раме.
Природная истерика
Новый фильм Муратовой подтверждает ее давно сформировавшееся пристрастие к так называемому бессодержательному кино, которое может служить альтернативой кинематографу больших идей. "Большое кино" поднимает глобальные проблемы человеческого бытия, выстраивает их в определенной конфигурации, дает им как-то развиться и в финале приводит к разрешению, просветлению или наоборот. Образцом такого кино служили в свое время фильмы Ингмара Бергмана. Когда-то Муратова увлекалась ими, но давно уже остыла: "В Бергмане мне не хватает варварства", - говорит автор варварских "Трех историй".
"Чеховские мотивы" гораздо спокойнее: здесь никого не убивают, а мучают только рутиной, поиском денег или невыносимо долгим церковным ритуалом. Внутренняя истеричность никуда не ушла - но это природная истерика. Муратова любит говорить, что люди везде и всегда более или менее одинаковы, только в одних обществах их сущность задрапирована в красивые одежки, а в других - обнажена. Режиссер меряет человека не социальными и культурными, а природными мерками, природное же у нее совсем не тождественно благостному. Вполне возможно, что она подписалась бы под словами Вернера Херцога: "Деревья стоят страдая, и птицы полны страдания. Я не думаю, что они поют, они только кричат от боли". Хотя кинематограф Херцога для Муратовой слишком пафосный, все же в "Чеховских мотивах" что-то есть от внутренней напряженности немецкого экспрессионизма.
Впрочем, никто не определит новый фильм Муратовой как крик отчаяния, как прощание с гуманизмом, как вопль о забракованном универсуме, получившем "ноль" и по поведению, и по истории, и по естествознанию. Перед нами скорее черная комедия.
Хотя в нем нет города как такового, Одесса присутствует здесь со всем своим "средиземноморским" теплом, старомодными вещами, которые умеет хранить провинция, голосом южнорусской улицы. Этот специфический говор Муратова многократно утрирует, доводит до жеманства и надрыва, включает в систему абсурдистских музыкальных повторов. Он нужен ей не для локального колорита, а для создания атмосферы. Которая совершенно не меняется, если действие - как, например, в фильме "Перемена участи" - переносится в Сингапур, снятый в Средней Азии: моэмовские дамы из колониального британского "высшего света" изъясняются точно с таким же одесским прононсом.
В новой картине собрались любимые на сегодняшний день муратовские актеры: Жан Даниэль, Наталья Бузько, нашлось место и для ветеранши Нины Руслановой, и для хулиганки Ольги Конской: ей очень подошла роль призрака. В каком-то смысле и весь фильм - призрак, фантом оперы или растянутый на два часа танец "Умирающего лебедя".
Андрей Плахов
"Эксперт" No44
25.11.2002
http://www.expert.ru/printissues/expert/2002/44/44ex-murat/
