Первое давнее впечатление от Кашпура - странное, неожиданное, монголовидное лицо, которое появлялось в каждом втором советском фильме. Обычно он играл разных подозрительных типов, но так же простых солдат, крестьян и комсомольцев в тюбетейках. Чтобы ни играл Кашпур, он всегда запоминался, и ко времени моей постановки "Вагончика" во МХАТе был уже известным киноартистом.
Кроме Кашпура и Кати Васильевой мне - неизвестному провинциальному режиссеру, согласившемуся ставить даже не пьесу, а переделку газетной статьи - дали кучу ненужных, незадействованных в труппе артистов, которые на самом деле оказались гениями. Из 24 занятых в спектакле артистов 20 были гениями. Не общесоюзно признанные, а из тех, что валялись, гнили, плесневели, спивались, сходили с ума в закромах мхатовской труппы, состоявшей тогда из 120 или 130 человек. Кашпур всегда был востребован МХАТом, но он никогда до этого не играл главных ролей. Тут ему представилась возможность. И сделал он это потрясающе.
В "Вагончике" Кашпур играл судью, который на своем маленьком посту в своем провинциальном городишке брался решать общегосударственную проблему. Он играл тот вид русско-советского человека, который привык существовать не сам по себе, но всегда соотнося себя с нуждами государства, привыкшего представлять это государство, какая бы маленькая должность у него не была. По своей совпривычке он все понимал во всемирном масштабе и своими скудными мозгами пытался разобраться со страшным социальным явлением, захватившем мир - беспричинными преступлениями. Бедняга не понимал, что с этими процессами не могут разобраться более мощные умы. Его захолустный советский интеллект давал сбои, идеологические штампы не выдерживали встречи с реальностью, мозги трещали, чувство долга подпирало и сводило с ума. Кашпур играл это очень смешно, трогательно и трагически. Его персонаж был человек советский и отступить он не мог ни на шаг. В результате он вдруг отпускал девочек, виноватых в преступлении. При этом он сопровождал это юридически абсурдной резолюцией: "как будущих советских матерей". На самом-то деле он поступал единственно верно, потому что поступал как человек. Такой трагифарсовый социально узнаваемый финт на сцене мог убедительно делать только гигант. Кашпур это делал.
Следующий спектакль, который я собирался ставить во МХАТе, был "Казнь декабристов", и я хотел, чтобы Кашпур играл там главную роль. Но он пренебрег мной, видимо, потому что были другие, более солидные предложения. Я огорчился, но не обиделся. И когда года два спустя начал ставить "Тамаду", то снова его пригласил. На сей раз он играл отца невесты. Снова Кашпур играл человека, которого распирает глобальная задача: продемонстрировать всему небольшому свадебному коллективу, какой он большой человек и чего достиг в жизни. Свадьба для него была отчетом о достигнутом. Количество морковки в салате было жизненно важно, как и количество прохладительных и алкогольных напитков на столе, как количество бутербродов с колбасой и тарталеток с икрой. Важно было, что за ресторан он снял, будет ли музыка на свадьбе и какого уровня начальник сидит во главе стола. Этого начальника к тому же надо было угостить девочкой. Персонаж Кашпура разрывался на части. Это опять была эксцентрическая, гротесковая, но абсолютно русская, советская судьба. На уровне салата и количества редиски в нем он решал наполеоновские задачи. Кашпур такие вещи делает гигантски, исступленно, убедительно, смешно и очень трагически.
В каком-то смысле тоже самое он делает в "Черном монахе". Здесь у его персонажа идея фикс - сад. Дочь он, конечно, любит, но сад важнее, и короед, который ползет по яблоне - это враг, хуже мирового империализма.
Кашпур из тех артистов, для которых театр - это служба. Он из тех, кто живет в искусстве на "разрыв аорты". Он из тех, кто в театре живет и в театре умирает. Кашпур представляет собой тот почти уже исчезнувший вид, по которому можешь понять, каковы были актеры подлинного МХАТа времен Станиславского и Немировича-Данченко. Это очень особая порода. Это корневые, почвенные человеки и артисты, те, по которым всегда можно понять не только персонажа, не только самого артиста с его внутренними и внешними качествами, но и его социальные корни, которые - в крови и проявляются в повадке и менталитете. По таким артистам (и это самое главное) можно понять генетические истоки нации. За такими артистами стоит не театральная и даже не бытовая правда, а правда генетическая, связанная с корнями нации. Это не привнесешь и не сыграешь. Это - в крови. Кашпур - именно такой актер.
25.09.2001
http://www.mxat.ru
Док. 507513
Перв. публик.: 25.09.01
Последн. ред.: 17.10.08
Число обращений: 290
Кашпур Владимир Терентьевич
|
