- Вы согласились стать президентом первой российской киноакадемии. Что значит для вас этот почетный пост?
- Академия "Ника" - это собрание людей, с которыми я работал и с которыми более удачно или менее удачно прошла моя жизнь. Сейчас они оказались - не только из-за, так сказать, политических обстоятельств, но и благодаря развитию кино и телевидения, в невероятно сложном положении. Плохо это или хорошо, но сейчас для кино наступил переломный момент. Кинематограф должен найти себе место в изменившемся мире. Когда в каждом доме есть экран, и часто не один, который предлагает огромное разнообразие новых развлечений, - все эти ток-шоу, игры, клипы, новости и так далее. Такова реальность, в которой мы оказались. Ориентироваться в ней значительно сложнее, чем раньше, особенно когда речь идет о привлечении внимания, о завоевании зрителя, о влиянии на души... В этой ситуации трудно приходится даже молодым и полным сил людям. В театре вы каждый день встречаетесь со зрителями и чувствуете их настроение, их реакцию. В кино совсем другое дело. Про успех или неуспех картины, в которой вы снялись, вы узнаете в лучшем случае через несколько месяцев, причем узнаете из прессы или, как сейчас, по кассовым показателям. Это большая редкость для киноактера - оказаться в обычном зале среди обычной публики и подышать вместе с ней. И когда кинематографисту дают какую бы то ни было премию, я счастлив, потому что в этом море найти и отметить какую-то роль и какую-то работу во много раз труднее, чем было, к примеру, десять лет назад. Если угодно, это мой человеческий долг тому, что когда-то составляло мою жизнь и жизнь моих друзей.
- Имеете ли вы возможность следить за современным кинопроцессом?
- По-настоящему не могу. Рядом с критиком или другим человеком, знающим кино, я просто человек с улицы. Так что я целиком полагаюсь на мнение академической элиты, которая в курсе событий.
- Что из того, что вы смотрели в последнее время, произвело на вас впечатление?
- "Остров". Не потому что он не похож на американское кино, а потому что это человеческое кино, показывающее переживания живых людей. И очень русское, насквозь пронизанное нашей культурой... Понравилась скупость художественных средств и редкая достоверность. Никаких ряженых, никакой искусственности. Подлинно кинематографическая игра. Видно, что тулуп - это тулуп, мокрые ноги - это мокрые ноги. Для кино это очень важно, особенно в эпоху бутафории, которая пришла с возможностями компьютерной обработки.
- Вы наблюдаете за российской актерской школой уже более полувека и более четверти века сами готовите актеров. Многое ли изменилось за это время?
- Ужас...
- В каком смысле?
- В том, что так долго не живут. Я вам так скажу - мы, в отличие от Запада, своих хвалить не умеем. Но любой иностранец вам скажет, что русская школа отличается от других особой не то что манерой, а внутренним наполнением, определить которое чрезвычайно трудно. "Это что-то очень русское", а что такое "русское" - непонятно. Говорят о школе Станиславского. Но ведь он сам утверждал, что ничего не открыл, а только подытожил. И когда Ермолова сказала, что хотела бы у него поучиться, он ответил: "Мне нечему вас учить. Я сам стараюсь учить играть так, как играете вы". Мне это рассказывали тети и дяди, которые это знали доподлинно. Так и повелось на русской сцене - не играть напудренные страсти, а выражать внутренний мир. И это заметили во время первых же гастролей русского театра за границей. Ну а что касается положения актера, то более зависимого человека, чем наш брат, трудно себе представить. Актер зависит не только от режиссера, но от гримера, от костюмера, от оператора, в театре - от партнера, от настроения зрительного зала, от погоды, наконец, потому что пусть меня считают старым идеалистом, но зимой спектакли идут иначе, чем весной и осенью. Эта бесконечная зависимость, если она собрана постановщиком в один кулак, очень помогает, но точно так же может и мешать. Такая вот палочка с двумя концами. С одной стороны, у актера сегодня больше выбор, чем раньше - тут и кино, и телевидение, и театр, и антрепризы. С другой - в одном спектакле могут требовать одно, в другом - другое. Я не тороплюсь судить о молодых актерах, потому что очень многое зависит не от них.
- Через ваше экзаменационное "сито" проходит огромное число людей, которые хотят стать актерами
- В прошлом году конкурс на актерское отделение во ВГИК был 210 человек на место! Никогда раньше такого не было. Жили в каменном веке - и вдруг оказались в Голливуде. Конечно, виновата болтовня вокруг нашей профессии - попал в институт, снялся в кино, огромный успех, легкая жизнь, туча поклонников и поклонниц. В то же время я понимаю девочек, которые хотят, чтобы их заметили. Прошу прощения за каламбур, но они поступают правильно.
- Насколько вы как экзаменатор уверены в правильности своего выбора одного человека из двухсот?
- Это страшная ответственность. Отчасти успокаивает лишь то, что непоступление к нам не закрывает им дорогу в профессию. Но, конечно, мы оцениваем в основном степень подготовленности. Что будет дальше - кто знает? Бывает же так, что талант раскрывается не сразу, и бывает так, что куда-то все исчезает. Заранее предсказать, что выйдет из абитуриента - абсолютная ерунда. Ну, попробуйте себе представить, что из восемнадцатилетнего детины, пришедшего в Московский университет с рыбным обозом, вырастет Ломоносов. Это же невероятно. Не случайно Дмитрий Сергеевич Лихачев часто поминал этот казус и говорил, что предвидеть появление Ломоносова невозможно, а поэтому надо, чтобы к его приходу все книги были на месте в целости и сохранности.
- Разве не бывает так, что человек пришел, его увидели, сказали: "Ах!", и он победил?
- "Ах" бывает редко. Ведь в приемной комиссии сидят люди, которые кое-что повидали на этом свете. Да и вообще, ребята часто приходят просто попытать счастья - "а вдруг?". Возьмите Смоктуновского, которого в актеры привел приятель. Вы знаете, что Кеша был одним из самых вгрызающихся и по-настоящему работающих актеров?
- Скорее, казалось, что он гений от природы.
- Так вот, перед тем, как появиться у Товстоногова в "Идиоте", он проделал огромную предварительную работу.
- А вы с ним познакомились еще в те времена, когда он не был знаменит?
- Еще когда он был совсем новичок, в Ленинграде. Могу похвастаться, что был первым, кто написал о нем в газете. Статья называлась "Сибирский Гамлет".
- На экране вы впервые появились вместе в "Девяти днях одного года". Ромм вас взял в картину вместе или порознь?
- Порознь. Мои родители давным-давно дружили с Роммом. Я лежал в больнице, когда получил от него письмо с приглашением попробоваться, и когда приехал в Москву, Кешка был уже выбран, и мы с ним в кабинете у Ромма даже срепетировали какую-то сцену.
- Вы были самой интеллектуальной актерской парой советского кино, а Ромм - его самым большим интеллектуалом после Эйзенштейна
- Михаил Ильич очень серьезно относился к этой картине, возлагал на нее большие надежды.
- Еще бы. После сталинских фильмов о Ленине и картонного "Убийства на улице Данте", ему нужно было реабилитироваться в глазах прогрессивной общественности. И этот фильм действительно сделал его, вас и Смоктуновского кумирами советской интеллигенции. Странно, что лично вы, имея такую популярность, с 80-х годов практически перестали сниматься. Что произошло?
- Я могу работать только с очень близкими людьми, а это совсем другой тип отношений, чем принят в кино. В этом отношении я не тот наемный актер, который готов играть в любой команде. Для меня принять участие в картине - это как в разведку или в море выйти: с кем попало не пойдешь. Тут дело не в выборе роли, а во взаимопонимании. И когда ушли люди, с которыми я чувствовал себя в своей тарелке, ушел и я.
Виктор Матизен
03.06.2007
http://www.peoples.ru
Док. 507691
Перв. публик.: 03.06.07
Последн. ред.: 18.10.08
Число обращений: 111
Баталов Алексей Владимирович
|
