Не имею никакого филологического образования. Но бесконечно люблю русский язык, который даже "нетовскими" (интернетовскими) новообразованиями и искажениями никак не может быть опорочен. Всё растворяют его величественные и жизнетворящие воды, всему найдет он применение, облагородит, вдохновит на новую жизнь.
Пока в нашей большой стране люди читают - не газеты, конечно, поскольку "ТГ" - это редкое исключение, а книги - жить будет и здравствовать великий и могучий.
Предлагаю свой отнюдь не претендующий на мастерство разбор стихотворения Михаила Рысенкова "Посвящение Майн Риду".
Иногда забудусь, и в синь по отаве сочной и хрупкой
вновь мальчишка в шляпе трусит на гнедой кобыле охлюпкой.
Первую влюбленность суля, заставляя вымыслу верить,
по полям колхозным гулял ветерок майнридовских прерий
Но кому же крикнуть "привет"? Это лишь полуночный морок.
Прежнего мустангера нет, донне Исидоре за сорок.
Может быть, в сиянье луны в той деревне, мертвой и светлой,
охраняют детские сны средь руин дуплистые ветлы?
В той почти забытой стране предзакатным солнцем подсвечен
табуночек рыжих коней у реки в ромашковый вечер.
Чем так цепляет меня это десятистишие? Помимо погружения в незабвенное отрочество, когда "Всадник без головы" Майн Рида был не то что настольной, а даже укрываемой под одеялом книгой, над которой были пролиты слезы горя и счастья? Великолепный язык.
Ладно, "отава", "трусит", "суля" (обещая) и "морок" - слова редко встречающиеся, но не необычные. Кстати, для тех, кто все же подзабыл, отава - трава, выросшая уже после покоса поля.
Ну а каковы на вкус "предзакатным", "табуночек" и "ромашковый вечер"? Мы же все интуитивно понимаем, что - и белёсый, и пахнущий ромашками! Такова сила точно найденного слова: рождает образ и подкрепляет его запахом.
А сопоставление "мертвой и светлой"? Со всей силой светлой памяти мы любим от нас ушедшее, но значимое и любимое. Как автор - русскую деревню, которой почти и не осталось
