На сцене чеховского МХАТа показали премьеру новой версии классического "Дяди Вани"
В новом спектакле "Табакерки" режиссер Миндаугас Карбаускис показал не небо в алмазах, а жизнь за стеклом. Олег Табаков и Марина Зудина сыграли Серебрякова и его жену Елену Андреевну. На Соню пригласили Ирину Пегову из "Мастерской П. Фоменко".
В старинной книге "Букет, карманная книжка для любителей и любительниц театра" утверждалось, что все декорации могут быть разделены на "необходимые и служащие великолепию". Декорации Олега Шейнциса всегда "служат великолепию". На этот раз он практически закрыл мхатовскую сцену порталом деревянного дома в натуральную величину, оставив узкую полоску авансцены для актеров. Свежевыструганное сливочное дерево, огромные дворцовые окна в количестве пятнадцати штук - в таком усадебном доме не стыдно жить и сановнику, кажется, тут не двадцать шесть, а все сто двадцать шесть комнат. Заглядывая в окна, мы видим резной буфет, накрытый столик с серебряным самоваром у окна, деревянную лестницу, ведущую на второй этаж. Окна закрываются, раскрываются, задавая ритм действию. "В человеке все должно быть прекрасно", - начнет Астров (Дмитрий Назаров) хрестоматийную фразу и? захлопнет окно. Постановщик спектакля Миндаугас Карбаускис твердо рассчитывает на людей в зрительном зале, которые знают, что именно должно быть прекрасно. Один из самых профессиональных наших молодых режиссеров, Карбаускис в очередной раз продемонстрировал умение точно вписаться в заказанный формат, сработаться с предложенным набором актеров. Он поставил "Дядю Ваню" с редкой грацией, в понятие которой входит умение не тратить на действие больше усилий, чем нужно. Он не пытался найти незнакомый ракурс чеховской пьесы, незнакомые интонации знакомых актеров, но с убедительной точностью построил движение мизансцен и смену ритмов, перепады настроений и атмосферы. Расставил режиссерские тире и отточия музыкальными фразами композитора Гиедрюса Пускунигиса. Растянув действие по авансцене, режиссер практически не дает персонажам возможности общения "глаза в глаза", предпочитая выстраивать их диалоги на расстоянии - преимущественно они перекрикиваются через окна. "Сцены из деревенской жизни" - дал Чехов определение своей пьесе. Карбаускис смело мог сделать его названием спектакля.
Войницевка в мхатовском спектакле расположена совсем в глубинке, от нее и до Харькова тысячи верст, да и Пирятин где-то далеко. Ее обитатели кажутся неожиданно старыми, потертыми жизнью. Кто растолстел, кто полысел. Все поглупели, покрылись пылью каких-то мелких привычек, суетливых желаний, поистаскались телесно и душевно, когда не хватает сил ни на любовь, ни на дружбу, ни на ненависть. Только на короткую вспышку, после которой - истощение. Слова дядя Вани (Борис Плотников): "Из меня мог бы выйти Шопенгауэр, Достоевский", рассказ Астрова о феноменальных операциях, на которые он рискует, звучат в той же тональности, что и светская любезность Елены Андреевны (Марина Зудина), уверяющей доктора, что тот выглядит лет на тридцать шесть, не больше. Астров-Назаров скептически трогает усы. В этом спектакле неожиданно по-человечески понимаешь Серебрякова (Олег Табаков), который жалуется, каково это на старости лет - оказаться "в этом склепе, каждый день видеть тут глупых людей, слушать ничтожные разговоры?". Серебряков-Табаков приносит на сцену шлейф столичной жизни, успеха, славы (только в бессильной зависти дядя Ваня может уверять, что он никому не известен). Этот Серебряков привык быть в центре, привык находить общий язык с самыми разными людьми. Один из немногих, он сохранил способность слушать других и на них реагировать. Успевает вручить цветы маман (Ольга Барнет), пожалеть дочь (Ирина Пегова), заглянуть в глаза жене. Убегая от ружья дяди Вани, который палит в него, как в курицу, из всех окон, Серебряков успевает оценить комическую сторону происходящего. "Уберите от меня этого сумасшедшего", - говорит он не с испугом, а с досадой, что пришлось участвовать в каком-то надрывном фарсе и явной глупости, и растерянно гладит по голове рыдающую Соню.
Соня - Ирина Пегова - стала центром спектакля. Полная, легкая, с огромными пушистыми косами, она мячиком катается по сцене, всем стремясь помочь. То вместе с нянькой кличет цыплят, то хлопочет вокруг маман (Ольга Барнет играет свою героиню вариантом старухи-графини из "Пиковой дамы": ей лет 155, не меньше - набеленное лицо, негнущееся тело, лорнет). Кажется, что, глядя на пожилого, толстого, басящего Астрова, она действительно видит красавца с нежным голосом и душой. Соня-Пегова истово рыдает и также легко ныряет в смех, краснеет, вспыхивает, теребит свои волосы. Кажется, в ее жилах кровь бежит в сто раз быстрее, чем у всех ее окружающих людей. Актриса "Мастерской П. Фоменко" Ирина Пегова принесла на мхатовскую сцену другую скорость существования и другую подробность проживания роли. Когда-то зритель-красноармеец, смотря "Чайку", пожалел девулю, ходящую в черном и пьющую водку. После "Дяди Вани" мучительно жалко эту жизнерадостную девушку в фартуке, столкнувшуюся с первым в жизни горем. Она говорит о небе в алмазах и ангелах, которые встретят, а ты ясно видишь в перспективе окруживших ее шестерых детей-ангелочков.
К финалу спектакля деловитые рабочие неторопливо навешивают на окна ставни. То ли в преддверии осенних холодов. То ли отсылая к финалу "Вишневого сада" с его заколоченным в пустом доме Фирсом. То ли просто аккуратно "задергивая" деревянный занавес.
Ольга Егошина
Новые известия
20.05.2004
http://www.mxat.ru
Док. 508471
Перв. публик.: 20.05.04
Последн. ред.: 20.10.08
Число обращений: 184
Табаков Олег ПавловичЗудина Марина Вячеславовна
|
