Владимир Машков: Самое героическое время в моей жизни - это детствоНазад
Владимир Машков: Самое героическое время в моей жизни - это детство
- Володя, обеденное время, хорошая кухня, а вы себе только коктейль заказали. Диета?
- Просто не хочется.
- Но у большинства людей аппетит разыгрывается к обеду.
- Следовательно, я не принадлежу к большинству.
- Основатель логики Аристотель сделал бы то же заключение. Вы вообще мало едите?
- Я сторонник теории, что человеку для поддержания жизни достаточно восьми грецких орехов в день. Ученые проверили ее на обезьянах и обнаружили, что ограничение в пище привело к значительному увеличению продолжительности жизни. Вопрос в том, согласятся ли люди жить с постоянным чувством голода.
- Сомневаюсь. Потому что отказаться от курения, зная, что оно укорачивает жизнь, готовы немногие.
- Конечно. Люди не готовы лишить себя того, что доставляет им удовольствие или избавляет от дискомфорта. Им важно качество жизни.
- А вы не испытываете дискомфорт, ограничивая себя в еде?
- Нет. Я себя приучил, и мне вполне комфортно.
- Для вас качество жизни - это что?
- (Пауза). Состояние, когда ты можешь реализовать самые безумные желания и проекты.
- Безумные?
- Не могу сказать, что все они разумны. Саму актерскую профессию назвать разумной язык не поворачивается.
- Почему же вы этим занимаетесь?
- Так уж получилось, что я вступил на этот путь и вроде бы чего-то на нем достиг. Но все равно иногда возникает мучительное ощущение, что занимаю не свое место.
- А ваше место - оно где?
- По всем данным, я должен был жить в Новокузнецке и работать в цехе по ремонту металлургического оборудования.
- Вы же росли в артистической среде, откуда такая мысль?
- От своей среды люди часто отталкиваются. Металлурги и шахтеры в детстве и юности вызывали у меня больше уважения, чем люди, работающие на арене детской радости - так называли театр кукол, в котором служили мои родители.
- Типично советское представление.
- Конечно. Все, кому сейчас больше тридцати, сформированы в СССР.
- Вы этим гордитесь?
- Констатирую.
- Пригодилась ли вам советская школа жизни?
- Если я вынес из нее что-то полезное, то это убеждение, что деньги не сделают тебя счастливее. Гнаться за деньгами - это тупик.
- Но и без денег никуда. Значит, что - следует достичь определенного благосостояния и остановиться на этом уровне?
- Если бы я был один, я бы так и сделал. Но всегда есть те, кому надо помочь. И их число не уменьшается.
- В Интернете я прочел, что в детстве вы увлекались энтомологией и мечтали стать биологом, а не металлургом.
- Это правда.
- И с чего это началось?
- (Пауза). Я скажу, раз вам интересно, но сам бы не сказал. С менингита, которым я заболел в шестилетнем возрасте.
- Вы хорошо помните болезнь?
- Еще бы! Это, наверное, самый первый яркий период моей жизни. Я четыре месяца лежал на спине, как овощ. И притом в карантине. Мне сделали больше четырехсот уколов в ноги. Я отмечал их метками на стене. И еще брали костный мозг, втыкая толстую иглу в позвоночник. Как вспомню, так вздрогну. Одно неловкое движение, твое или врача, - и ты парализован. Головная боль была такая чудовищная, что мама приносила мне розовое масло, чтобы во время приступов я вдыхал его запах. Но эта боль позволила мне понять пределы своего существования. Все боли, которые были потом, не шли ни в какое сравнение с этой. Наверное, это было самое героическое время в моей жизни. В результате менингит меня закалил. Потом я заново выучился ходить. Когда меня выписали, родителям выдали список того, что мне было нельзя. Смеяться нельзя, грустить нельзя, играть нельзя, холодного и горячего не есть и так далее. Что мне оставалось? Дома ковырялся с пауками и тараканами, благо их было в избытке. Пытался установить, почему тараканы не попадают в паучьи сети. Когда выходил во двор, возился с муравьями. Стал читать научную литературу, однажды написал в журнал "Юный натуралист" про обнаруженного мной в Новокузнецке красноклопа, о котором в энциклопедии было написано, что он встречается в европейской части СССР. Мою наблюдательность очень похвалили, но сказали, что это, увы, не открытие.
- Когда вы вспомнили мать, я подумал о покойной Нонне Викторовне Мордюковой, с которой вы сыграли мать и сына в фильме Дениса Евстигнеева "Мама". Она лестно о вас говорила.
- Она неожиданно тепло ко мне отнеслась, и мы как-то сразу сблизились. Сам я не смог бы ей понравиться, и никто бы не смог - выбирала она. И в подсознании стала для меня второй мамой.
- Я еще в нашем телефонном разговоре понял, что для вас ее смерть - личная потеря.
- Вы знаете, я всегда очень боялся потерять близких и отгонял от себя мысли о неизбежной смерти отца и матери. У мамы все время болело сердце, но она никогда не обращалась в поликлинику. Сознание того, что я ничем не могу ей помочь, было ужасно.
- А о том, что может быть после смерти, вы думали?
- Да, но долго не мог понять, что. Считается, что в последние мгновения перед смертью человек видит всю свою жизнь. Как будто ее прокручивают перед ним, как видеозапись в режиме fast forward. И мне кажется, что человек может в любой момент нажать на "стоп". И после смерти останется в этом зафиксированном состоянии.
- Как в "Фаусте": "Остановись, мгновенье, ты прекрасно"?
- Вот именно.
- А вам бы подошла роль Мефистофеля. Собственно говоря, нечто вроде демона-искусителя вы недавно сыграли в фильме "Домовой" Карена Оганесяна.
- Мне кажется, что в моей модели человеку предлагаются несколько более выгодные условия, чем Фаусту у Гете. Фауст мог остановить реальное мгновение и в этом состоянии отправиться в вечность, а в моем представлении человек может остановить видеозапись. То есть Фауст каждую секунду должен мучительно решать, она ли прекраснее всех, остановить ли ее или ждать другую, получше.
- Это напоминает известную математикам "задачу о выборе невесты". Допустим, что перед вами одна за другой проходят N девушек, а вам надо выбрать самую красивую. Все гордые - если отвергнете, то насовсем. Ответ такой - нужно пропустить N/e невест, где е = 2,718 основание натуральных логарифмов, запомнить лучшую из них и остановиться на первой, которая будет краше этой.
- А если все остальные будут менее красивы?!
- Придется брать последнюю по счету, даже если она похожа на Бабу-Ягу.
- И это лучший способ действий?
- Увы.
- Значит, я правильно думаю, что брак по расчету нерасчетлив.
- А как лучше?
- По чувству. Когда инстинкт тебе говорит: "Она лучше всех на свете!"
- А лет через десять разум скажет: "Ну и дурак же ты был!"
- Так то ж через десять лет. Раньше вы друг другу подходили, а теперь - нет. Может, и лучше было бы одну на всю жизнь, но не факт, что такая вообще существует. Однако каждый раз веришь, что вот она.
- Играть на сцене и в кино тоже нужно по наитию?
- Не только, но чутье очень важно. Роберт Де Ниро во время репетиций "Доброго пастыря" мне сказал: "Володя, не думай о том, как это сделать. Попробуй следовать своему инстинкту. Он не обманет". Очень верное замечание, хотя несколько вразрез с системой Станиславского. Хотя в кино есть еще одна система. Вы знаете эту знаменитую историю про Жана Габена?
- Это когда ему нужно было изобразить реакцию мужа, который застает жену с любовником, и он попросил ассистента принести таз с очень горячей водой и поставить в прихожей. А оператору скомандовал снимать крупным планом его лицо, когда он вступит в кипяток?
- Каков, а? Между тем актеры театральной школы настороженно относятся к таким приемам. "Ты попробуй это сыграть!" - говорят они. Но ведь зритель не видит ног в кипятке. Он видит на крупном плане глаза актера, в которых отражается боль. Эта боль реальна и передается ему в той мере, в какой это необходимо для искусства.
- Мне кажется, что умение передать страдание - одно из самых важных для актера.
- И самых сложных. Но есть и другое состояние души, может, еще более загадочное - любовь.
- Ее, в отличие от боли, в одиночку не сыграешь.
- Театр одного актера - это вообще не для меня. Мне нужны партнеры.
- Вам довелось сыграть нескольких, если можно так сказать, "победительных", в том числе и на любовном фронте, героев нашего времени. Как вы относитесь к победам как к таковым?
- Я не люблю играть героев. Считаю себя харАктерным актером, но режиссеры видят иначе. А победы... Победа - консерватор, потому что предлагает движение в том же направлении. Люди, в чем-то добившиеся успеха, пытаются его повторить. Снова войти в ту же реку. Отсюда бесконечные режиссерские и актерские самоповторы. Сам грешен, я имею в виду "Папу", которого перенес из театра в кино. Опасный путь. Ценность поражения в том, что тебе нужно поменять систему. Поражение в этом смысле - новатор.
- А у вас было искушение законсервироваться? До конца играть персонажей вроде ВИП из "Лимиты" и Платона из "Олигарха"? Застыть в образе самого крутого мачо в российском кино?
- У меня никогда не было ощущения полной победы. После удачной работы меня преследует опустошение. Да и в каком смысле удачной? Сам я не могу оценить того, что сделал. Разве что на съемках, посмотрев видеоповтор сыгранного эпизода, могу что-то поправить в следующем дубле. Оценивает твою работу всегда кто-то другой. Зрители, критики. Но как оценивают зрители? "Классно ты сыграл, мужик!" Или просто: "Во!" Спасибо, конечно, но информации в этом немного. Вы, которые о нас пишете, - другое дело. Вы нам действительно показываете, что мы сделали.
- Неужели вам никогда не хотелось убить критика за критический отзыв о вашей игре или режиссуре?
- Еще как хотелось! Одну критикессу, которую вы хорошо знаете. Но, когда остыл, подумал, что в чем-то она права. И сделал из этого выводы.
- Поступили согласно моему афоризму: "Критика не обязана быть конструктивной, но может быть конструктивно использована критикуемым". Вы критично относитесь к своим старым ролям?
- Редко могу досмотреть их до конца. Часто прихожу в ужас. Единственное, что утешает, - сознание, что сделал все, что мог.
- И вы всегда делаете все, что в ваших силах?
- Я считаю, что машина должна быть загружена по полной. И мне кажется, что у меня есть право сказать, что к своим сорока пяти я от себя этого добился.
- Сорок пять вам будет только в ноябре. Интересно, о чем вы думаете, приближаясь к этой точке?
- О том, что получу последний паспорт. И мой образ для государства станет неизменным. Как фотография на могиле.
- Может быть, именно этот стоп-кадр вы и выберете для вечности в последние мгновения жизни?
- Спасибо, что подсказали. Подойду к этому моменту со всей ответственностью (смеется).
- Вы ощущаете тяжесть возраста?
- Физически - нет. Cкорее морально.
- Вы, как можно судить по бицепсам, в отменной форме. Качаетесь?
- Каждое утро.
- Сколько раз можете отжаться?
- Полсотни без проблем.
- А подтянуться?
- Двадцаточку сделаю. Готов к труду и обороне.
- Предлагаю выпить за то, чтобы не пришлось ни от кого обороняться.
- С удовольствием. (Выпивают.)
- Что, по-вашему, в мужчине главное?
- (Пауза). Не физические данные, о которых мы только что говорили. И не сексуальные. Думаю, что ответственность. Мужчина - это ответственно действующий человек. А женщину определенная доля безответственности только красит.
- How do you speak English?
- Fluently.
- Освоили, когда снимались в "Голубой Игуане"?
- Освоил не только язык - это был во многих отношениях замечательный опыт. Началось с того, что Майкл Редфорд посмотрел "Вора" и решил, что я ему нужен. Отыскал меня в Испании. Прилетел на два дня. Потом я приехал на съемки. Сценарий придумывали на ходу. Репетировали на улице. Он задавал ситуацию, мы приносили этюды. По сути, я в третий раз попал в актерскую школу, и у меня сильно поменялось отношение к себе и к окружающему миру. Роль была маленькая, но в Америке такое появление гораздо важнее, чем у нас. Это событие, которое значит, что ты попал в обойму. После этого меня и пригласил на пробы Де Ниро.
- Де Ниро - один из самых известных и высокооплачиваемых актеров мира. Трудно с ним было общаться?
- Так же, как со многими нашими актерами. Мы с ними во многом похожи.
- А отличие в чем?
- Они, пожалуй, более естественны и более инстинктивны. У американцев какое-то врожденное правдоподобие. Но их звезды не принадлежат себе, а этому не позавидуешь.
- Кто из американских актеров, с которыми вы работали, произвел на вас наибольшее впечатление?
- Дженнифер Джейсон Ли. Она была настолько свободна, органична и точна в работе, что меня это завело.
- И все пошло, как гласит название фильма, по-быстрому?
- С того момента, как я встроился в ее систему, - да, quickly.
- А с кем из американцев вы могли бы сдружиться?
- Так, как с моими друзьями здесь, - ни с кем. Нет общего прошлого. И долго общаться тоже бы не мог. Долгое общение двух актеров предполагает совместную работу, но располагают-то актерами режиссеры и продюсеры. Так что при всей общительности я довольно замкнут. Мне не нужно, чтобы вокруг было много людей. Не нужно долгих встреч. Можно раз в год общаться по телефону и чувствовать с этим человеком постоянный контакт. Потом, актеры, особенно в Америке, страшно заняты. Зачем надоедать? Лучше не подходить. Чтобы не разочароваться (смеется). Актеры - исключительно экранное явление.
- Тем больше интерес публики к их заэкранной жизни.
- Я бы перевел этот интерес на политиков. Это у них все должно быть публично и прозрачно (смеется).
- У вас были настырные поклонницы?
- Таких, которых я не мог бы убедить не надоедать, не было.
- Это уже элемент режиссуры. Мне, кстати, нравились ваши театральные постановки, в них была какая-то бесшабашность. В кинорежиссуре вы сдержанней, но мне кажется, что это сдержанность пружины, которая готова выстрелить.
- Спасибо, но в режиссуре я самозванец. Действую совершенно интуитивно.
- Есть у вас режиссерская мечта?
- Две. Про одну ничего не скажу, чтобы не спионерили, а другая такая. Когда мне стукнет семьдесят пять, взять бы оператора Национального географического общества Америки и поставить "Старик и море". Океан, Рыба, Человек. Хочу соединить любовь к биологии с любовью к морю и к режиссуре. Кинематограф одного актера я себе почему-то представляю. В формате IMAX
- Если в 40 лет вы отважились сыграть престарелого папу в своем же фильме, то почему бы в 45 вам не сыграть старого рыбака?
- Там все-таки был кинематографический театр, а тут - чистой воды кино. Требуется другой уровень правдоподобия. Это еще Станиславский заметил.
- Хочу забронировать интервью перед вашим 75-летием.
