Тина Канделаки: Сегодня у меня в гостях блестящий артист Николай Дмитрович Чиндяйкин. Правда же вы себя так называете?
Николай Чиндяйкин: Да. Это была шутка, которая потом обросла усами. "Чиндяйкин блестящий артист, особенно лысина".
Тина Канделаки: А скажите работает. Лысина забудется, а блестящий артист останется. Вы в общем к себе достаточно иронично относитесь.
Николай Чиндяйкин: Один серьезный актер мне говорил: "Не надо о себе плохо говорить. Всегда найдутся, скажут. А то однажды я сыграл спектакль, пришел критик, сказал: "Так блестяще сыграл!" А я ему говорю, что мол вот эта не удалась картина, вот эта не удалась, вот эта. Так на следующий день вышла рецензия, где он именно это и написал". Так что не надо говорить о себе плохо.
Тина Канделаки: Вы извините, что я не представила вас сразу, как заслуженного артиста. Но для меня, как для зрителя вы стали очень хорошо известны за последние четыре года. Это обидно?
Николай Чиндяйкин: Нет, ни сколько не обидно. Это на столько естественно, потому что это связано с ящиком, с телевидением. Даже не столько с кино, сколько с телевидением. Ну кто бы меня знал в других городах, если до этого я работал в Ростовском театре, или 15 лет моей жизни в Омске, в замечательном, прекрасном театре. Где блестящие актеры. Но поверьте, это жизнь самодостаточная. Потому что актер не может работать в Омске и всё время думать "ой меня не знают, меня не знают".
Тина Канделаки: Ну правильно, он должен думать "меня не знают, меня не знают, мне нужно в Москву, чтобы меня знали все".
Николай Чиндяйкин: Нет, что вы, упаси бог.
Тина Канделаки: Но я думаю, что все артисты хотят подсадить на себя как можно больше людей.
Николай Чиндяйкин: Артисты такие же разные, как все остальные люди. И их желания, их амбиции разные. Конечно, в профессии заложена некая амбиция. Если уж ты выходишь на сцену, то ты на что-то рассчитываешь. Было бы глупо выйти на сцену и сказать: "Не смотрите на меня, я вообще ничего не хочу". Но именно стать популярным, чтобы тебя узнавали на улице. Я не испытывал таких ощущений, прожив долгую долгую жизнь в театре.
Тина Канделаки: Хорошо. А в молодости рассчитываешь на большее, или уже зрелость даёт уверенности и право рассчитывать на большее?
Николай Чиндяйкин: Ну, во-первых, что понимать под "рассчитывать на большее"? Конечно в молодости есть предчувствие, желание и так далее и так далее. Когда начинаешь, очень много свободы и очень много любви. И все друг друга любят, и пространство огромное. И там, внизу, в любительстве, нас очень много. Любительство - это в широком смысле. Любите ли вы театр, как я его люблю? Он тебя любит, ты его любишь и места всем хватает. Но когда живёшь, работаешь, места меньше становится и пространство тоже чуть чуть теснит. И живёшь уже не с этим ощущением. Это есть труд, каждодневный труд. Это не значит, что исчезла любовь к театру. Но к этому относишься гораздо прозаичней.
Тина Канделаки: Хорошо. Вы были в Омском театре. Вы были в Ростовском театре. Вы были в театре Анатолия Васильева. Вы ко всем этим театрам одинаково относились.
Николай Чиндяйкин: В каком-то смысле да. Хотя это абсолютно разные жизни. Даже не театры, а жизни.
Тина Канделаки: А как вас дразнили в детстве?
Николай Чиндяйкин: Чиндик.
Тина Канделаки: А сейчас дразнят?
Николай Чиндяйкин: Ну не знаю, наверно, наверно, не знаю.
Тина Канделаки: Сложно представить, что Чиндик - король отрицательных ролей. Это звучит ласково. Уменьшительно ласкательно.
Николай Чиндяйкин: Я одно время коллекционировал клички. Когда я только начинал в театре, в газетах ни одного раза меня не написали правильно. У меня наверное даже где-то сохранилось. Меня называли так - "молодой артист Гиндяткин". Потом было так - "не плохо сыграл молодой артист Чиндиляйкин".
Тина Канделаки: Вы же король у нас отрицательных ролей, я так понимаю.
Николай Чиндяйкин: Ну так говорят. Я недавно получил награду - перстень Дона Карлеона. Печатка - голова льва. И при этом ещё такая грамота - "за идентичное воплощение образа".
Тина Канделаки: А часто приходится играть? Какое процентное соотношение отрицательных ролей?
Николай Чиндяйкин: Это настолько частая тема, что я готов к этому разговору. Это как правило первое, что задают на интервью.
Тина Канделаки: А давайте по другому. Наш любимый Дон Карлеоне. Папа - Марлон Брандо. Вот я когда на него смотрю в "Последнем Танго в Париже" я всегда падаю. Но оказывается, в один момент, когда он понял, что все мы уйдем, а он останется Доном Карлеоне, он сказал: "Да плевал я на всех. Где платят деньги я там и снимаюсь".
Николай Чиндяйкин: Ну знаете. Я, во всяком случае, камень не брошу никогда. В смысле такого поступка и такого подхода. Это профессия и каждый в ней рискует по своему. Потому что профессия не просто игровая. Она и в жизни существует, как игра.
Тина Канделаки: А молодые актеры на площадке с вами советуются? Такое бывает?
Николай Чиндяйкин: Очень даже бывает. И чем человек проще, незатейливей, безкомплекснее... и я подходил когда-то и спрашивал.
Тина Канделаки: Если то, что с вами сейчас происходит, "Талисман любви", оценивать как игру в казино, то это крупный выигрыш, средний выигрыш?
Николай Чиндяйкин: Не знаю, пока не знаю. И я не скрываю, что я пришёл с достаточной долей осторожности.
Тина Канделаки: А если не понравится?
Николай Чиндяйкин: А что сделаешь. Поставил не на ту лошадку.
Тина Канделаки: Мне просто интересно, вы можете повернуться и уйти.
Николай Чиндяйкин: Ну я тогда должен раскрывать секреты своих контрактов. А мне бы этого не хотелось. Я оставил для себя лазейку.
Тина Канделаки: Ироничный фаталист.
Николай Чиндяйкин: Ну, по крайней мере на три ближайших месяца, я принадлежу этому проекту и я отдам все свои силы на то, чтобы это проект был хорошим.
Тина Канделаки: Как вы предпочитаете с женщинами прощаться. Я в конце программы обычно жму руку.
Николай Чиндяйкин: И у меня была группа с которой я полтора месяца работал над Достоевским в Италии, из разных стран были актрисы. Мы отлично вообще работали. И уже месяц наверное прошел. И выходя из автобуса, я подавал руку, и одна актриса, француженка, она сказала: "Неужели вы не понимаете, что вы каждый день нас оскорбляете".
Тина Канделаки: Да? А почему?
Николай Чиндяйкин: Ну потому что она была феминистка, и, подавая руку я её как бы ставил ниже себя. И это был тот случай в жизни, когда я просто не знал, что ответить.
Тина Канделаки: До свидания, Николай.
Николай Чиндяйкин: Спасибо Тина. Если бы все ведущие были такие же как вы, я бы только и ходил на интервью.
