30 августа нашему обозревателю Анне Политковской исполнилось бы 50 лет. Она прожила на год меньше своего любимого поэта Марины Цветаевой, написавшей когда-то в письме Борису Пастернаку: "В Вас ударяют все молнии а Вы должны жить"
В Аню тоже ударяли все молнии, и, хотя жить она очень хотела - вы это почувствуете, как только прочтете публикуемые здесь же воспоминания ее дочки Веры Политковской, - никто не мог ее заставить предать закон, сформулированный той же Цветаевой: "Закон протянутой руки". Живя по этому закону, она все время оказывалась там, где была в ней нужда: у койки раненого капитана, у родителей девочки, которую только что похитили и изнасиловали, у заложников в Театральном центре Да что там перечислять - известно все. Уже есть книга "За что", и если вы ее еще не читали - прочтите. Прочтите, чтобы понять: все, что писала и делала Аня, укладывается практически и в стиль поведения, и в жизненное кредо Цветаевой, которой Анна была больна со школьных лет и о которой написала такую дипломную работу на журфаке МГУ, что просто потрясла легендарного декана Ясена Засурского. Помните: "Отказываюсь плыть вниз - по теченью спин"? Нельзя было так в годы сталинских репрессий: сколько там было "приглашений к смерти" для Цветаевой - и сосчитать-то сегодня невозможно. Так и теперь сложно выжить Но мы сегодня просто категорически не хотим говорить о тех, кто "золотое перо" России "устранил физически" Будут для этого другие дни - будут суды и трагическая дата 7 октября. Сегодня же мы говорим не об убийстве, а о дне рождения Ани. И к этой дате только самые близкие ей люди говорят у нас о ней - говорят так, будто собрались за общим столом и вспоминают любимые истории, байки, смешные эпизоды. Они говорят о живой Ане, которая просто стала невидимой. Но она - рядом
Мама Анны Политковской Раиса Александровна Мазепа:
Я подъезжаю к родительскому дому Ани, готовлю себя к встрече с пожилым человеком, которому должно быть тяжело ходить и говорить. А вижу тоненькую и стремительную женщину с удивительно молодой осанкой. Я даже не успеваю вертеть головой в сторону ее передвижений - вот она хочет показать мне очередной альбом, вот решила поставить чайник, вот еще почему-то подхватилась и "полетела"
- Я думаю, - говорит она мне, - Аня сейчас рванула бы в Грузию. Слушаю все по "Эху", иду на кухню - несу с собой приемничек. Все время слушаю Не нравится, правда, что они уже и Проханова приглашают. Таких слушать невозможно.
- Раиса Александровна, а Аня свое 50-летие шумно бы праздновала?
- У нее как-то было так, что она специально никогда не приглашала никого. Говорила: кто хочет, тот придет поздравить.
- А приходили?
- Конечно. Школьные подруги с семьями, родня. Набиралось много А в детстве дни рождения всегда праздновали, и тут уже все соблюдалось - гости приглашались. Аню в школе ребята обожали.
- Она не была конфликтной?
- С ребятами - нет. С учителями - да. Могла им бросить в лицо: "Вы несправедливы!" Учительнице английского делала замечание: "Вы неправильно произносите слово" А ребята шли к ней как к заступнице: "Ань, смотри, мне занизили оценку!" Шла выяснять Вот такая была с детства. В этой комнате такое количество набиралось школьников, даже и из параллельных классов! Они и сегодня все здороваются, подходят ко мне. Многие переехали, правда, но из тех, кто остался жить в нашем районе, все, увидев меня, просто бросаются навстречу: "Ой, здрасьте, Раиса Александровна! Как вы? Держитесь?"
- Раиса Александровна, это ваш муж на фотографии?
- Да. Степан. И рядом, видите, тоже в рамочке - Анютка Я каждый вечер им говорю: "Ну спокойной ночи, ребята" - и только тогда иду спать. А утром встаю и говорю: "Ну, доброе утро, ребятки!" Мы со Степаном давали своим девочкам все, что могли: и на музыку водили, и на фигурное катание. Лена старше Анютки на год и ростом повыше. Поэтому тренеры в Ане больше видели перспектив, активно ей предлагали всерьез заняться, пойти по этой стезе.
- Была бы знаменитая фигуристка?
- Но мы же не для этого их туда отдавали, а для общего развития. В музыкальной школе они тоже обе очень хорошо учились, и учителя говорили, что надо им идти по этому пути. И книг они много читали У нас тут неподалеку библиотека имени Крупской - сейчас она скукожилась, там банк, ресторан, офисы. Я как увидела это в первый раз, подумала: "Господи, да как же так можно" Когда я ходила туда с маленькими Леночкой и Анюткой, и потом, когда они сами стали туда бегать, - все это большое здание было отдано библиотеке.
В школе однажды выступала библиотекарь: "Две, - говорит, - самые читающие школьницы - это сестрички Мазепы". Сделала такой вывод по картотекам.
- Фамилия у вас историческая, гетманская
- Моя девичья фамилия - Новикова. А Мазепа - это мужа фамилия. Когда муж еще был жив, его племянник из Харькова привез книгу свою, она вышла на украинском языке. Он обнаружил, что Степан из этой самой гетманской ветви. Потомок. Ну муж посмеялся: "Почитаю, - говорит, - вспомню украинский язык". Он же в школе в Чернигове на украинском учился. А потом уже доучивался на русском после войны. Вместе со мной.
- Так вы в школе познакомились с мужем?
- В вечерней школе взрослыми уже людьми. Он был на флоте в Керчи, а я - керчанка. Война нам не дала закончить школу, керчан угоняли в Германию. Началась бомбежка, а советские военнопленные, которые строили для немцев укрепления, спрятали несколько человек, в том числе и меня, на подводах под камышами. И вывезли в ближайшее украинское село. А месяца через два, хотя Крым оставался еще у немцев, у Днепра наши прорвались, как раз там, где были мы Учиться в школе пришлось уже только после войны. И Степану как раз разрешили уходить по вечерам с корабля на учебу. Его взяли в армию 17-летним, он прослужил 8 лет, потому что некем было заменить этот призыв. Срок службы все время продлевали. И только когда уже пришел вызов из института, повезли его на катере с корабля - учиться в Москву. Приехал в МГИМО, а тут уже экзамены идут, и он в один день сдал сразу три. Прямо вот во флотской форме, потому что ведь и переодеваться-то не во что было И вот он, будучи студентом третьего курса, решил, что нужно жениться. А я не хотела в Москву ехать Он сказал: "Или - или". Вот так и стали москвичами, здесь и остались.
- В этой квартире?
- Нет, в этой квартире мы с 1962 года: мы ее купили, когда работали в Америке - это первые кооперативы мидовские. Можно было купить, только если ты в Америке сдаешь валюту. Вот мы старались, сдавали - экономили. А до этого мы снимали не квартиру, даже не комнату, а угол. Тогда всем доставалось, но нам, пережившим войну, мирные трудности не были страшны. Главное - живы. Живем - чего ж еще. Вот, это дочка Лены. Вот они так сделали, что они тут все показываются
(Это Раиса Александровна говорит о цифровой фоторамке - каждую минуту появляются новые фотографии - дети, внуки, правнуки.)
- Не дают вам соскучиться?
- Нет. Человек же держится только тогда, когда есть за кого держаться. А семья у нас такая, что держит. Даже племянник, сын моей сестры, говорит: "Держитесь, потому что вокруг вас все, даже мои дети, - вокруг вас". Дочь моя Лена в Лондоне живет, но звонит каждый день. В мой день рождения, 2 августа, они все друг с другом по телефону сговорились и были здесь полным составом с праздничной едой и напитками. И Лена с Юрой, и внуки все, и племянник с детьми. Его мама - моя сестра - живет в Керчи, каждый год к ней на каникулы мы отправляли наших детей, а она всегда старалась подгадать отпуск к их приезду. А Лена с Юрой - какой опорой они были Анютке после ее развода. Это и внукам передалось: Илья очень бережно и деятельно заботится о сестре Вере и ее малышке - Анечке. Он молодец - для него это святое дело. И на работе его уважают, а в сентябре он будет получать второй диплом. И Аня, и дедушка на этом очень настаивали, потому что первый диплом был не по профилю той работы, которую он выбрал. И вот уже во время сессии, как сдаст экзамен, звонит: "Пятерка!" - и мы все дружно радовались. А теперь мне звонит - ни деда нет, ни Ани. Как всегда - пятерка. Говорю: "Илюш, как бы мама сейчас с дедом радовались!" Отвечает: "Бабушка, если ты еще будешь так реагировать, я не буду звонить тебе с экзаменов!" Обещаю, что не буду так
- Раиса Александровна, вы могли себе прежде представить, что Аня станет героем, о котором заговорит весь мир?
- Знаете, друзья моего мужа, мидовские ветераны, говорили ему: "Степан, вот ты больше как-то всегда об Анюте печешься, ты что - больше любишь ее?" Нет. Он любил девочек наших обеих одинаково - между ними разница год, мы их и одевали одинаково, как близняшек. И учились обе на отлично, и в один вуз на один факультет одна за другой поступили. Но Аню всегда было жальче. Вот так Степан и объяснил своим друзьям: "Мне ее больше жалко".
- Потому, что она себя совсем не берегла?
- Да, уж сколько мы ее отговаривали ездить в Чечню. Боялись за нее. Она в ответ: "А кто должен? Если не я, то кто?" Боялись за нее. Но и гордились: Степан все абсолютно ее публикации собирал, вырезки делал, надписывал - число, год
- Это же сколько нужно было вырезать!
- Да, а он все вырезал Я пока в этих папках не могу разобраться Она же, если в Москве, так когда к ней ни приди - всегда работает. "Ты во сколько сегодня легла?" - "В три ночи". Ну разве так можно? Ответ: " Надо, надо, надо". Вот надо. Все.
- Что вы чаще всего вспоминаете сегодня, Раиса Александровна? Какой момент в жизни?
- О нас всегда говорили: "Какая красивая семья! Две девочки- принцессы. А папа с мамой такие молодые и так красиво танцуют". На всех конкурсах и вечеринках мы со Степаном танцевали вальс, танго - умели. И всегда получали первые места, какие-то призы - это было самое счастливое время, вспоминаю часто. Девочки наши, когда подросли, всегда шутили: "Мы же думали, что все мужчины такие же идеальные, как наш папа". Он не пил, не курил. Всю душу вкладывал в воспитание детей, а потом внуков. У него не было ни одного седого волоса, когда хоронили. Он же и зуб первый незадолго до этого пошел лечить. А перед операцией моей умер от обширного инфаркта, хотя никогда до этого в жизни у него не болело сердце.
- Вы прожили вместе почти 50 лет?
- 54 года Юра, зять мой, сказал: "Он умер, идя к любимой женщине" Я же сначала плохо себя почувствовала. Пошла в поликлинику на УЗИ и вдруг вижу: Аня здесь. "Как ты сюда попала?" "На то, - говорит, - я и журналистка". Она домой позвонила, а ей отец сказал, что я здесь. И вот она сидит в кабинете у заведующей Выясняется, что срочно меня надо в больницу. Мы домой, чтоб собраться. Степан дочке: "Ань, а может, не надо ее в больницу? Что, так серьезно?" Аня ему: "Да, серьезно, нельзя откладывать". Приехал он ко мне. Морс привез. Врач с ним поговорила. И вот в день операции он мне звонит и говорит: "Ты знаешь чего Я к тебе приеду". Стала отговариватьПозвонил второй раз, не надумала ли я, что привезти? Да что же может быть нужно перед операцией? Тем более в больнице, где все есть Говорит: "Ну я выхожу" Вот так сказал Последнее, что сказал.
А я ждала - уже и посещения заканчиваются, а его нет и нет. Заходит врач, говорит, звонили родственники и передали, чтобы я не ждала мужа, он в пробку попал. Не смог доехать. Я думаю: в какую же пробку, если он на метро собирался? Домой звоню, сюда, а трубку снимает Илюша. И вот только тогда я понимаю, что, если у нас Илюша, значит, с дедом что-то случилось. Говорю: "Илюша, что случилось с дедушкой?" Он: " Бабуль, я точно не знаю. Он в больницу попал, тебе мама потом расскажет". Хотя он первым был там Вместе с Юрой. Степан же на метро уже проехал, вышел и стал уточнять у женщины, где останавливается троллейбус или автобус, который идет к больнице. Она начала ему показывать, а он стал на глазах у нее оседать А утром рано, еще градусники даже не разносили, как мне укол пришли делать. И сразу после этого вошли Лена с Аней. И когда я Лену увидела, которая в Лондоне живет, тут я уже все поняла: "Девчонки, дедушка умер?"
- Вас должны были оперировать в этот день?
-Да, тут и врач зашел, говорит, к операции готовы, никаких похорон нельзя А через две недели, также с утра до градусников, пришли с уколом. Также открылась дверь, только вместо Ани с Леной был Юра. И мои первые им слова были: "Аню убили?"
Отец бы Анюткиной смерти не пережил Если он меня не пережил
Дочь Вера ПОЛИТКОВСКАЯ:
"Она мне говорила: знаешь, сколько у меня отпусков? Родишь - будем вместе растить ребенка"
- Два моих слова буквально преобразили маму: "Я беременна". Я ей позвонила сразу, как только сдала специальный анализ крови и убедилась в точности своего состояния. Мама была в этот момент, кажется, на работе, во всяком случае - в делах. Спросила: "Да? А ты уверена? Я перезвоню" Так буднично, как будто ничего такого важного не произошло. Я даже и не подозревала, что с этого мгновения буду видеть перед собой совсем другую маму. Она приехала ко мне с сумкой, полной продуктов: "Правильное питание. Ты должна есть вот это! Ты бросила курить?"
Я в общем-то никогда не увлекалась такими напитками, как кола или спрайт, но что-то такое она однажды у меня увидела и закричала так, будто это был цианистый калий:
- Как ты можешь кормить ребенка ЭТИМ?
За каких-то два месяца мама успела вырастить на дачной грядке лук, укроп, морковь - чистые продукты, никакой химии, ее внучка должна была питаться только так. Я никогда бы прежде не могла себе представить маму на грядках
А 6 октября, за день до маминой смерти, была такая ложная тревога - угроза моему плоду. Она никак не подтвердилась, но в тот момент мама, отдавая мне отрывистые приказы: "Лежать! Не двигаться!" - вызывала платную "скорую помощь". По-моему, ей было страшнее, чем мне. Она немного успокоилась, когда мы уже на "скорой" ехали в больницу. Даже шутила: " Ну вот, хоть так я немного проеду по встречной" Она же свою машину водила очень осторожно, никогда ничего не нарушая.
Было что-то около шести вечера, час пик, огромное скопление машин. "Скорая" всех разгоняла сиреной.
- По пробке с ветерком, - сказала мама.
Еще она мне говорила:
- Знаешь, сколько у меня скопилось отпусков? Я же никогда их не брала. Родишь - и я сразу возьму все. Будем вместе растить ребенка.
Сестра Анны Политковской Елена КУДИМОВА:
"Всем казалось, что она никогда не?плачет, а она темноты боялась"
- Аня вышла провожать меня на порог квартиры. Еще секунда - и, махнув ей рукой, я войду в роковой лифт, не подозревая, что мы видимся в последний раз.
"Лен, а страшно новорожденного взять на руки?" - спрашивает она, прощаясь, о том, что больше всего волнует ее в последнее время, и мы опять вместе радуемся, что вчера вечером опытный врач развеял все сомнения по поводу Вериной беременности.
На этом месте я просыпаюсь в холодном поту, как и вчера, и позавчера, и много раз со дня ее смерти. На этом месте подсознание поставило какую-то зарубку, видимо, чтобы оградить сознание от дальнейшей прокрутки событий. Но сон одолевает, и я снова вижу, как Аня режет на кухне размоченные чернослив с курагой, как ее научили накануне в больнице - готовит "завтрак беременной" для еще спящей Веры.
За 40 минут на кухне, где Аня потчует меня чаем, мы, как всегда, успеваем обсудить целый список тем:
- вчерашние поиски больницы для Веры (подробно);
- непрофессионализм первого врача (коротко);
- "хеппи-энд" дня с консультацией у ведущего специалиста по беременности в Москве (подробно);
- вчерашние вечерние новости по телевизору, которые я не видела, где Путин щеголял в Чечне в
майке с портретом Кадырова-младшего на груди (быстро);
- состояние здоровья и духа нашей мамы после операции (в мельчайших подробностях);
- Анин собственный поход в поликлинику.
Мы говорим быстро и тихо, нам никогда не хватает времени обсудить все, что с нами происходит, и Вера еще спит в соседней комнате. Наш папа с портрета на комоде добродушно внимает нашей женской болтовне. Две недели назад мы похоронили его в такой же погожий солнечный день, как и сегодняшнее утро 7 октября 2006 года. Где-то в глубине души мы верим, что его душа в течение сорока дней живет рядом с нами.
Собственно говоря, я забежала только на минутку, чтобы забрать у Ани мамины вещи в больницу. Сегодня Анина очередь навещать маму, но нужно срочно заказывать двери для ремонта Вериной квартиры, и мы решаем, что поеду опять я, а Аня завтра. После папиной смерти мы каждый день по очереди часами сидим в маминой палате, занимаясь любительской психотерапией.
А над Аней висит, как дамоклов меч, незаконченная первая глава ее новой книги, которую она клялась дописать к концу сентября на даче, где бы никто не мешал работать. Но жизнь развивается по своему сценарию - папина смерть, похороны, мамина операция, сложности беременности у Веры - в общем, не до того. А ведь еще и работа в редакции.
Перечитывая ее статьи, трудно себе представить, что Аня могла чего-то бояться. Из ее материалов рисуется образ этакой бесстрашной "русской бабы", описанной хрестоматийным Некрасовым: "Коня на скаку остановит, в горящую избу войдет". На самом деле Аня с детства боялась темноты, возможно, потому, что к 10 годам у нее стала быстро прогрессировать близорукость. Хотя потом в Чечне ей приходилось без очков, чтобы не вычислил патруль, практически на ощупь, километры шагать в ночи, перебираясь с места на место. Когда я увидела ее после "Норд-Оста", первое, что она мне сказала: "Было очень страшно".
Всем казалось, что она никогда не плачет. Но в очередной раз, разругавшись в пух и прах с Муратовым из-за очередной статьи, она рыдала мне в трубку по телефону, не в силах остановиться от обиды.
Аня часто уезжала в Чечню, не сообщая об этом родителям, предоставляя им дополнительный день без волнений. Все равно на следующий день после ее отъезда они узнают, позвонив внукам, но это будет потом. И они еще внимательнее, чем обычно, начнут прислушиваться к новостям по радио.
Верина беременность подействовала на нее отрезвляюще. Аня хочет внуков. Она так радовалась и по-доброму завидовала, когда летом увидела мою недельного возраста внучку.
"Лен, а страшно новорожденного взять на руки?" Уже полдень, я тороплюсь к маме, машу ей из лифта рукой, а у нее осталось всего 4 часа
"Новая газета" N63
29.08.2008
http://www.lenizdat.ru/
Док. 515837
Перв. публик.: 29.08.08
Последн. ред.: 06.11.08
Число обращений: 48
Политковская Анна Степановна
|
