В ее актерской натуре эмоции перемешаны, как краски на холсте авангардиста. Детские капризные интонации соседствуют с недетской обжигающей страстью. Гримасы умиления сменяются страдальческой улыбкой. Мудрость и лукавство. Доверчивость и гнев. И все это - следы своих собственных поражений и слез, следы предательств и измен, всего того странного и негнущегося материала, из которого изготовлена женщина. Получив в подарок (или в наказание) морское свободное имя, она скользит по жизни, как по воде, и грязь сплетен тут же смывается волной, бережно охраняющей ее тайны.
Она всегда с книжкой - читает в перерывах между съемками и в ожидании интервью. Она молчалива и застенчива до такой степени, что, случайно столкнувшись с ней в жизни, ее можно не узнать. В компании близких друзей она - абсолютная хулиганка с острым язвительным языком и неподражаемым талантом пародистки. Партнеры и партнерши ее обожают - с ней всегда интересно и непредсказуемо, какой бы по счету спектакль она ни играла. Кажется, что забитая запуганная девочка Оля из "Спешите делать добро" в ее душе так и не стала взрослой, хотя у нее самой уже большая дочь, а за спиной - огромная, наполненная событиями и страстями жизнь.
Когда Неелова надолго (боялись, навсегда) уезжала с мужем в Париж, мы расставались с целой эпохой отечественного театра - эпохой женщин-подростков, угловатых инженю, с неизменной нееловской челкой и огромными полными слез детскими глазами. Так актриса сама превратилась в амплуа, что, конечно же, лестно, но мучительно трудно - поскольку женщина имеет свойство меняться и взрослеть, а актриса это проделывает публично.
Вернувшись из Парижа, Неелова сыграла вернувшуюся же из Парижа Раневскую в чеховском "Вишневом саде", словно проверила свой рабочий аппарат - все ли регистры работают, не требуется ли тонкая настройка, а то и вовсе замена каких-то деталей. Все оказалось в норме, и тогда актриса глубоко вздохнула и шагнула на следующую ступень успеха - к Шиллеру, к королеве Елизавете. Эта роль - не просто удача Марины Нееловой, это ее выдающаяся работа. Известный критик, оправившись от первого потрясения, вздохнул в антракте - "Надо же! Я думал, так уже не играют!".
А ее Башмачкин из "Шинели" привел зрительный зал в полное оцепенение. Коллеги-актрисы прятали глаза в пол и шептали друг другу: "Я бы ТАК никогда не смогла". "Шинель" - абсолютный актерский подвиг.
Был такой телевизионный фильм Валерия Фокина. Назывался "Транзит". По пьесе Зорина. Некая провинциалка из коммуналки переживала болезненную ночь, когда невеста ее погибшего в армии брата выходила замуж в соседней комнате. Две серии проходили под звуки застольных тостов и песен. Коротко стриженная женщина-подросток делила постель с признанным мэтром советского искусства, орденоносцем и депутатом Михаилом Ульяновым. Все это происходило в дикие застойные времена, и не было ни страстных поцелуев, ни обнаженных и потных объятий. Была тельняшка на голое тело, свист закипающего чайника и глаза Марины Нееловой. И все. Любовь - это ее талант, ее предназначение. Так было и в "Вечно живых", и в "Валентине и Валентине", и в "Двенадцатой ночи", и в "Крутом маршруте", и в "Трех сестрах", и в "Вишневом саде", и в "Записках Лопатина", и в "Сладкоголосой птице юности"... Театр баловал ее достойной литературой, и Неелова, в свою очередь, избаловала нас - зрителей, которых приучила: там где она, там настоящее.
