Евгений Евтушенко: `Свинец и яд - цена опасных слов`Назад
Евгений Евтушенко: `Свинец и яд - цена опасных слов`
Уже пять лет прошло Пять лет, а Юра продолжает оставаться ньюсмейкером: дело о его убийстве то закрывают, то открывают вновь. Сразу после трагической гибели Юрия Щекочихина Андрей Вознесенский написал пронзительные стихи о нем с такими двумя последними строчками: "блуждает улыбочкой Юра / последний российский святой". Но тогда еще оставалась святая - АннаСейчас другой поэт-трибун Евгений Евтушенко написал стихотворение, двумя главными героями которого стали наши дорогие Юра Щекочихин и Аня Политковская. Значит, не только мы, их друзья и коллеги, не можем смириться с этими страшными потерями
Свое стихотворение Евгений Евтушенко уже проверил на аудитории в десятке городов России, куда ездил с премьерой рок-оперы "Идут белые снеги" (музыка Олега Мая).
Эта рок-опера задумана так, что поэт постоянно присутствует на сцене. И не только присутствует - участвует в действии. А потом читает стихи, в том числе новые, которые всякий раз отличают один спектакль от другого. Трудно предсказать, какие стихи Евтушенко мы услышим и в Москве на премьере рок-оперы в Доме музыки 17 июля. Известно одно: "Свинцовый гонорар" он обязательно прочитает.
А сегодня - первая публикация этого стихотворения, предоставленного поэтом "Новой газете".
Свинцовый гонорар
Посвящается памяти Дмитрия Холодова (1967 - 1994), корреспондента "Московского комсомольца", убитого взрывным устройством во время расследования связи мафии с тренировочной армейской базой; отца Александра Меня (1935 - 1995), священника и публициста, убитого топором на подмосковной станции; Артема Боровика (1960 - 2000), редактора "Совершенно секретно", погибшего при до сих пор не разгаданной катастрофе самолета; Юрия Щекочихина (1950 - 2003), неутомимого борца с коррупцией, депутата Госдумы РФ, замредактора "Новой газеты", скончавшегося в результате отравления; Анны Политковской (1958 - 2006), обозревателя "Новой газеты", лауреата международных премий за репортажи из Чечни, убитой в собственном подъезде.
Заказчики всех этих преступлений до сих пор не найдены.
Сейчас поэтов дух
не очень-то неистов
и, честно говоря,
порою так убог.
Но жив гражданский гнев -
приемыш журналистов,
он от любимцев муз
презрительно убег.
Мы видим на Руси
чистейшее сиянье
вокруг совсем других
безлавренных голов.
О Диме говорю,
о Юре
и об Ане,
cвинец и яд -
цена опасных слов.
Жертв отпевает высь
прощально, журавлино.
Есть в мире Бабий Яр.
Есть Журналистский Яр.
Как щедро выдают
за смелость журнализма -
свинцовый гонорар,
свинцовый гонорар.
А сколькие еще
пока незнамениты.
Их перья из трясин
в провинции торчат.
Неужто будут все,
кто не молчат, - убиты?
И выживут лишь те,
кто льстят или молчат?
Нет в мире стран плохих.
Но нет и безбандитных.
Где Боровик Артем?
Где проповедник Мень?
Я - каюсь - не люблю
поэтов безобидных,
способных лишь скулить,
а зарычать им лень.
Как пахнет смерть?
Как страх свободы слова,
предвыстрельно,
предъядно,
предсвинцово.
Но вдруг встает на все,
что пахнет подлецово,
девчушка-репортер из града
Одинцова -
лишь с одиноким перышком в руках,
да с ямочками на щеках.
Неужто суждено увидеть маме,
что эти ямочки в могильной яме
и авторучка - райгазеты дар.
У мамы сил не будет,
чтобы плакать.
Будь проклят навсегда,
за правду ставший платой
свинцовый гонорар,
свинцовый гонорар.
Сейчас поэтов дух
не очень-то неистов
и, честно говоря,
порою так убог.
Но жив гражданский гнев -
приемыш журналистов,
он от любимцев муз
презрительно убег.
Мы видим на Руси
чистейшее сиянье
вокруг совсем других
безлавренных голов.
О Диме говорю,
о Юре
и об Ане,
cвинец и яд -
цена опасных слов.
Жертв отпевает высь
прощально, журавлино.
Есть в мире Бабий Яр.
Есть Журналистский Яр.
Как щедро выдают
за смелость журнализма -
свинцовый гонорар,
свинцовый гонорар.
А сколькие еще
пока незнамениты.
Их перья из трясин
в провинции торчат.
Неужто будут все,
кто не молчат, - убиты?
И выживут лишь те,
кто льстят или молчат?
Нет в мире стран плохих.
Но нет и безбандитных.
Где Боровик Артем?
Где проповедник Мень?
Я - каюсь - не люблю
поэтов безобидных,
способных лишь скулить,
а зарычать им лень.
Как пахнет смерть?
Как страх свободы слова,
предвыстрельно,
предъядно,
предсвинцово.
Но вдруг встает на все,
что пахнет подлецово,
девчушка-репортер из града
Одинцова -
лишь с одиноким перышком в руках,
да с ямочками на щеках.
Неужто суждено увидеть маме,
что эти ямочки в могильной яме
и авторучка - райгазеты дар.
У мамы сил не будет,
чтобы плакать.
Будь проклят навсегда,
за правду ставший платой
свинцовый гонорар,
свинцовый гонорар.
