Александр Шкляев: Кузебай Герд и литературное движение 20-х годовНазад
Александр Шкляев: Кузебай Герд и литературное движение 20-х годов
Кузебай Герд
Самим выбором псевдонима Герд, что по-удмуртски обозначает узел, единство, завязь, удмуртский поэт Кузьма Павлович Чайников как бы подчеркнул свое предназначение быть собирателем культурных сил своего народа, организатором литературного дела и первым национальным поэтом. Всей своей жизнью и творчеством, общественно-практической деятельностью он оказал влияние на все стороны литературного движения Удмуртии. Сразу после Великого Октября с присущим ему темпераментом К. Герд ринулся в литературно-общественную жизнь, положил начало многим культурным событиям, проторил пути новым поколениям удмуртских писателей.
Еще в канун Великой Октябрьской социалистической революции, будучи учащимся учительской семинарии в г. Кукарка (ныне г. Советск Кировской области), К. Герд принимал участие в издании подпольного рукописного журнала "Семинарское перо". В первые месяцы после революции, когда для него, как и для всего удмуртского народа, открылись страницы газет, он публикует огромное количество поэтических произведений `. После революции, работая инспектором Малмыжского отдела народного образования, К. Герд развернул бурную культурно-просветительскую и творческую деятельность. Весь этот период, с 1918 по 1920 годы, можно назвать малмыжским. В Малмыжском уезде он организует удмуртские и марийские школы, кружки художественной самодеятельности, при его деятельном участии созывается съезд удмуртских учителей, с его помощью и по его пьесам было поставлено 47 спектаклей. Здесь произошли важные для его идейно-политического и творческого определения встречи с М. Прокопьевым, Т. Борисовым, И. Михеевым, профессором А. Емельяновым и другими. Из Малмыжа в декабре 1918 года К. Герд был командирован на четыре месяца * в Москву для прохождения курсов Наркомпроса. На курсах он слушал лекции Н. К. Крупской, А. В. Луначарского. Ему посчастливилось услышать на митинге выступление В. И. Ленина. Здесь он впервые познакомился с "Калевалой" и со "Сборником финляндской литературы", изданным под редакцией В. Брюсова и М. Горького. Здесь К. Герд второй раз встретился с М. Прокопьевым, ставшим; к этому времени представителем удмуртов в Наркомнаце, М. Прокопьев познакомил его с проектом карты будущей Удмуртской автономной области и ее конституции 2.
После организации Удмуртского Комиссариата при Наркомнаце с местом расположения в г. Сарапуле К.Герд назначается заведующим его агитационно-издательским отделом. Молодой поэт оказывается прямо у руля литературного движения. Он окрылен, полон веры в будущее. Начинается новый период его творческой и общественно-литературной биографии. "С большой радостью, бесстрашием смотрю я вперед,- пишет он о своих первых впечатлениях.- Я верю: прекрасно, словно цветы, расцветет наше молодое искусство. И мы в кадушку мирового искусства добавим ложечку меда"3. Здесь, в Сарапуле, вместе с И. Наговицыным и Т. Борисовым К. Герд ведет огромную работу по организации советского строительства, подготовке Удмуртской автономии. Совместно с Т. Борисовым К. Герд организует первую литературную студию, от которой и ведет свое начало литературное объединение, бессменно работающее при редакции газеты "Советской Удмуртия". Студия работала всего два-три месяца, провела восемь заседаний, но, как писал потом М. Тимашев, "сделанное ею велико: она вдохновила удмуртских поэтов, вселила в них веру в развитие удмуртской литературы" 4.
О том, какими вопросами занимался К. Герд, будучи заведующим агитационно-издательским отделом Удмуртского Комиссариата, дает представление резолюция по докладу "Партийная литература на вотском языке", с которой выступил поэт на Первой Всероссийской конференции коммунистов-удмуртов. Признавая, что "партийная литература на вотском языке имеет колоссальное, первостепенное значение в деле политического просвещения вотской отсталой массы и выявлении ее классового самосознания", что "партийная литература на вотском языке слишком бедна, а в некоторых местах она среди вотяков совсем отсутствует", конференция призвала обратить серьезное внимание на издание в самых разных формах политической литературы на удмуртском языке, указала на необходимость создания удмуртского отделения Государственного издательства "в целях развития в вотяцкой массе научно-обоснованного взгляда на Пролетарскую Революцию, как на назревший и неизбежный процесс, а также в целях обобщения и руководства течением всей научно-политической, культурно-педагогической мысли Вотского края" срочно приступить к изданию научно-политического и литературного журнала на вотском языке". А для этого, отмечалось в резолюции, "в самом непродолжительном времени организовать вотяцкие курсы по подготовке советских журналистов и принять меры по созданию общевотяцкого, понятного всем литературного языка".
Конференция вменяла в обязанность партийным ячейкам организовать библиотеки из удмуртских книг, а также "следить за тем, чтобы литература не употреблялась на табакокурение и обертки; замеченных в уничтожении литературы привлекать к ответственности наравне с контрреволюционной деятельностью". Резолюция заканчивалась призывами: "Да здравствует книга - могущественное оружие в борьбе с невежеством! Да здравствует партийная литература - могущественный агитатор, просветительница трудящихся масс, пробуждающая пролетариат от сна и отрезвляющая его от буржуазно-религиозного тумана!" 5
Сам К. Герд в 1920 году издает повесть "Мати:", поэму "Война" ("Ож"), сборник народных песен, в газетах публикует множество новых стихотворений. Наряду с пьесами "Свидетели" ("Адзисьёс"), "На светлую дорогу" ("Югыт сюрес вылэ") он издает в своем переводе биографии К. Маркса, В. И. Ленина, агитационно-просветительские брошюры.
К 1920 году относится выбор К. Гердом своего последнего псевдонима. Печатавшийся под псевдонимами Сюмори, Андан, Адями, он окончательно остановился на новом - Кузебай Герд. В 1926 году, когда К. Герд подвергался особо острой критике, некто Л. Л. в осуждающем тоне писал в журнале "Кенеш", что "Герд" - это не что иное, как символ стремления объединить вокруг себя всех, кто занят национальной работой" 6. Современник К. Герда А. Клабуков (Багай) вспоминал о разговоре с К. Гердом относительно его псевдонима. На вопрос о том, зачем он для псевдонима выбрал слово, похожее на немецкое, К. Герд ответил:
Разве ты не знаешь, как поется в "Марсельезе":
"Отречем ся от старого мира?.."
Что это за фамилия будет в новое время:
Чайников - Самоварников?..
Но ты ведь не только фамилию, но и имя изменил?
Правильно, при такой короткой, как выстрел, фамилии
"Герд" нужно трехсложное слово - "Ку-зё-бай" 7.
8
Организацию Удмуртской автономной области К. Герд приветствовал "Удмуртским гимном".
Вставайте, удмурты, идите вперед - Пора за работу, нас время зовет! -
Перевод А. Смольникова
писал он в гимне.
После небольшого перерыва (К. Герд в это время работал учителем в своей деревне Б. Докья) он возвращается на общественно-педагогическую работу - теперь уже в Ижевске, ставшем столицей автономной области. Он руководит дошкольным отделом Облоно, первым детским домом им. М. Прокопьева. Одновременно К. Герд ведет большую творческую работу. Уже к концу 1921 года он, как сообщал заведующий только что созданного издательства П. Баграшов, подготовил сборник стихов в пять тысяч строк8. В 1922 году этот сборник вышел под названием "Гусляр" ("Крезьчи"). В этом же году К. Герд поступил учиться б Высший Литературно-художественный институт в Москве.
Что привело К. Герда в этот только что организованный институт? Летом 1921 года он был на съезде педработников в Москве. В это время уже висели объявления о наборе в создаваемый ВЛХИ во главе с ректором В. Я. Брюсовым 9. К. Герда мог, естественно, заинтересовать этот институт и сам по себе. К тому же ректором его значился Брюсов, у которого удмуртский поэт уже учился `0. Вскоре К. Герд обращается к В. Брюсову с письмом, где признается, что он давно знаком с его переводами латышских и финских поэтов, и просит его перевести образцы восточно-финской поэзии п. Начало этого письма и дает нам возможность узнать, как Герд нашел Брюсова. "Уважаемый Брюсов,- пишет он в письме.- Сколько раз уж собирался писать Вам и завязать с Вами переписку, но в силу многих обстоятельств, молчал.
Случайно был в Москве и через Белорусский п/о просвещ. Нац. Меньш. при Н.К.П.* узнал адрес учреждения, где Вы занимаетесь" 12. Как считает Ф. Ермаков, именно эта переписка привела К. Герда в ВЛХИ и на страницы газеты "Жизнь национальностей" 13.
Итак, с августа 1922 года К. Герд становится студентом. Вместе с ним учились в ВЛХИ С. Бородин и Л. Славин, Д. Морской и Б. Пуришев, А. Веселый и М. Голодный, Н. Колпакова и Д. Алтаузен, И. Беспалов и И. Козлов, Л. Тимофеев и М. Серебряный, П. Замойский и Я. Шведов и многие другие, ставшие потом известными писателями, литературоведами и общественными деятелями. Среди профессоров и преподавателей института были П. Н. Сакулин, М. А. Цявловский, А. С. Орлов, П. С. Коган, братья Б. и Ю. Соколовы, Г. Шенгели, В. М. Фриче, Л. П. Гроссман и другие. Институт располагался на Поварской улице (ныне улица Воровского) в здании, где сейчас находится правление Союза писателей СССР.
* Белорусский подотдел просвещения Национальных меньшинств при Наркомпросе.
В какой творческой атмосфере учился К. Герд, можно судить по воспоминаниям одного из бывших студентов ВЛХИ Б. И. Пуришева: "Очень интересно было,- пишет он,- посещать класс стиха, руководимый Брюсовым. Начинающие поэты из числа студентов ВЛХИ читали там свои стихи. Присутствующие их горячо обсуждали. И всегда весьма обстоятельно анализировал Брюсов прочитанные стихотворения. Он ратовал за конкретность и точность поэтических образов, за логическое единство и собранность стихотворения. В то же время Брюсов не становился на сторону какой-нибудь одной поэтической группировки, а ведь в 20-е годы таких группировок, подчас весьма громогласных, существовало великое множество. И среди студентов одни тянулись к Есенину и конструктивистам, другие - к Маяковскому и лефовцам, попадались среди нас эпигоны символизма и даже ничевоки. Нередко словесные перепалки возникали между сторонниками Лефа и крестьянскими поэтами, ничевоки эпатировали и тех и других своей аффектированной заумью. В Большой аудитории Политехнического музея на вечерах поэзии разыгрывались в то время настоящие баталии. В ВЛХИ все это выглядело более мирно, но и до нас докатывались волны литературных споров и антагонизмов"
А. Клабуков, одновременно с Гердом учившийся в Москве, подчеркивал, что Герд, в отличие от других студентов-удмуртов, хорошо владел русским языком и имел самое широкое знакомство и дружбу со многими студентами-литераторами. "Герд часто приходил к нам в общежитие,- вспоминает А. Клабуков,- или с П. Замойским, или с другом Есенина - И. Приблудным (Овчаренко), тоже студентом ВЛХИ" 15.
Годы учебы в ВЛХИ (1922-1925) были для К. Герда периодом формирования его идейно-эстетических взглядов, совершенствования мастерства и непрерывного творчества. Окунувшись в бурную литературную и студенческую жизнь Москвы, К. Герд не переставал думать и писать о своем народе. В этот московский период его жизни им написаны стихи и поэма о В. И. Ленине, циклы стихов о труде, о любви, цикл агитационно-просветительских и сатирических стихов. Одновременно он сотрудничает в Центриздате, оказывает помощь молодым. "Сборник моих стихов под названием "Сюрес дурын",- признавалась потом Ашальчи Оки,- вышел исключительно благодаря Герду. Стихи были разбросаны по газетам и журналам, и издать их отдельным сборником мне не хотелось" 16.
После окончания института Герд был назначен директором областного краеведческого музея. Вместе с Т. Борисовым, вернувшимся из Калмыкии, где он находился на партийной работе, Герд берется за создание объединения удмуртских писателей. Развитие литератур национальных окраин как раз в то время поддержала партия в резолюции своего ЦК "О политике партии б области художественной литературы" (1925). В Ижевске стал издаваться литературно-художественный и общественно-политический журнал облисполкома "Кенеш" ("Совет"), о необходимости издания которого и говорилось в резолюции Первой Всесоюзной конференции коммунистов-удмуртов.
В литературу приходил так называемый "второй призыв" молодых писателей. Сложились благоприятные условия для создания литературной организации. В марте 1926 года усилиями Т. Борисова и К. Герда была образована Всеудмуртская ассоциация революционных писателей, в которую вошли К. Герд (председатель), Я. и М. Ильины, И. Векшин, К. Яковлев, П. Федоров-Корнилов, М. Тимашев, Кедра Митрей, Ашальчи Оки, И. Курбатов, А. Багай, Д. Баженов, П. Ларионов, П. Горохов, А. Сугатов, П. Баграшов, Н. Евсеев. Однако в мае 1926 года из-за своего не совсем тактичного выступления на съезде учителей и в связи с начавшимися внутренними распрями в ВУАРП Герд вынужден был подать заявление об уходе из ассоциации. Д. Баженов сообщал в письме Клабукову, что Герда уже хотели исключить, но он сам образумился и поспешил подать заявление 17.
В октябре 1926 года Герд поступил учиться в аспирантуру Института народов Востока в Москве. 1926-1930-е годы - второй московский период в творческой биографии К. Герда. В 1927 году (вероятно, не без помощи И. Михеева, с которым он поддерживал дружеские связи с 1918 года, со времени первой с ним встречи в Малмыже) Герд издал в Казани второй сборник стихов "Цветущая земля" ("Сяськаяськись музъем").
В середине 20-х годов К.Герд составил сборник "Ступени" ("Лёгетъёс"). Судя по статье Д. Баженова, прочитавшего рукопись, сборник состоял из разделов "Мы", "Ленин", "Между старой и новой жизнью", "О любви", "О себе" 18. Но сборнику, как и другим рукописям К. Герда, по-видимому, не давали хода. Сетуя на то, что рукопись сказки "Медведи" уже долго лежит в "Удкни-ге", Герд писал Ашальчи Оки: "То же самое получается с моим сборником "Лёгетъёс". Этот сборник так состарится, что действительно выйдет в свет беззубым стариком" 19. Редактором "Удкниги" и председателем правления ВУАРП был тогда Д. Баженов, и он, вступивший в полемику с Гердом, вероятно, закрыл перед ним двери. В письме же Клабукову Д. Баженов не без некоторого злорадства сообщал, как ему удалось направить критику в адрес Герда на съезде учителей 20.
Не помогло Герду и обращение к писателям, с которым он выступил в газете, ожидая выхода сборника. "80% гонорара,- писал он,- причитающегося мне за второй сборник издающихся стихов под названием "Лёгетъёс", вношу на облигации 3%-ного займа индустриализации. Вызываю на такую же подписку удмуртских писателей: Бурбурова, Баженова, Петрова, Тимашева, Айво Иви, Ашальчи Оки, Багай Аркаша, Курбата Йыгына, Очко Санко и редактора "Гудыри" Калинина. Издательство "Удкнига" прошу внести соответствующую сумму и выслать закрепительные талоны на облигации"21.
Сборник "Ступени" вышел только в 1931 году, составленный заново: в него большей частью вошли стихи последних лет, а рубрики были уже другие. Наряду с романом "Тяжкое иго" К. Митрея, книга К. Герда стала самым крупным событием в удмуртской литературе того времени. Она взбудоражила общественно-литературную мысль и оказала влияние на все последующее развитие удмуртской поэзии. А сам Герд, поскольку правление ВУАРП не поддерживало его и некоторых других талантливых писателей, хотел организовать новую литературную группу. "Если в ВУАРП,- писал он М. Тимашеву,- произойдет раскол, мы присоединимся к московской "Кузнице" и создадим свою удмуртскую "кузню" 22.
Влияние Герда на литературное движение шло по многим направлениям, но прежде всего он оказывал сильное воздействие своим поэтическим творчеством. В разных жанрах он откликался на все: от революции до подписки пионерами на газету "Гудыри" ("Гром"). Поэзия Герда - это образ обновляющейся страны, это путь ранее угнетенного удмуртского народа в революцию. Поэтический мир Герда разнообразен. Он все настойчивее призывал свой народ пробудиться к новой жизни и смотреть в будущее: впереди светло, впереди счастье. В творчестве поэта все полнозвучнее слышалась музыка новой жизни. Он создает гимн революции и автономной области, изображает радость освобожденного труда, обрушивается сатирой на тех, кто мешает стремительному ходу революции, воспроизводит мир личных переживаний, раскрывает душу раскованного революцией человека. Революция, отношение к ней - главная тема Герда на рубеже 10-20-х годов. Он уговаривал, упрашивал, проклинал, когда видел, что массы еще инертны; он проникался ласковыми чувствами, ликовал, когда видел, что удмуртский народ уже встает и расправляет плечи: сравнивал его с древними батырами - зэрпалами, когда убеждался, что народ способен на подвиг. В зависимости от жизненного опыта Герд с разной художественной силой решал свои темы. Наиболее ярки в его творчестве романтические стихи, воспевающие революционное обновление и призывающие к новой жизни 23, а также стихи, выносящие приговор отживающему прошлому.
Ф. К. Ермаков считает, что в сборнике "Крезьчи" наиболее удачны стихи о гражданской войне24, что "в них автор сумел передать чувства и мысли родного народа"25. Да, гражданская война, наиболее острая форма классовой борьбы, нашла отражение в поэзии Герда. Но на первых порах, когда были написаны стихотворения "Лекруты", "Матери" и другие, Герд подошел к ней несколько описательно. По-другому и не могло быть. На рубеже 10-20-х годов Герд еще сосредоточен на проблемах национального освобождения удмуртского народа. Классовая борьба, которая шла в стране, и от исхода которой по существу зависело решение национального вопроса, Герду не совсем была понятна. В условиях, когда национально-освободительное движение удмуртского народа тесно переплеталось с классовой борьбой, Герд прежде всего акцентировал внимание на национальных проблемах. Но не решив первоочередных задач социалистической революции, не сломив общими усилиями контрреволюционную буржуазию, невозможно было обеспечить и защиту коренных национальных интересов. Поэтому в творчестве Герда возникает ряд противоречий: он призывает в солнечные края, но еще не видит истинных путей, ведущих к ним; радуется, что революция приносит счастье удмуртскому народу, но не замечает, в какой жестокой классовой борьбе прокладывает она свой путь, как для ее защиты объединяются трудящиеся всех народов страны.
Герд, увлеченный национальными проблемами, очень остро, а иногда и болезненно, переживал то, что они не так быстро решаются, и там, где он обращался к темам классовой борьбы, гражданской войны, пафос его во многом угасал. Если сравним в связи с этим два одноименных стихотворения "Матери" Герда и его современника поэта-большевика Д. Майорова (причем стихотворение Д. Майорова написано вслед гердовскому и, наверняка, в полемических целях), то мы увидим, что стихотворение Д. Майорова многословно, автор не владеет так, как Герд, техникой стиха, но чувства его лирического героя более убедительны, пафос стихотворения более точен, лирический герой, потерявший в гражданской войне брата Сеню, с большим тактом утешает мать, просит ее не убиваться, а выдержать горе с сознанием того, что сын погиб не напрасно, что имена погибших не будут забыты. В стихотворении К. Герда чувствуется некоторая нарочитость: лирический герой просит мать, если его убьют в бою за Советскую власть, не горевать, а радоваться и гордиться этим. Д. Майоров, прошедший школу революционной борьбы среди рабочих г. Коканда, открыто заявивший о своей солидарности с большевистской партией ("Я большевиков друзьями своими считаю, и вас, крестьян, помочь призываю!"), потерявший на фронте брата, несомненно, острее чувствует накал классовой борьбы, и это находит выражение в его боевом пафосе и партийной страстности. Революционная решимость и последовательная наступательная позиция придут к Герду позднее, когда в его творчестве укрепятся реалистические тенденции.
В творчестве Герда своеобразно решается тема борьбы со старым. В последних разделах книги "Гусляр" и сборнике "Ступени" ясно видно, как трудно преодолеть темное прошлое, как трудно уничтожить в человеке психологию ушедшей жизни. Конфликт нового со старым в творчестве Герда приобретает драматическую остроту, становится трагическим, и поэт ищет для его воплощения яркие самобытные образы. "Словно черный вампир, за нами старая жизнь стоит, держит за полы, и не хочет, чтобы мы могли идти вперед" (подстрочный перевод). С этим образом связана метафора "революция - красный вихрь". Поэт пишет, что революция проносится как вихрь, как ураган, отметая все отжившее. Вместо образа "революция - девушка в красном платье" или просто декларируемого "революция - ты огонь" приходит другой, блоковский образ: "революция - ветер, несущийся, словно острый клинок, словно пуля", революция, словно пурга, метущая по стране. Подчеркивается ураганный, очистительный и всесокрушающий характер революции. Революция, считает поэт, и не может быть иной, когда старое, "черное вчера воет, голову в небо подняв, готовое растерзать новую жизнь" ("Буран в деревне"). Одновременно Герд приходит к теме защиты социалистического Отечества от внешних врагов. "Будь готов к обороне!" - так назвал он цикл стихов, призывая к готовности вступить в бой с мировым капиталом и воспевая славный путь Красной Армии ("Армия за армией", "Красная Армия").
С течением времени значительно углубилась в поэзии Герда ленинская тема (биографический очерк "Владимир Ильич Ульянов (Ленин)"- 1920; "Все пять ночей"- 1924; поэма "Ленин" - 1925; стихотворение "Ленин"-1930). Если в первых произведениях, прежде всего в биографии, написанной в форме публицистического портрета, подчеркивается мудрость вождя, умение его вести за собой всех угнетенных, если в поэме изображен романтический образ вождя, способного волшебной силой пробуждать людские сердца и вести за собой массы, то в одноименном стихотворении Ленин показан как вождь авангарда пролетариата и всего трудового народа.
Уже в начале 20-х годов Герд первым в удмуртской поэзии обратился к теме обновленного труда.
Герд одновременно создает пейзажную и интимную лирику, во многом предвосхищая дальнейшие пути развития удмуртской поэзии. Он открыл человека с богатой эмоциональной природой, человека, который понимает красоту, способен глубоко страдать, восхищаться, испытывать высокие эстетические чувства. Именно за стихи о любви и природе он особенно часто подвергался критике. Даже доброжелательно настроенный к нему Айво Иви (И. Г. Векшин) пишет ему в Москву из редакции "Гудыри", ссылаясь на неподготовленного читателя, о несвоевременности таких стихов и необходимости особой их подачи в газете: "Нужно сообразоваться с моментом, временем года, с читателями, и потому, не имея этого отдела "кылбуръёс" (здесь: поэзия.- А. Ш.), мы не можем поместить в середину "Гудыри", например, хотя бы твое стихотворение "Воксёлы туннэ люкиськнм..." ("Насовсем сегодня расстались..."-А. Ш.). Для нашего читателя это покажется не больше не меньше, как бредом сумасшедшего" 26.
В своих творческих поисках Герд опирался на родной фольклор, русскую и западно-европейскую литературу. Он был крупным собирателем и знатоком устного народного творчества. "В настоящее время,- сообщал он в письме В. Брюсову,- мною собрано до 2000 чудных вотяцких песен, много загадок, сказок и 12 ёзов (колен) из эпоса "Дэквяла"27. В 1929 году автор статьи о Герде в Большой Советской Энциклопедии писал: "Издавна интересуясь вотяцким фольклором, Герд располагает в настоящее время большим материалом в этой области (народные песни, загадки, легенды и т. д.), используя его и для своего творчества"28. Герд принимал участие в фольклорно-этнографических экспедициях в с. Карлыган (1925), в Глазовский район (1928), в д. Па-зял-Жикья Можгинского района (1929), издал три сборника удмуртских народных песен, записал от Опоча Эле зачин предполагаемого эпического сказания. Герд очень высоко отзывался о разнообразии, богатстве и высоких художественных достоинствах удмуртского фольклора. "Легенды и предания,- писал он, имея в виду удмуртский фольклор,- овеяны романтизмом: тема в них - идеализация ушедшей и уходящей старины, воспевание "золотого века Кылдысина"-бога плодородия. Большой интерес представляют сказания о вотских богатырях; эти сказания разделяются на циклы: Чепецкий цикл (по реке Чепце), Кильмезский цикл (по реке Кильмезь) и Валинский цикл (по реке Вале). В каждом районе были свои богатыри, воспетые в эпосе. Главным образом воспеваются доблесть, отвага богатырей в борьбе за независимость, отстаивание вотских земель сначала от злых духов,
от сил природы, и затем от врагов-колонизаторов. Богатыри обладают огромной силой, на их голове сидит солнце, один шаг их равняется сорока верстам; они запрягают ветер в облачные хомуты, и месяц звенит под гигантской дугой - радугой. Богатыри часто погибают от маленьких существ, величиной не больше зайца. Эти обрывки эпоса напоминают отдельные места финской "Калевалы" и, несомненно, являются ее обрывками и вариантами" 29.
Такая романтизация фольклора сказалась и на всем творчестве поэта. Как и Г. Верещагин, К. Герд по фольклорным мотивам написал свою "Колыбельную песню", в ритме и стиле частушек, песен-четверостиший создал циклы "Современные песни" ("Туала кырзанъёс") и "Если б я был" ("Мон луысал ке"). Некоторые стихи поэта близки по форме к ритмическому рисунку народных песен - "Время посева овса" ("Сезьы кизён дыр"), "Удмуртские песни" ("Удмурт кырзанъёс"), "Новая колыбельная песня" ("Выль нуны веттан гур"), "Песня лесосплавщиков" ("Бурые келясьёслэн кырзанзы"), "Были у нас" ("Вань вал милям"), "Песня девушек" ("Нылъёслэн кырзанзы") и другие. Одним словом, в творчестве поэта обнаруживается целый пласт произведений, берущих начало в фольклоре. С фольклором опосредованно связана вся поэзия Герда, но это требует дальнейшего и углубленного изучения. Нам сейчас важно констатировать, что фольклор был почвой для творчества Герда.
Но фольклор сам по себе не мог уже питать в достаточной мере современное творчество. Как пишет исследователь мордовской поэзии, близкой по типу развития к удмуртской, традиционная поэтика, "складывавшаяся преимущественно на грустных интонациях, сковывала энергию стиха и нередко сбивала поэтов на ошибочный тон", "большим препятствием для развития мордовской поэзии было подражание музыкально-речевому народному стихосложению, основанному на фразовом ритме обычной речи". "Сами поэты,- продолжает исследователь,- произносили свои стихи легко и плавно, потому что вибрировали голосом, перемещали ударение, удлиняли и сокращали ударные и безударные слоги. Читатель же, не обнаружив строгой системы и четкости ритма, сбивался при чтении и терял интерес к произведению" 30. Песенная ритмика была тесна уже и для Герда, для выражения его чувства и мыслей, и он, осваивая фольклор, одновременно обращается к опыту русских и западно-европейских поэтов. В его творческом наследии немало переводных произве дений, которые не отмечены как переводы, ибо для Герда и для удмуртской литературы они имели самостоятельный характер и представляли собой открытие. Таковы "Марсельеза", "Варшавянка" ("Толпериос"), "Смело, товарищи, в ногу" ("Пыддэс, юлтошъ-ёс..."), "Вы жертвою пали" ("Ватон марш"), "Паво", "Эльбай", "Красивая Мария" ("Чебер Марья"), "Лес рубят" ("Нюлэсэз корало"), "Проводы" ("Салдат келян кырзан") и другие. Каждый из этих переводов содержал элементы переделки, изменения, вызванные стремлением приблизить произведения к удмуртскому читателю. В некоторых случаях Герд дал образный строй, ритмику и строфику переводимого произведения, но вложил свое содержание. Так, например, "Колокольчики, бубенчики" ("Гырлы-осы, шыркунъёсы") являются переделкой одноименного стихотворения поэта-знаньевца С. Скитальца. Лирический герой Скитальца, влюбленный человек, едущий на тройке, от избытка счастья обращается к колокольчикам-бубенчикам, чтобы те поведали своим звоном всем людям о его чувствах. У Герда лирический герой возвращается на родину из сибирской ссылки и просит колокольчики-бубенчики рассказать людям о его возвращении и передать им, чтобы они готовились скинуть царя. В данном случае, конечно, переделка выглядит несколько искусственной: трудно поверить, что еще при царе человек возвращается из ссылки под звон колокольчиков-бубенчиков и испытывает столь же радостные чувства, что и влюбленный молодой человек Скитальца. Стихотворение Герда написано, возможно, уже после революции, и Герд выражает таким образом послереволюционные романтические чувства.
В начале творчества Герду оказалась близкой поэзия В. Брюсова, которого он называет самым любимым поэтом
31
, учится у него и в некоторых произведениях прямо перекликается с ним. "Самый культурный писатель на Руси" (М. Горький) Б. Брюсов, по-видимому, привлек Герда разнообразием форм своей поэзии и пафосным началом, а затем и романтизмом и романтикой. Возможно, отталкиваясь от "Песни норманнов в Сицилии", или только от ее припева "...но ты, суровый север, помни!", а может быть, совершенно самостоятельно нащупав этот образ, Герд создает стихотворение "Уйшор тол" и публикует его в "Гудыри" 1 сентября 1920 года. 7 октября 1920 года Брюсов пишет свое знаменитое стихотворение "Третья осень", а в 1921 году публикует его в журнале "Художественное слово" и в сборнике "В такие дни". В 1922 году Герд создает русский вариант своего стихотворения "Ветру Уйшора", оформляя его как триолет. Произведения, как видим, создавались самостоятельно (хотя русский вариант триолета Герда создан уже явно`под влиянием брюсовских чеканных стихов), но между ними чувствуется перекличка:
У В. Брюсова:
Вой, ветер осени третьей, Просторы России мети, Пустые обшаривай клети, Нищих вали по пути;
Догоняй поезда на уклонах, Где в теплушках люди гурьбой Ругаются, корчатся, стонут, Дрожа на мешках с крупой,..
У К. Герда:
Суровый ветер стран Уйшора, Оставь, покинь страну мою! Ты видишь: я с тобою в споре: Суровый ветер стран Уйшора, Сверни свой путь к Уралу, в горы,. Или умри со мной в бою! Суровый ветер стран Уйшора, Оставь, покинь страну мою!.. Мои хлеба ты заморозил, Но сердца пыл не умертвил!..
Итак, с 1922 года Герд учится в ВЛХИ и посещает класс стиха Брюсова. А на семинарах Брюсова жил дух экспериментаторства. Поэт-педагог давал питомцам задания написать стихи определенного жанра, строфики и т. п. Так он давал задание дописывать "Египетские ночи" А. Пушкина, освоить твердые формы поэзии. В. Брюсов считал, что "задача каждого поэта,- рядом со своим творческим делом, которое, конечно, остается главной задачей всей жизни,- по возможности способствовать и развитию техники своего искусства. Искать, делать опыты,- вот одна из важных задач, стоящая перед поэтом, если он хочет работать не только для себя, но и для других, и для будущего. Такими опытами, вероятно, воспользуются другие, но они проложат им путь и`облегчат им дело"32. Герд потом, переняв педагогические приемы своего учителя, и сам давал задания своим товарищам. Стихотворение "Поэту" ("Кылбурчилы"), которое недавно впервые опубликовано33, было послано Гердом И. Курбатову с тем, чтобы тот по образцу этого произведения написал свое.
Думается, что влияние В. Брюсова на Герда не ограничивалось только формальной стороной. Как уже говорилось выше, Герд очень рано стал осваивать тему созидательного труда. Эту тему разрабатывал и Брюсов. Один из выпускников ВЛХИ вспоминает, что "Брюсова трудно было упросить выступить с эстрады, но когда удавалось и он читал свои стихи, то особенно удавались ему, наряду с другими, стихи из цикла "Единое счастье - работа"... Особенно любили студенты вдохновляющие ударные строфы из второй половины стихотворения "Работа". Зная эти строфы, мы всякий раз встречали их громом аплодисментов, потому что в них был девиз самого поэта" 34...
Параллельно с Брюсовым разрабатывал Герд и ленинскую тему... Бывшая студентка ВЛХИ 3. И. Ясинская вспоминает о том, как переживали в институте смерть В. И. Ленина. "Смерть вождя революции,- пишет она,- потрясла и ошеломила нас. В день смерти Владимира Ильича, подавленные, нигде не находя себе места, мы, не сговариваясь, без всякого зова, сошлись к полуночи под красные знамена брюсовского института, забились в помещение ячейки... Далеко за полночь пришел ректор, бледный, как будто ставший еще стройней и выше ростом, спрашивающим взглядом окинул всех собравшихся и молча, быстро, неслышной походкой своей двинулся к дальнему углу, где потеснились, уступив ему место. Он сел к столу, опустил голову на руки. Было очень тихо. Глухие рыдания потрясли его согнутую спину" 35.
Уже 29 января 1924 года Брюсов опубликовал в "Известиях" стихотворение "После смерти В. И. Ленина". Вскоре стихотворение о В. И. Ленине "Все пять ночей" пишет и Герд. Оно совершенно самостоятельно, если не считать некоторой переклички со стихотворением В. Инбер "Пять ночей", но первый толчок к циклу поэтических произведений о вожде мог дать и В. Брюсов, и окружающая Герда атмосфера.
Когда говорится о влиянии того или иного писателя на другого, всегда находятся оппоненты, которые изо всех сил доказывают оригинальность и самостоятельность того, который учился, который отразил влияние. Но как писал сам Брюсов, "сказать, что писатель "оригинален", значит - сказать еще очень мало". Прежде всего, продолжает он, "никто не в силах (по крайней мере до сих пор не был в силах) освободиться от влияний прошлого, своих предшественников. Нельзя отрицать, что Пушкин был писатель в высокой степени оригинальный. Между тем у Пушкина есть целые стихи, почти буквально взятые у Державина, а сколько образов, сравнений, выражений, повторяющих уже сказанное другими поэтами, русскими и французскими! Кроме того, оригинальность бывает разная. Писатель оригинален, если в родную литературу вносит созданное писателями другого народа: так "оригинальны" были у нас "байронические" поэмы Пушкина..."
Влияние русской и западно-европейской классики на Герда также требует дальнейшего изучения. Нам и здесь важно лишь показать, как К. Герд на основе народной культуры налаживал связи с мировой литературой и создавал новую национальную самобытную поэзию. Герд связал удмуртскую поэзию с целым направлением в мировой литературе, обратившись к наиболее ярким его представителям,- раннему М. Горькому, финским романтикам и неоромантикам Л. Рунебергу, А. Киви, Э. Лейно, русским символистам В. Брюсову и К. Бальмонту, в поэзии которых было сильно романтическое начало, и Шандору Петефи.
Герд внимательно следил за текущей литературой. Он с гордостью писал В. Брюсову: "У нас оригинальный ритм в стихах, ритм далекого Приуралья; наша поэзия - это шепот необъятных лесов, журчанье лесных рек, радужные переливы северных, угрюмых, но красивых полей и просек"37. Особенностью современной ему удмуртской литературы он считал ее близость к народному творчеству. "...Каждого вотяцкого поэта,- пишет он,- можно назвать народным поэтом: так по форме и внутреннему содержанию произведения поэтов близки к народным песням и думам"38. В поле его внимания оказалось творчество М. Ильина, Ашальчи Оки, И. Дядюкова, Кедра Митрея, И. Еремеева. На первых порах Герд критически остро отнесся к поэтическому творчеству М. Ильина. Он упрекал его за сентиментальность, за то, что в его произведениях не находит отражения революционное время. Обращал он внимание и на форму стихов М. Ильина: "...Стихи его написаны все по-старому. Не ищет новых форм. Нисколько не заботится, чтобы удмуртская поэзия находила новые пути, на старой телеге ездит"
39.
Но как и многие его оппоненты, Герд не всегда был последовательным в своих оценках. Уже в 1924 году Герд хвалит М. Ильина за те же стихи и всячески оправдывает недостатки его поэзии 40. Вначале он поддерживал И. Дядюкова за то, что он "вяжет стихи-кружева", а Кедра Митрея за то, что в его трагедии "Эш-Тэрек" содержатся знания об исторической жизни удмуртов. Однако потом основополагающую для удмуртской литературы повесть Кедра Митрея будет называть снотворным, а стихи И. Дядюкова - тарабумбией.
Герд высоко ценил творчество Ашальчи Оки. Он посвятил ей статьи "Об Акулине Григорьевне Векшиной" ("Акулина Григорьевна Векшина сярысь"), "Удмуртская поэзия", "Ашальчи Оки", перевел и издал сборник ее стихов, предварив его своим предисловием. "Совершенно независимые и неуловимые оттенки чувств и переживаний вотячки,- писал Герд,- никем доселе не осваивавшиеся, нашли в ее поэзии свое оформление. Из каждой строки ее стихов глядят на нас тихие и задумчивые, ласковые и застенчивые глаза девушек из далеких удмуртских гуртов (деревень). И томительная тоска о первой любви, и ясная уверенность в лучшее будущее слышится в ее поэзии"41. Герд видел в стихах Ашальчи Оки то, что сам всегда стремился постичь и показать,- красоту женской души, тонкое мирочувствование и романтическую окрыленность. Герд и Ашальчи Оки впервые встретились в с. Б. Уча, когда Герд там учил детей, и с тех пор между ними завязалась дружба. "Я почувствовала к нему,- писала Ашальчи Оки впоследствии,- живейшую симпатию, потому что до этого времени никто ко мне... не относился так внимательно, тепло и задушевно, как сделал это он... Он говорил о том, что нас, удмуртских работников, мало, и нам надо много писать и работать, чтобы поднять культуру удмуртского народа. С тех пор я с живейшим интересом стала следить за поэзией Герда, и казался он мне талантливее всех удмуртских литераторов"
42.
В библиографической книге К. Н. Дзюиной "Удмуртская книга" указана брошюра "Кузебай Герд. Удмурт литература. Очерк и подробная библиография". (Ижевск. Удкнига, 1929.) Однако в библиотеках нам пока не удалось ее обнаружить. Еще в 1926 году Д. Баженов писал А. Клабукову: "Мы предполагали издать историю вотской литературы, но никто писать не берется. Герд брался, но на его пресс я не надеюсь. Эта книга должна быть по следующему плану:
библиографические сведения о писателе;
характеристика его творчества, что пишет, какие годы
охватывает и какую эпоху освещает;
характерные его произведения, одну-две вещи, всего листов
так на 10-12" 43.
Хотя Д. Баженов не доверял Герду, над книгой об удмуртской литературе все же, по-видимому, Герд работал. Герд был чуток к специфике художественной литературы и еще в 1927 году высказался за конкретно исторический подход к литературе. "Среди поэтов,- писал он,- есть и те, кто в фундамент удмуртской литературы кладет большой кирпич, и те, кто - только тонкую палку. Подобно Баженову, нельзя их всех ставить в один ряд"
44.
Стремление выделить главное и существенное в литературе хорошо проясняет составленный Гердом сборник стихов к 10-й годовщине революции "Октябрь". В нем объединены стихи удмуртских поэтов по рубрикам "Революция", "Отдавшие свою жизнь революции", "Красная Армия", "Комсомол", "Пионеры", "Удмуртская Автономия", "МОПР и мировая революция", "О газетах и журналах", "Женщины", "Против верования в бога", "Первое Мая". К. Герд по существу выделил большинство тематических пластов удмуртской поэзии 20-х годов. Он хорошо представлял, что не все из того, что включено в сборник, совершенно, но он видел в нем ростки и надежду удмуртской литературы. В кратком предисловии к сборнику он в довольно точных формулировках дал характеристику молодой удмуртской литературы. "После Октября,- писал он,- удмуртская художественная литература пустила корни. Появилось много новых поэтов. Они все в силу своих возможностей писали об Октябрьской революции. Включенные в этот сборник стихи, наверное, сами дадут хорошее представление: какой поэт и как смотрел на революцию и что думал о ней. Вспыхнувший темной ночью пожар освещает небо и весь мир кругом. Так и Октябрьская революция дает отсвет на поле удмуртской литературы. На этом поле, как прекрасные цветы мака, вырастают стихи. Они становятся все краше и краше... В будущем, может быть, мы увидим, как возникают невиданные прекрасные стихи. Будем жить надеждой... А сейчас посмотрим То, что есть. Вот перед нами поле книги стихов. Взгляните на это поле..."
45.
Хотя Герд не дает анализа состояния литературы, отбор стихов хорошо показывает его отношение к современной поэзии. Он собрал лучшие стихи послеоктябрьского периода - Д. Майорова, А. Багая, Ашальчи Оки, И. Еремеева, И. Гаврилова, М. Ильина, И. Векшина, А. Годяева, А. Бутолина, Ф. Кедрова и свои. Отбор по идейно-художественным достоинствам стихов так точен, что сегодня трудно что-либо добавить. Разве только поэмы и лирику самого Герда и некоторые произведения М. Прокопьева, который представлен в сборнике только переводом "Интернационала".
По отдельным статьям и заметкам можно проследить взгляды Герда и на историю удмуртской литературы в целом. Возникновение удмуртской литературы Герд связывает и с 1800-ми годами
46
и с 1860-ми годами 47. В качестве значительных вех в возникновении и развитии удмуртской литературы Герд называет издание первой удмуртской грамматики (1775), первый перевод священной истории и катехизиса, вышедший в 1820-е годы, и первый букварь для удмуртских детей (1847). История возникновения советской литературы связывается Гердом с первыми удмуртскими календарями (1904-1909), опубликованной в одном из них поэмой "Беглой", а также с трагедией "Эш-Тэрек" (1915) и первыми удмуртскими газетами. "Октябрьская революция,- пишет он далее,- пробудила творческие силы низов, появились свежие темы, коммунистические идеи. Литература, замыкавшаяся раньше только в узконациональных рамках, быстро стала расширять круг своих тем, сюжетов и форм. Появилось много периодических изданий". Характеризуя в целом современную удмуртскую литературу, Герд считает, что она "одна из самых сильных и богатых литератур восточно-финских народов", и поскольку удмуртские писатели являются "выходцами из крестьянской среды", очень сильно в литературе "влияние богатого вотского фольклора, с одной стороны, и русской и западно-европейской литературы с другой" 48.
Герд был поэтом, но он был и учителем, и как учитель постоянно думал о детях, о создании литературы для детей. Он создал учебники "Новый путь" ("Выль сюрес") и "Теплый дождь" ("Шу-ныт зор"), в которые включено много его стихов. Детская поэзия Герда открывает перед юными читателями веселый занимательный трудовой мир. Она стала основой детской поэзии Ф. Александрова и А. Клабукова,22
Доклад "Удмуртская детская литература и ее содержание", с которым выступил Герд в Москве на конференции Института внешкольных методов работы в феврале 1930 года, свидетельствует, что Герд постоянно следил за развитием литературы для детей и что он имел четкую программу по ее созданию. Его доклад- это очерк удмуртской литературы 20-х годов. Герд считает, что революция, гражданская война вдохнули в литературу для детей новую жизнь: появились газета "Гудыри" ("Гром"), ряд произведений о В. И. Ленине и других деятелях революции. Интересно замечание Герда, что в них Ленин "рисуется в тонах не слащавых, а как выдерживающий упорную классовую борьбу". Герд особо выделяет журнал "Муш" ("Пчелка"), который, по его словам, имел просвещенческий характер, и "Кузили" ("Муравей"), который шел "от детей к детям", но который опять же, по словам Герда, "надолго закопался". Из детских писателей Герд выделяет А. Багая с его книгой "Тараканы" и Ашальчи Оки с ее рассказом "Перепелка". Отмечает переводы произведений Л. Толстого, А. Чехова, М. Горького, П. Замойского и В. Бианки. Вместе с тем Герд говорит о наличии узкопросветительных книжек, которые по своему настроению и по своей назидательности "напоминают жития святых". Он приветствует, что удмуртская детская литература опирается на фольклор. Фольклор финно-угорских народов, считает он, отличается особым богатством и светлыми тонами. Далее Герд поднимает проблему издания детских книжек с цветными иллюстрациями. Задача сегодняшнего дня, считает Герд, это создать литературу о рождении нового человека, о жизни колхоза. "Если мы сделаем это,- пишет он,- то мы как бы сдвинем с места большущий камень, и из-под него забьет ключ, который разольется в большую реку и море литературы народов СССР" 49.
Говоря о научных работах Герда, исследователи отмечают, что в ряде случаев у него встречаются "обусловленные непоследовательностью его мировоззрения" "неправильные оценки, склонность к идеализации традиционного быта удмуртов, нежелание видеть социальное расслоение в удмуртской деревне" 50. Непоследовательность и противоречивость мировоззрения Герда не могли не сказаться и в его художественном и публицистическом творчестве. Прославляя Октябрьскую революцию и поддерживая политику Советской власти в деревне, Герд одновременно мог призывать не враждовать с богачом 51, воспевая путь к всеобщему счастью народов, мог допустить момент` противопоставления одного народа другому ("Встаньте!") 52, национализм "мелких народностей" мог назвать прогрессивным явлением без учета конкретно-исторических условий53. Неправ Ф. К. Ермаков, когда он делает вид, что ничего этого не было, и что по отношению к Герду нельзя говорить о каких-либо моментах национальной узости 54. Исследователь хотел бы представить поэта неизменным от начала и до конца его творческого пути и тем самым будто бы подчеркнуть всю его значимость. Между тем фигура поэта, как справедливо пишет В. Ванюшев 55, вырастает во всей своей сложности и значительности тогда, когда мы рассматриваем ее такой, какая она есть: в стремительном росте, в драматическом движении в революцию, в процессе политической закалки. От чего и к чему шел Герд?
В 1919-1921 годы Герд, например, в своих переводах предпочитал опускать слова "пролетариат", "рабочее дело", "марксизм". Это видно, в частности, по его переводу "Варшавянки" в брошюре "Владимир Ильич Ульянов (Ленин)" (1919), созданной К. Гердом на удмуртском языке на основе краткой биографии вождя, изданной в 1918 году в Москве.
В 1920 году Герд на основе брошюры "В. И. Ульяновъ (В. Ленинъ). Краткая биография" (изд-во Всерос. Центр. Сов. Р., С, К., депутатов. М., 1918) издает свою брошюру "Чайников К. Владимир Ильич Ульянов (Ленин). Биография" (Елабуга, Политотдел совета Народной армии, 1919). Как заметил Н. Павлов, Герд опустил в своем варианте слово "марксизм". Исследователь объясняет это тем, что Герд стремился быть понятным своему читателю56. Конечно, весь характер перевода свидетельствовал о том, что Герд приспосабливался к своему читателю, но в то же время он еще не придавал большого значения строгой политической терминологии и переводил, порой игнорируя классовое содержание оригинала. Как странный революционер, студент из Казани, изображенный М. Петровым в "Старом Мултане", Герд, признавая теорию классовой борьбы применительно к другим народам, воздерживался применять ее к своему, считая, что в нем еще нет достаточного классового расслоения. Этим и объясняются его общедемократические призывы к удмуртам вообще. Если он и говорит о социальной борьбе, то как о борьбе бедных и богатых, которая выглядит довольно отвлеченной.
Такой общедемократический подход к удмуртскому народу сохранялся в первые годы революции и у поэтов-большевиков - М. Прокопьева и Д. Майорова, хотя они сразу и безоговорочно заявили о своей принадлежности к партии большевиков и по существу являлись ими. Они искренне считали, что на основе национальной идеи можно объединить всех удмуртов на решение задач социалистической революции. Но такие надежды были иллюзорны: само решение общедемократических задач зависело
от судеб социалистической революции, а защиту социалистического отечества и революции невозможно было осуществить только на национальных лозунгах.
В чем же были причины общедемократического подхода Герда к социальным вопросам? Герд на первых порах осмысливал Октябрьскую революцию в основном только с точки зрения судеб удмуртского крестьянства и удмуртской культуры. Поэт-просветитель, он жаждал немедленного осуществления задач по просвещению своей нации, немедленного строительства современной национальной культуры.
Между тем культурные силы были ограничены, условия жизни трудны. Позднее, в середине 20-х годов, полемизируя с Д. Баженовым, упрекавшим его в упадническом характере некоторых стихов 1918-1920 годов, Герд признается, что они были написаны в Малмыже, где он проводил национальную работу. "Действительно,- продолжал он далее,- я почти целый год работал там один... Тогда очень нужны были удмуртские учителя, инструкторы и прочие. Людей не было" 57. И после создания автономной области встречались немалые трудности, которые по-своему отразились в стихах поэта.
В содокладе на IV областной партийной конференции И. А. Наговицын говорил: "Работа шла кустарным образом. К концу 1923 года мы не имели никаких реальных достижений, которые говорили бы о существовании Вотской области" 58. Далее он отмечал: "В прошлом издательская работа была вычеркнута совершенно. Мер к восстановлению никаких не предпринималось. За три года существования Вотобласти издано 2-3 названия" 59. Выступая в Ижевске в 1924 году перед представителями профсоюзов, М. И. Калинин также сказал: "На первых порах ожесточенной гражданской войны лишь декларировалось (объявлялось) право каждой национальности на ее национальную самобытность и самостоятельность в бытовых вопросах", "...только в настоящий момент в нашем Союзе это право все больше начинает претворяться в жизнь, воплощая идеалы и стремления малых народностей", "созданием Совета Национальностей мы добиваемся цели лучше выявить национальные чаяния (желания) малых народов и защитить их от всесокрушительного напора больших национальностей" 60.
В условиях нашей революции оказывались нерешенными многие вопросы общедемократического характера, и Герд, акцентируя на них внимание, порой отвлекался от первоочередных задач социалистической революции. Это сужало поле его зрения, масштабы видения.
По мере решения задач революции в удмуртском крае Герд преодолевал общедемократический подход к действительности и переходил на позиции коммунистической партийности. Этот путь ярко виден в посвящениях его первого и последнего поэтических сборников. Если свой "Гусляр" он посвятил "придавленным к земле, затоптанным в грязь, замученным беднякам-удмуртам", то последний, изданный в 1931 году сборник "Ступени", он посвящает "десятилетию Удмуртской автономии, упорной борьбе пролетарского, бедного, рабочего народа за новую жизнь". Если в начале 20-х годов в некоторых произведениях Герд еще высказывает национальные обиды и в причинах обид склонен винить отдельные народы, то в 1930 году он создает поэму "Десять лет" о расцвете удмуртской нации на путях социалистического строительства и интернационального братства. Во 2-й половине 20-х годов заметно стремление Герда подчеркивать пролетарскую, классовую точку зрения на национальный вопрос. В 1929 году в Ижевске среди писателей состоялось обсуждение "лудорвайского дела" *. К. Герд дал там резкую отповедь К. Яковлеву, высказавшему мнение, что удмуртская интеллигенция едина и не надо разделять ее по классовому признаку. "Есть интеллигенты,- сказал на это Герд,- которых облагают индивидуальным налогом, лишают избирательных прав, есть и такие, которые ходили за белыми: как же они могут быть одинаковыми?"61.
Осмысливая путь удмуртской интеллигенции к социалистической революции, Герд писал: "Февральская революция 1917 года вызывает широкое движение вотяцкой интеллигенции. Создается целый ряд вотяцких общественных учреждений и организаций, появляется эсеровская газета "Виль синь" ("Новое око"), издающаяся Елабужской вотяцкой группой учредиловцев; созываются крестьянские съезды и разнообразные конференции... Но так как это движение было по самому своему существу буржуазно-демократическим, оно носит резко выраженный националистический характер. Почти все организации, за редкими исключениями, заняты националистической работой. На националистической платформе объединяются революционно-демократические элементы с весьма умеренными взглядами. Но уже наряду с буржуазно-демократическим движением начинает намечаться новое течение, особенно с приближением Октябрьской революции, течение коммунистическое. В рядах этого течения мы встретим большею частью товарищей, прибывших с фронтов, товарищей, вышедших из самой гущи трудового крестьянства. Новое течение вступает в резкую борьбу с националистами, буржуазной и мелкобуржуазной интеллигенцией. Октябрьская революция уже нашла среди вотяков верных проводников идей коммунизма и диктатуры пролетариата... Насколько сильно Октябрьская революция всколыхнула широкие слои вотяцкой массы, насколько сильно стал биться пульс общественно-политической жизни и мысли, говорит тот факт, что появилось небывалое количество коммунистических газет и журналов на вотяцком языке..." 62.
* В 1928 году в д. Лудорвай группа кулаков учинила расправу над сотней бедных крестьян, требовавших передела земли.
Коммунистическое движение, о котором пишет Герд, вело за собой и его самого. В процессе нелегкой борьбы за новую, социалистическую культуру Герд воспитал в себе подлинного патриота своего народа и творца интернациональной культуры.
На творчестве Герда выверялась сила и слабость удмуртской критики. Уже в 1920 году появился отклик на стихи поэта. Некто, присвоивший себе псевдоним Коммунист, в иронически названной реплике "Хорошо работает" ("Усто ужа"), писал, что Герд в стихотворении "Удмуртии" ("Удмуртлыглы") совершенно несправедливо возлагает ответственность за трагические судьбы удмуртского народа в дореволюционное время на русский народ и, в частности, на Пугачева 63. Герд, хотя и очень резко прореагировал на изобилующее оскорбительными выпадами выступление критика, в варианте стихотворения, опубликованном потом в "Гусляре", явно неверную строку о Пугачеве снял (вариант стихотворения, о котором шла речь в реплике "Хорошо работает", нами пока не найден). Автор реплики, оспаривая также идейное содержание поэмы Герда "Война", зачеркивал чуть ли не все творчество поэта.
После выхода "Гусляра" появляется первая обстоятельная рецензия на книгу поэта. Автор ее большевик И. Волков писал: "В вотской литературе сборник стихотворений выходит не впервые, но этот сборник, озаглавленный "Гусляр" ("Крезьчи"), заслуживает особенного внимания, как по содержанию, так и по форме и размеру". А поэму "Завод" И. Волков называет событием не только в удмуртской, но и в литературе других малых народов. "В поэме "Завод", как и вообще в поэзии Герда,- продолжает он,- выявляется глубоко прочувственное отношение автора к изображаемому предмету. Реально-правдивые картины, художественно нарисованные автором, говорят о даровании его, добросовестном отношении его к своему делу" 64.
Наиболее интересная полемика шла вокруг сборника поэта "Цветущая земля" ("Сяськаяськись музъем") и стихов, опубликованных в периодике середины 20-х годов. Д. Баженов отмечал, например, что Герд умеет верно показывать народные думы, что в творчестве его находит отражение новое сознание, что любовь он может изображать с ее драматичной стороны 65, хотя и отмечал отвлеченность некоторых стихов Герда, двусмысленные моменты в них 86. Эльбай Лева (А. Клабуков) справедливо выделил стихотворение "Неужели стала комсомолкой?" ("Комсомола, оло, пырид?") как одно из лучших стихотворений второго сборника Герда и объяснял, почему он так считает: "... Теперь недостаточно писать митинговыми словами, недостаточно ограничиваться только поверхностными восхвалениями новой жизни". Автор рецензии хотя и отметил, что поэт в тематическом отношении топчется на месте, хотя и озаглавил рецензию недоброжелательно - "Слащавый цветок" - все же признал возросшее мастерство поэта67. М. Волков писал, что Герд "учится у народной поэзии", а народная поэзия - это постоянно совершенствующаяся красота ("Гердлэсь чеберзэ эскерытэк уг луы. Со калык крезез басьтэ. Калык крезь улэмъя, вылды, чебер но луиз. Со котырын трос калык ужам. Соин Герд - чеберлык") 68.
Во второй половине 20-х годов Герд подвергался все более острой и несправедливой критике, которая искусственно нагнеталась. "Между прочим, ты напрасно думаешь, что я боготворю Герда,- писал А. Клабукову Д. Баженов.- На учительском-съезде огонь против него направил я. Я его и довел до конца. Это может повторить (здесь: подтвердить.- А. Ш.) тебе весь съезд. Следовательно, он для меня хорош тогда, когда сам паинький" 69. При подобном понимании принципиальности Герду, конечно, трудно было рассчитывать на объективную критику. Вскоре неизвестный критик в "Литературной энциклопедии" охарактеризует его как буржуазно-националистического поэта 70, а о его подлинно революционных стихах скажет, что они "не представляют собой ценности" 71.
В апреле 1932 года Герд был арестован. Вплоть до конца 1950-х годов его творчеству давалась лишь отрицательная оценка. После реабилитации Герда, благодаря Ф. Ермакову и другим исследователям, многое сделано в изучении и публикации творчества поэта. Но и в 60-70-е годы встречалось немало барьеров на пути полного обнародования всего сделанного Гердом: до сих пор не переизданы многие его стихи, не собраны научные и критические статьи, не изучены многие страницы его жизни и творчества. Наступило время непредвзятой оценки и полного исследования всего творчества поэта.
* * *
После Октябрьской революции, когда закладывались основы удмуртской советской литературы и развернулось бурное литературное движение, Герд сыграл выдающуюся роль в развитии удмуртской культуры. Он положил начало объединению писателей Удмуртии. В условиях разгула пролеткультовских теорий не дал оборваться корням национальной литературы, укреплял ее связи с фольклором, русской, советской и западно-европейской литературой. Отразив трудный и противоречивый путь в революцию удмуртского крестьянина, его настоящее и прошлое, его судьбы в условиях первых лет социалистического строительства в совершенной художественной форме, Герд создал поэзию, отвечающую требованиям народности и партийности. Талант Герда был универсален, и это позволило поэту сделать значительный вклад в развитие всей удмуртской литературы. На своем творческом пути Герд испытывал и трудности мировоззренческого плана, но и они были отражением трудностей, переживаемых самим удмуртским крестьянством. От общедемократического подхода к вопросам национального строительства Герд пришел к социалистическому интернационализму, неизмеримо расширившему его творческие горизонты. Патриот своего народа, он видел его на путях строительства новой жизни в едином братстве со всем советским народом. Творчество Герда сыграло огромную роль в ускоренном развитии литературного процесса 20-х годов и всех последующих десятилетий.
ЛИТЕРАТУРА
1. См. об этом: Ермаков Ф. Творческие связи удмуртской литературы с русской и другими литературами.- Ижевск: Удмуртия, 1981.- С. 27-30; Ермаков Ф. Проблематика и поэтика ранних произведений Кузебая Герда // Об истоках удмуртской литературы.- Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1982; Уваров А. К вопросу о становлении жанров удмуртской литературы дооктябрьского периода // Об истоках удмуртской литературы.- Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1982.- С. 29-31; Шкляев А. К вопросу о датировке ранних произведений Кузебая Герда // Об истоках удмуртской литературы.- Ижевск: НИИ при СМ УАССР, 1982.-С. 118-124.
Чайников К. Удмурт батыр//Гудыри.- 1919, 26 августа.
Чайников К. Удмурт искусство//Гудыри.- 1920, 28 апреля.
Чайников К. М. Ильинлэн стихотворениосыз//Гудыри.- 1920, 3 марта.
Герд К. Тулкым кадь ик волмылэ ук Михаил Ильин//Гудыри.- 1924, 5 февраля.
Герд К. Удмуртская поэзия//Ижевская правда.- 1926, 24 октября.
Ашальчи Оки о К. Герде. - Личный архив Карачева И. И. Баженов Д. Клабукову А. от 3 апреля 1926 г.- Личный архив Эшма-
ковой Ф. С.
Герд К. Кылбур гожъян туала амалъёс сярысь//Гудыри.- 1927, 6 апреля.
Герд К. Азькыл //Октябрь: Кылбуръёс / Бичаз К. Герд.- Ижевск: Уд-книга, 1928.-С. 3.
Герд К. Вотская литература//БСЭ.-Т. 13.-М.: Акционерное общество "Советская Энциклопедия".- 1929.- С. 366.
Там же.-С. 379.
Там же.- С. 387.
Герд К. Удмуртская детская литература и ее содержание: Рукопись,-Личный архив Недзвецкой В. Н.
Владыкин В., Христолюбова Л. История этнографии удмуртов. -Ижевск: Удмуртия, 1984.-С. 60.
30
51. Герд К. Крезьчи: Сб. стихов на вотском языке.- Ижевск: Издание областного Управления Госиздата Вотской автономной области, 1922.--С. 172. i 52. Удмурт кылбуръёс: Сб. вотских стихотворений на глазовском наречии.- Вятка: Издание Вятского губернского отдела народного образования, 1919.- С. 23.
См. об этом: Литература - партийное дело//Удмуртская правда. -1971, 12 сентября.
Ермаков Ф. Издана в Москве//Удмуртская правда.- 1986, 29 апреля.
Ванюшев В. Вплетаясь в венок искусства: К вопросу о становлении мировоззрения Кузебая Герда // Его же. Вершины корнями сильны,-- Ижевск: Удмуртия, 1987.-С. 77-118.
Павлов Н. Удмурт кылын нырысьсэ // Молот.- 1966.- N 4.- С. 35.
Герд К. Кылбур дунъян туала амалъёс сярысь//Гудыри.- 1927, 6 апреля.
Культурное строительство в Удмуртии: Сб. документов (1917-1940 гг.).-Ижевск: Удмуртия, 1970.-С. 149.
Там же.
Калинин М. И. Что дала Советская власть угнетенным народам // Ижевская правда.- 1925, 16 января.
См. об этом: Багай А. Пиртэш сюлэм // Гудыри.- 1929, 10 января.
Герд К. Вотяцкая Автономная область // Жизнь национальностей.- М.: 1923,-Кн. 1,-С. 80.
Коммунист. Усто ужа//Сюрло.- 1920, 4 октября.
Волков М. Поэзия вотяков // Известия ЦИК, областного комитета РКП (б) ТАССР и Казанского Совета РиК депутатов.-1922, 29 октября.
Баженов Д. Удмурт литературалэн 1926 аре будэмез//Гудыри.- 1927, 11 января.
Эльбай Лева. Гольтрес сяська//Кенеш.-1927.-N 9.- С. 31.
Волков М. Удмурт литература сярысь гожтэтъёс//Гудыри.- 1929, 11 октября.
Баженов Д. Клабукову А. от 13 апреля 1926 года.- Личный архив Эшмаковой Ф. С. Литературная энциклопедия.- М.: Изд-во Коммунистической академии, 1929.- Т. 2.-С. 478.
Там же.-С. 477.
Из книги "К изучению жизни и творчества Кузебая Герда. Сб. статей. Ижевск. 1988".
