Похоже, понятию "пип" - персонифицированные издательские проекты, - введённому в наш социокультурный оборот Юрием Поляковым ("ЛГ", N52, 2005), суждено войти в историю отечественной словесности и занять в ней место где-то рядом с РАППом, ЛЕФом и ФОСПом. Пипы - не просто удачная метафора, а целый этап нашей мелкой, впавшей в бесславие, духовно недужной псевдолитературной жизни; он, конечно, не вечен, этот этап, уже слышны первые поминальные возгласы.
Однако его назидательное значение велико: в отличие от самостийных писательских вывертов двадцатых годов прошлого века пипы с их бойкими ухватками народились на свет при попустительстве и даже прямом участии власти. Потому пипы - явление не только псевдолитературное и коммерческое; пустые умом и бедные сердцем, они станут одной из прилипчивых примет нашего времени, которое рискует войти в отечественные святцы под названием "Эпоха шоу-бизнеса и пипов".
Известно, что национальный дух способен "переваривать" социальные перевороты и катастрофы, сохраняя свои первородные особенности. И подобно тому, как Державин был наставником царя Александра, а Пушкин переписывался с Николаем, в совершенно иную историческую эпоху даже тиранический Сталин лично общался с писателями, используя их всенародный авторитет в целях державостроительства. Понимаю, нынешние зубоскалы криво ухмыльнутся при упоминании о сталинских методах. Но разве политические - именно политические! - задачи, решаемые пипами, веселее? Вдобавок пипы посягнули на святое. Впрочем, правильнее бы сказать иначе. Посредством пипов порушили одну из важных традиций российской духовной жизни: государи наши всегда покровительствовали российскому слову, а ныне власть полностью отказалась от общения с писателями, более того - впервые в русской истории фактически отстранила писателей от участия в формировании общественного мнения.
Делается это не то чтобы исподтишка, а напротив того, показательно, без уловок. Вот предновогодняя кремлёвская раздача орденов и почётных званий, особо торжественная, итоговая. И что же? Ни один писатель не удостоился верховной похвалы, зато шоу-бизнес и спорт - в обильном числе. Вот съезд юристов, выступает глава Счётной палаты, он же председатель Книжного союза. Перечисляет свободные профессии: "Юристы, учителя, журналисты". Всё! Слово "писатели" нейдёт с уст, о них упоминать не принято, плохой политический тон Вот у президента собрались деятели культуры с предложением созвать весной конгресс интеллигенции. Сколько среди них писателей? Ни одного! Они словно уволены из общественной жизни по сокращению идеологических штатов.
Да что там нынешние литераторы! Создаётся впечатление, что власть исподволь убирает из общественной жизни даже классиков. Не было ещё такого в истории России, чтобы в выступлениях лидеров напрочь отсутствовали цитаты великанов русского слова Пушкина, Гоголя, Салтыкова-Щедрина - ёмкие, точные и понятные народу украшения публичной речи.
Наконец, спроста ли президент за шесть лет ни разу не встретился с писателями? Если не считать формально-дипломатического, парижского, напоказ и вместе с Шираком рандеву со сборной группой литераторов, половина из которых и в России-то не живёт.
В России отношения власти и литературы никогда не носили случайного характера. Что бы ни делалось - всегда со смыслом, со значением, с подтекстом. И если президент демонстративно игнорирует писательское сообщество - а пришла пора называть вещи своими именами, - значит, сие кому-то выгодно.
Кому?
Вряд ли это настроение самого президента. Бывая в Петербурге, он часто приглашает на свои встречи Даниила Гранина - лично знаком и ценит его мудрое писательское мнение. Но ничего похожего в Москве, где ворочается основная властная рутина. Почему? Ответ достаточно прост. В Москве Путину известны только литераторы, обладающие повышенными мелькательными способностями на телевидении. Жванецкий, с которым при случайной театральной встрече можно выпить чашку чая, но от которого ждать толковых жизненных советов не приходится. Далее идут скандальный Сорокин и эпатажный Ерофеев, говоря словами Салтыкова-Щедрина, "народ загадочный, от природы покрытый скользким веществом", да к тому же с фатальной приверженностью к сквернословию, - с ними общаться неприлично. А другие здравствующие и продолжающие творить литераторы в поле зрения президента не попадают. Разве что Распутин... Но пригласить Распутина - значит вызвать переполох среди либералов, чуть ли не смуту желудочную. Hе лучше ли вообще отстраниться от писательской среды с её идейными размежеваниями? Никаких встречных мнений! И эти текущие соображения возвышаются над стратегическим российским интересом. Ибо литература, отражающая особенности национального склада мыслей и чувств, способствует росту народного самосознания, пробуждению душевных сил, зачатию философии оптимизма. Именно литература XIX века помогла России того времени осознать своё "я".
Почему же, близкий к театру и шоу-бизнесу, так страшно далёк президент от писательской среды, которая в России всегда была и остаётся главным светским воспитателем чувств и народной нравственности? (Нынешний упадок нравов как раз и связан с умалением роли серьёзной жизнеподобной литературы, подмятой пипами, наподобие прокурора производящими "выемку душ", о чём убедительно растолковал Юрий Поляков.)
Почему?
Отвечая на этот второй вопрос, хочу начать с примера.
В прошлом году под патронатом администрации президента был воссоздан знаменитый Советский, а ныне Российский комитет защиты мира. В своё время его основал поэт Николай Тихонов, потом комитет возглавляли писатели Юрий Жуков, Анатолий Ананьев, Генрих Боровик. А кто в головке РКЗМ сегодня? Триумвират из сенатора, ответственного работника администрации президента и политтехнолога. Но и это не всё: среди двадцати членов правления - ни одного писателя!
Теперь, мимоходом сказать, за судьбу гражданского общества в России уже можно не беспокоиться - если лидеры общественных организаций так плотно жмутся к административной печке. Всюду теперь трепет! Но тот факт, что писателей "попросили" даже из Комитета защиты мира, причём с ведома попечителей из администрации президента, говорит всё о том же: вводить в состав РКЗМ Сорокина с Ерофеевым или им подобных негоже, а других литераторов выпускать на поверхность общественной жизни нельзя. Сказал же мне напрямую, не таясь, бывший замзав президентского управления внутренней политики, сам литератор: "Ну писатели у нас сегодня роли не играют, это дело второстепенное". Такова линия тех, кто отрезает президента от общения с писательской средой, кто по инерции упадочных ельцинских лет противится нарождению государственной идеологии, ибо в России она всходит прежде всего на писательских бродильных дрожжах.
К тому же выход на авансцену общественной жизни серьёзных литераторов - и либерального, и почвенного направлений - быстро приведёт к увяданию, а затем исчезновению пипов. А это затрагивает интересы коммерции, нынешних живущих в довольстве устроителей духовной жизни. Тут лишь начни - сработает принцип домино: вслед зa пипами обвалятся "Аншлаги" и "Кривые зеркала", а там, глядишь, покачнётся и скабрёзный Малахов, доросший до прайм-тайма.
Что тут первично, а что вторично - идейная, вернее, безыдейная составляющая или же коммерционная, - сразу и не разберёшь, столь туго они переплетены. Но факт остаётся фактом: линия на отсечение главы государства от прямых контактов с писателями прослеживается чётко. Между тем невидимый миру серьёзный российский писатель - невидимый в том смысле, что, исчезнув с экрана телевизора, он перестал интересовать и власть, и многих издателей, живущих от литературного хлама ПИПов, - сегодня понимает жизнь страны и народа в тысячу раз лучше, чем усердные не по разуму кремлёвские политтехнологи, такие неутомимо усидчивые и образованные, что, по Дорошевичу, знают по имени всех китайцев. Отсюда - первоначальный и жестокий провал монетизации льгот. Отсюда - отсутствие вдохновляющей народ идеи, которая могла бы сплотить нацию, молодых и поживших, именитых и простого звания, бедных и обеспеченных, городских и сельских, алтайцев, русских, татар и далее по алфавиту до якутов.
Началось это не сегодня и не вчера. Юрий Поляков в статье "Писатели и пипы" объяснил, почему и как с экрана телевизора исчезли сперва серьёзные писатели-консерваторы, а затем приличные писатели-либералы. Но для полноты картины полезно привлечь и радиопример. Двадцать лет в утренние часы дважды в неделю звучала по радио очень популярная получасовая передача "Писатели у микрофона", придуманная когда-то Феликсом Кузнецовым. Но вот встал во главе Гостелерадио старший прораб перестройки Егор Яковлев и в разгаре демократических сеяний, "в чаду прогресса" едва ли не первым своим устным распоряжением повелел убрать из эфира голоса неугодных ему писателей (хотя списочек-то представил в письменном виде) - об этой одичалости по секрету и с горечью шепнул мне в те годы Саша Литвинов, который вёл рубрику. Приглашать на радио стали лишь тех, чьи имена ласкали слух нового шефа, пусть и пустомыслов, потому передача вскоре заглохла. Так оголтело начинали наши славные отменители цензуры, вступив в храм демократии с заднего двора.
Сегодня утренний "Маяк" - невнятная окрошка из нелепых, пустых нарезок, вроде отгадывания старых комедийных шуток и коротеньких обзоров газетных публикаций, чаще всего с желтизной. Это падение с высоты глубоких писательских раздумий о жизни народа и государства в пропасть бездуховной чепуховой болтовни показывает, сколь катастрофически рухнули нравы "демократического" в кавычках радио. И вот он, конкретный, самой жизнью подсказанный тест для верховной власти, который покажет её намерения и настроения: неужто не хватит у неё мудрости и характера восстановить знаменитую утреннюю передачу "Писатели у микрофона" на государственном радио?
Наверное, есть вопросы, которых люди, далёкие от литературы, пришедшие в Кремль на волне всенародных послеельцинских ожиданий, искренне не понимают. He знают они золотого жизненного правила большой политики: да, телевидение, частые общения со звёздами поп-культуры и покровительство коммерческим гениям пип-халтуры, конечно, способствуют популярности; но историческую репутацию крупных государственных деятелей создают писатели - они, и только они. Всегда! Спокойно и обдуманно, в творческом уединении, отстранясь от остывших политических страстей, они будут шариковыми ручками, на пишущих машинках, на компьютерах осмыслять биографию эпохи. И именно их строки, а не сегодняшние оперативные телекадры останутся в отечественной истории. Именно по их непредвзятому гамбургскому счёту потомки будут оценивать деяния нынешних властителей российской жизни.
Хрущёв понял это лишь на пенсии. Сказал мне однажды: "Напрасно я так критиковал Евтушенко, Вознесенского Хорошие ребята, свежие. Да разве в том угаре, в каком мы жили, в той борьбе и горячке, в непрерывном бою во всё вникнешь?"
Так неужели всё-таки - "Эпоха шоу-бизнеса и пипов"?
Дело не в том, что в это очень не хочется верить. В том дело, что Россия сейчас выходит из оцепенения, она на подъёме, на пороге мощного рывка вперёд. Немало сделано, много накоплено сил, опыта, финансовых средств. Ремонт заканчивается. Такое состояние в народе называют "белый ключ". Это когда вода на огне белеет, пенится изнутри, чтобы через мгновение вскипеть в полную силу. И речь не о гневе, не о взрыве негодования, а наоборот - о закипающей наконец активной жизни, полной надежд, одушевлений, устремлений, сознания своей нужности Отечеству и, простите за советскую банальщину, радостных зримых свершений. Кто бывал на целине, в Братске, на БАМе, тот знает, что это такое, что делается с людьми в больших строительных водоворотах. Соскучился народ по такой жизни, пусть нелёгкой - сейчас, что ли, легко? - но одухотворённой. И, наблюдая, как потихоньку крепнет Россия, с душевной тревогой гадает: в коня ли корм? На дело ли пойдут накопленные силы?
Если страна рванётся вперёд, сама жизнь войдёт в острое противоречие с чрезмерностями шоу-бизнеса и пип-халтуры, востребовав извечного в нашем Отечестве врачевателя народной души и общественной совести - русского писателя, опять же от алтайца до якута по национальности.
Но умудрится ли власть от этих горячих требований жизни?
Хватит ли у власти понимания того, какую роль исторически играл писатель в нравственном возвышении русского общества? Отрешится ли власть от щедринской философии постепенства: "Не вдруг! Только не вдруг!"? Времени-то в обрез.
И если какие-то более важные государственные дела заслонят думу о душевном здоровье народа, может быть, следующие хозяева Кремля озаботятся ею и всё-таки призовут писателя на поприще общественного служения?
Честному русскому писателю остаётся только верить и ждать. "Власть ваша, а правда наша".
http://www.lgz.ru/
http://www.asalutsky.ru/
Док. 518976
Перв. публик.: 13.10.08
Последн. ред.: 13.11.08
Число обращений: 9
Салуцкий Анатолий Самуилович
|
