- Эта 40-минутная картина охватывает почти всю жизнь Александра Анатольевича. Он и его друзья вспоминают работы в театре и кино, знаменитые капустники. Если бы не было юбилейного повода, вы сняли бы другой фильм про отца?
- Не думаю. Мы обсуждали с режиссером Андреем Станкевичем концепцию фильма. И та линия, которая в нем намечается, меня вполне устраивает. Сначала был другой вариант: когда-то в Театре на Малой Бронной отец играл спектакль "Счастливые дни несчастливого человека", и я хотел сделать эти слова названием фильма. Потом отказались от такой идеи, но эта тема и сейчас прослеживается в картине. Поэтому нельзя было оставлять название первого фильма, показанного в июле, - "Самый обаятельный и привлекательный". Оно не отражает сути.
Из интервью Александра Ширвиндта для фильма "Профессия Ширвиндт":
- Я не сыграл Остапа Бендера, Кречинского - это все из сферы несчастливых дней. Для меня нет такого, чтобы сыграть и умереть. Но все-таки хотелось бы. Ужас-то в том, что я думал: хотеть и мочь - это одно и то же. Ничего подобного... Главных ролей я мало играл. А вот в эпизодах, которых я нашинковал довольно много, были находки характерные. Я очень люблю характер и характерность. Я, к сожалению, мало снимался у настоящих режиссеров. Хотя был, конечно, Рязанов. Пробовали меня много и даже хвалили. Глеб Панфилов мучил меня три месяца, Алеша Герман... Но не сошлось. Я видел, что они хотели, но причина - в фактуре.
- Фильм про собственного отца снимать легче или сложнее?
- Легче в том смысле, что можно заставить Александра Анатольевича дать интервью без ссылок на загруженность. И друзей его попросить о съемках легче, потому что я их знаю. Сложность лишь в том, что не хватает отстраненного взгляда. Поэтому я доверил фильм режиссеру Андрею Станкевичу. На телевидении огромная проблема - отсутствие режиссеров. Большинство телевизионных образовались сами по себе: человек несколько раз носил кассеты в монтажную, заодно смотрел, как там нажимают на кнопки, и стал режиссером. У Андрея - кинематографическое образование, серьезные работы в кино. Он так скрупулезно и - мое любимое сегодня слово - "нелениво" подошел к делу.
- Почему любимое?
- Сегодня все делается с кондачка - причем не только на телевидении, но и вообще в нашем искусстве. Есть еще одно выражение, которое часто употребляет мой друг Сергей Урсуляк: "Что получилось, то и хотели". Очень точное определение происходящего на телевидении. Про Андрея так сказать нельзя. Настолько он глубоко в этом материале.
- Неужели глубже вас?
- Я уже не понимаю, кто лучше знает биографию Александра Анатольевича - я или он. Но точно не сам Александр Анатольевич.
- Был знаменитый режиссер Бенедикт Норд. Он ставил в "Ленкоме" "Первую конную". Я только пришел из училища, и мне дали роль офицера Белой армии, который, естественно, насиловал какую-то милую поселянку. Я сразу попал в свое амплуа.
- Александр Анатольевич узнал из этого фильма что-нибудь новое?
- Была проделана титаническая работа по поиску архивных материалов. Сейчас у нас лежат порядка 150 кассет, где он фигурирует в любом качестве - нашли какие-то неожиданные фильмы, сцены из спектаклей, о которых он сам уже не помнит. Я горжусь тем, что отыскал художественный фильм, иллюстрирующий историю известного розыгрыша, который проделали Марк Захаров и Андрей Миронов. Об этом розыгрыше рассказывали в течение тридцати лет, но никто, включая отца, никогда не видел той картины.
Из фильма "Профессия Ширвиндт":
Александр Ширвиндт: - Наша дружба строилась на том, чтобы не просто собраться и выпить, а что-нибудь еще и придумать. Меня провожали в Харьков, на съемки картины "Умеете ли вы жить?" Я в ней должен был играть роль доцента консерватории, который, естественно, совращает свою студентку. Очень неожиданная для меня роль...
Марк Захаров: - Группа друзей - и среди них мы с Андреем Мироновым - шумно его провожали на вокзале.
А.Ш.: - А мы, когда кого-нибудь провожали, сцеплялись за руки и пели мелодию из фильма Феллини "8 ".
М.З.: - Он очень долго стоял в тамбуре, смотрел на нас. И тогда моя жена сказала: "Вот бы он удивился, если бы приехал в Харьков, а вы с Андрюшей уже там".
А.Ш.: - Я приезжаю в Харьков, в 8 утра, с такой головой... Меня сразу же везут в консерваторию, в класс. И вдруг на лестнице слышу сверху знакомую мелодию из "8 ". Думаю, все, глюки пошли...
М.З.: - Очень приятно, что съемочная группа в Харькове взяла на себя часть расходов и оплатила наше с Андреем Мироновым участие в массовке того фильма.
- А вы сами при подготовке фильма про отца что-нибудь новое о нем узнали?
- Я многое знал и раньше, но иначе воспринимал. Например, его работы на телевидении. Он вел передачу "Терем-теремок", которую в дальнейшем никогда не повторяли. Недолго она просуществовала - программы, которые отец делал, довольно быстро закрывали. Еще были передачи "Семь нас и джаз" и "Театральная гостиная".
- Рейтинга не было, но была опаска некоторой интеллигентской - не для всего народа - передачи. Тогда мне руководство сказало: "Может быть, когда-нибудь мы доживем, что у нас будет четыре канала. И - пожалуйста, где-нибудь на четвертом канале поздно вечером..." Вот такая была судьба этих задумок.
- Александр Анатольевич признает, что на телевидении вы добились большего, чем он?
- Если бы отец столько же времени уделял телевидению, думаю, он меня обошел бы. Я до сих пор считаю себя на телевидении дилетантом. Я трепетно отношусь к понятию "профессионализм" (отсюда мои рассуждения про режиссеров). Но с другой стороны, я на телевидении уже 13 лет. И все-таки в нем разбираюсь. Хотя у населения я идентифицируюсь с собаководом, но эта программа занимает у меня суммарно месяц в году. Все остальное время я делаю разные телевизионные проекты. Просто не всегда известно (да это и ни к чему), что я имею к ним отношение.
- Сережа, ты не подумай, что я сошел с ума или что мне нечего делать в выходной день, просто эта пластинка - единственная возможность побеседовать с тобой, так сказать, наладить контакт... Я ухожу на работу, когда ты еще спишь, ты приходишь домой, когда я уже сплю... или еще сплю... Да, кстати, когда возвращаешься ночью домой, смело включай свет. Не старайся пройти через нашу с мамой комнату на ощупь... Уж лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать...
- Звуковое письмо, отрывок из которого вошел в фильм, отражает ваши отношения с отцом?
- В какой-то мере. Я был достаточно сложным ребенком. Но, как сейчас понимаю, отец сильно по этому поводу не переживал, принимая все как есть. Воспитательные меры носили показательный характер. Пафоса не было.
- Можно сказать, что у вас общего с отцом и что вас различает? Когда-то ведь вы начинали одинаково - вы тоже были драматическим актером.
- Но я с этого поля ушел, а он самопожертвенно там копается. Меня иногда ужас берет - я краем глаза слежу за титаническими, зачастую сизифовыми усилиями, которые он предпринимает, чтобы поднять театр.
- В бизнесе, как и на телевидении, вы больше преуспели? У вас ведь телекомпания и ресторан "Штольц"?
- У меня пол-"Штольца". У меня "Што-", а у Антона Табакова "-льц". Или наоборот. Но если ко мне слово "бизнес" еще как-то применимо, то к отцу - никак. Это печальная история, но в нашей стране театр - не бизнес. В среднестатистическом частном офисе среднестатистическая секретарша получает зарплату, наверное, в два раза большую, чем народный артист России, художественный руководитель Государственного краснознаменного академического Театра сатиры.
- Но он ведь тоже думает о коммерческом успехе, когда выбирает для постановки ту или иную пьесу?
- Коммерческий успех - это когда ездишь по стране и поешь под фонограмму. Нельзя же в театре делать билеты по 150 долларов, чтобы он приносил доход. Система порочная, дурацкая. И выхода из нее нет.
- У меня 1250 мест в зале внизу и 150 наверху. То есть надо собрать 1400 человек - и это сегодня, в атмосфере бешеной конкурентности, антрепризности, эстрадности и сериальности. Одно дело - сыграть что-то святое в милом подвале: придут 60 человек и будут целовать взасос. А другое дело - собрать более тысячи, чтобы они смеялись. А не смеяться здесь нельзя - потому что над нами вывеска.
- Но если не в делах, то уж в увлечениях вы точно совпадаете. Например, любите собак.
- Собаки - это не увлечение. Увлечение - когда ходишь на выставки, делаешь красивые стрижки и все время это обсуждаешь. А у нас собаки живут такими валенками в семье. Не более того. Из увлечений мы иногда совпадаем в рыбалке. Но тут я не профессионал. Ему же могли бы уже дать медаль - за выслугу лет. Не за объем выловленной рыбы, а за бесцельно просиженные с удочкой годы. Меня все-таки привлекает улов. А он может сидеть у лужи, в которой никогда не было ни одной рыбешки. Ему важно смотреть на поплавок часами.
- А трубка - это увлечение?
- Нет. Это как собаки. А то, что у него 150 трубок, так это не коллекция: просто покупают, дарят...
- Ваши утюги -- это коллекция?
- Тоже нет. Коллекция - это когда на полочках подписанные стоят. У меня около 300 утюгов. Они в коробках лежат, черт-те где валяются. Я моментально утрачиваю интерес к утюгу, как только он оказывается дома. У меня азарт - его найти. Дальше он мне неинтересен.
- А гладите дома чем -- коллекционным утюгом?
- А кто вам сказал, что я глажу? Не глажу и свои утюги не даю.
- Я думаю, что клонирование придумал Гоголь в "Женитьбе": "Если бы губы Никанора Ивановича да приставить к носу Ивана Кузьмича..." Это абсолютное клонирование. Так вот, если бы это - сюда, а это - сюда, так, к сожалению, не получается. Клонирование своей биографии не получается. Какой есть. И давай уж в это врезайся.
- Почему у вас с отцом нет совместных проектов?
- Вот юбилей - совместный проект. Сначала в Театре сатиры покажут спектакль "Нам все еще смешно", к которому я не имею ни малейшего отношения. А потом будет вторая часть юбилея: выступления приглашенных гостей, поздравления - к чему он не имеет ни малейшего отношения. Он в моей части будет работать артистом.
- Если бы вы делали фильм не об отце, а о маме, что в него вошло бы?
- Интересно можно сделать и о маме - есть много хороших историй, связанных с ее жизнью, работой архитектором. Но трудно создавать фильмы о человеке, про которого не сняты километры пленки. Поэтому я не знаю, что в него вошло бы. Наверное, по большей части - опять же отец.
