Лев Дуров: `В детстве я был двоечником и хулиганом`Назад
Лев Дуров: `В детстве я был двоечником и хулиганом`
Перебирая в памяти сыгранные им почти за пять десятилетий роли в театре и кино, я обратил внимание на любопытный факт. Среди этих ролей - и главных, и эпизодических - практически нет неудачных, провальных работ. Да, слабые спектакли и фильмы были. Но Дуров в них существует как бы в своем собственном психологическом пространстве, нравственной ауре за-мечательного российского актера, всегда остающегося правдивым и человечески значимым в любых предлагаемых ему драматургией обстоятельствах.
- Лев Константинович, у Вас достаточно известная фамилия. Вы имеете какое-то отношение к знаменитой цирковой династии?
- Сегодня в нашем обществе стало модным отыскивать собственные корни. Я тоже занялся своим генеалогическим древом и вот что узнал: в нашей фамилии были и знаменитая кавалерист-девица Надежда Дурова, и цирковая династия не менее знаменитых артистов Дуровых, и даже генерал-губернатор, тоже Дуров, знаменитый, правда, в основном тем, что у самого Пушкина в карты пять тысяч рублей выиграл.
- В общем, предки у Вас славные. А родители?
- Родители у меня были не знаменитыми, но замечательными. Им со мной приходилось нелегко: в детстве я получал двойки и постоянно дрался. Несколько раз даже из школы исключали. Но отец меня никогда не ругал. Максимум, на что он был спосо-бен,- не разговаривать со мной несколько дней. Правда, лучше бы он ругался: его молчание было самым страшным наказани-ем, поскольку я его очень уважал. По профессии отец был так называемым "мирным" взрывником - он пробивал тоннели в горах, взрывал пни, когда землю расчищали под пашню. В войну был в ополчении, вернулся с ранением ноги. Отец никогда в жизни не пил и не курил. И никто не слышал от него ни одного бранного слова. Кстати, с этим связана одна любопытная история. Однажды мы с отцом грузили дрова. Он плохо закрепил (зачалил, по-нашему) бревно, и оно рухнуло мне на ногу, раздробив косточку на лодыжке. От страшной боли я выругался, причем матом. Отец потом со мной целый месяц не разговаривал, хотя именно этот месяц я пролежал "закованным" в гипс по его же вине.
- С отцом все понятно. А мама?
- Она была научным сотрудником военно-исторического архива, который находился в Лефортовском дворце. Здесь же, на тер-ритории музея, мы и жили - в конюшне. Я не шучу, мы действительно жили в екатерининской конюшне. Комнаты, вероятно, в своей прошлой "жизни" были стойлами. Выглядели они странно: длинные и узкие, словно пенал. И еще одно яркое воспомина-ние из детства: один туалет на сорок коммуналок.
- Вы были в семье единственным ребенком?
- "Мода" на одного ребенка появилась в нашей стране несколько позже. Так что у моих родителей было трое детей. Я - сред-ний, старшая сестра стала журналисткой, работала на телевидении, младшая - инженер-строитель.
- А сколько детей у Вас?
- У меня тоже абсолютно нормальная семья, но - по нынешним меркам. Так что ребенок всего один. Дочь.
- Если можно, удовлетворите любопытство наших читателей и расскажите о семье немного подробнее.
- Никаких скандальных подробностей пообещать не могу, их просто нет. У меня чисто актерская семья. И вот что характерно: все мы - я сам, моя жена Ирина Кириченко, дочь Катя Дурова и даже зять Владимир Ершов - работаем не просто на сцене, а на одной сцене. В театре на Малой Бронной. Старшая внучка Катя поступила в Гуманитарный университет на факультет религиоведения. Есть еще маленький внук Ванюшка, но он пока даже в школу не ходит.
- Кто же главный в Вашем доме?
- Главный в доме - конечно, кот Миша. Он огромный и своенравный. Не терпит тепла и любит гулять под дождем.
- Большинство артистов в быту абсолютно беспомощные люди. Прямо как дети - ничего делать не умеют...
- Это не про меня. Я с детства был родителями к хозяйству приучен. Готовить умею и так называемой мужской работы по дому не чураюсь. А когда был помоложе, любил резать по дереву. Даже мебель своими руками делал. У меня до сих пор стоит в квартире напольная книжная полка, так ее гости за антиквариат принимают. А сестре от моих щедрот книжный шкаф достался. Говорят, красивый получился.
- Я понял, что с руками у Вас все в порядке. А с характером? Вы, как говорится, диктатор или ведомый?
- Характер у меня, так скажем, непростой, но диктатором я бы себя не назвал. Разве в отношении себя самого. Я понимаю, что звучит не слишком серьезно, но - вы только не смейтесь - у меня очень сильная психологическая аура. Скажем, решил бросить курить - и бросил. Сразу, в один день, хотя до этого курил всю жизнь, с первого класса. Те, кто знает вкус табака, поймут, что это сделать не слишком просто. То же самое было и с алкоголем.
- Пить-то Вы тоже с первого класса начали?
- Конечно, нет. И вообще, что значит "пить"? Сейчас мне врачи алкоголь полностью запретили, но и раньше, когда можно было употреблять, я не злоупотреблял. Во всяком случае "под мухой" меня никто никогда не видел. И это при том, что от застолий и всякого рода артистических фуршетов я никогда не отказывался. Вино, как говорится, меня не брало. Хотя я бы сказал по-другому: это я не позволял ему брать верх над собой. Кстати, на мой взгляд, именно сила воли помогла мне выжить после инсульта. И не просто выжить, но и вернуться на сцену.
- Съемки, сцена - это замечательно. А как Вы отдыхаете?
- Никак. Я лет двенадцать не имел того, что нормальные люди называют отпуском.
- А как же зарубежные поездки?
- Вот этим кино и замечательно: оно дает актеру возможность поездить по миру. Людей, что называется, посмотреть и себя показать. И немного отдохнуть заодно. Вот мне и посчастливилось поездить.
- И где больше всего понравилось?
- А везде. В Америке, Мексике, Сингапуре, Англии и во многих других местах. А вот в ГДР меня в свое время не пустили.
- Почему? - Я тогда снимался в "Семнадцати мгновениях весны" в роли Клауса - провокатора, если помните. Съемки должны были продолжаться в ГДР, предстояла командировка. А в те времена - некоторые читатели наверняка на себе это испытали - каждый гражданин, собиравшийся выехать за рубеж, в обязательном порядке проходил множество проверок. Ну про гэбешные и прочие проверки я рассказывать не буду. Меня срезали на другой - на проверке лояльности к советской власти и идеологической подкованности.
- Вы оказались настолько нелояльны?
- Все было гораздо проще. Проходили эти проверки в райкоме партии. Каждого выставляли посреди комнаты и задавали раз-ные каверзные вопросы. Вызвали на комиссию и меня. Сесть, естественно, никто не предложил. Простояв, как дурак, некото-рое время, я, что называется, начал заводиться. А тут как раз одна строгая партийная дама соизволила поинтересоваться, что изображено на нашем государственном флаге. Ну я, конечно, не моргнув глазом, и ответил: "Череп и кости". У всех просто челюсти отпали. После неловкой паузы какой-то добрый старичок попытался спасти положение и задал "более легкий" вопрос (они вообще, похоже, на дебилов рассчитаны): "Перечислите столицы союзных республик". Он, наверное, мне помочь хотел. А мне уже вожжа под хвост попала. "Тамбов, - говорю, - Новосибирск, Тула и эта, как ее, Малаховка".
- И чем все это закончилось?
- Убийством в подмосковном лесу.
- И кого там убили?
- Меня. Ни в какую ГДР я, естественно, не поехал, так что пришлось Штирлицу убивать Клауса не в Германии времен второй мировой войны, а в мирном Подмосковье.
