Евгений Стеблов: Сейчас все друг друга великими называют. Это же стыдноНазад
Евгений Стеблов: Сейчас все друг друга великими называют. Это же стыдно
Я сижу в гримерке, где сидела раньше Раневская
- У одного из ваших персонажей, Дорна, есть фраза: Прежде были могучие дубы, а теперь мы видим одни только пни. Перед вашими глазами прошли великие артисты...
- Я, если вы заметили, даже сижу теперь в гримерке, где сидела раньше Фаина Георгиевна Раневская.
- Разумеется, заметила. В том, что именно вы сидите здесь, есть, кстати, какая-то закономерность?
- Ну что значит закономерность? У нас, знаете, - неловко как-то говорить - освобождаются места-то. Я сидел раньше в соседней гримерке. Там, правда, отопление не очень хорошо работало. А здесь сидел Борис Иванов. Потом и его не стало. Возвращаясь к дубам и пням: эта фраза наполнена для вас смыслом применительно к нашим актерским лесам?
- Возвращаясь к дубам и пням: эта фраза наполнена для вас смыслом применительно к нашим актерским лесам?
-Наполнена, увы. Я не могу сказать, что теперь одни только пни. Но масштаб актерской личности стал иным. Кто был для нас великим, когда я сам учился, - Михаил Чехов (мы его не видели, но много читали о нем), старики МХАТа - Москвин, Тарханов. А я, когда преподавал в начале 90-х, столкнулся с тем, что для ребят великим артистом был Владимир Высоцкий.
- Рискуя навлечь ваш гнев, скажу, что он, по-моему, действительно выдающийся артист.
- Он был выдающимся бардом и вообще явлением уникальным в нашей культуре, но как артист... Он был просто хороший артист. Не более. Просто они других не видели, не знают.
- Как не видели? Ведь рядом с Высоцким были Олег Борисов, Смоктуновский.
- Да не знают они, не знают никого. Невежество жуткое. Они и Пушкина-то порой не знают.
Да не пойдет честная девушка ни при каких обстоятельствах на панель. Не пойдет!
-Мария Владимировна Миронова на некоем светском мероприятии как-то сказала мне: вот что обидно - помрешь, будут называть великой, а оттуда-то ответить не сможешь. Сейчас все друг друга великими называют. Это же стыдно.
- А кого из тех, с кем вы сами непосредственно работали на сцене, вы назвали бы великим без натяжек?
- Раневскую, конечно. Серафиму Бирман. Андрея Попова. Веру Марецкую. Цецилию Мансурову, которая стала в театре моей крестной матерью. Моя бабушка была знакома с ней в юности и попросила, чтобы она прослушала меня - стоит мне вообще идти в эту профессию или нет.
- Любовь Орлова?
-Она ведь и по своему происхождению не была драматической актрисой. Она была танцовщица, певица. По профессиональному, я имею в виду, происхождению. Потому что вообще-то по происхождению она была из рода Орловых - тех самых, что Екатерину на трон возводили. Она, конечно, не великая актриса, она великая кинозвезда. Но, вы знаете, после того как Раневская перестала играть Странную миссис Сэвидж - она потрясающе сыграла эту роль. Все скептически поначалу к этой затее относились. И тем не менее. Можно коротко сказать так - если Раневская играла странную миссис Сэвидж, то Любовь Петровна сыграла странную миссис Сэвидж. Она сыграла породу.
- Есть такое мнение обывательское, что артисту не обязательно быть умным, а великие артисты вообще по большей части были глуповаты.
- Это удивительное заблуждение. Во-первых, большие артисты, как правило, все же люди интеллигентные и начитанные. Леонид Васильевич Марков, с которым я долго проработал в театре и в последние годы имел честь дружить, не всегда у зрителей ассоциировался с книгами. А ведь он был человек гораздо более образованный, чем многие из тех, кто воспринимается как интеллектуал. Но дело даже не в начитанности или склонности к философствованию (известно, что Николай Ильич Гриценко не был, мягко говоря, книгочеем). Большой актерский талант - это всегда высокая дифференциальная работа. Она может быть неосознанная, импровизационная, но актерский организм порой выкидывает решение образа мгновенно - никакая ЭВМ не успеет. Талант - это всегда знание. Более того - это всегда тайное знание. Иной раз оно тайное для самого таланта. Информация разлита во всем - вот в этом стуле, на котором вы сидите, есть информация о всей Вселенной. Но у нас нет ключа. Мы не знаем, как взять эту информацию. А большой талант может взять ее откуда угодно. Совсем не обязательно из книг. Это, правда, не повод для молодых артистов их не читать.
- И куда же, по-вашему, делись крупные актерские личности?
- Раневская как-то сказала, что из театра ушел трепет. У нас в Щукинском училище в 60-е висел лозунг Священнодействуй или убирайся вон. И его ведь всерьез воспринимали. А я недавно вел приемный экзамен, и один абитуриент говорит гордо так: вот мое портфолио. Он вроде как в манекенщики пришел поступать. Сейчас часто слышишь - она талантливая, но, к сожалению, безвкусная. Это же бред! Талант сам по себе предполагает наличие вкуса и некое целостное ощущение мира. И отражение в сценической индивидуальности этой целостности и есть задача театра. А все эти мальчики и девочки с портфолио - они же не артисты, они массовики-затейники. Они поэтому и аплодисменты выпрашивают: А ну-ка ручки поднимите!
-Ну это вообще не искусство, это шоу-индустрия. Многие из этих мальчиков ведь прекрасно понимают, чего стоит производимый ими продукт.
- Вот-вот, и это все равно как если бы человек с абсолютным слухом специально заставлял себя фальшивить. По-настоящему талантливый человек удавится, а такого не сделает. Это как некоторые девушки рассказывают, почему они на панель пошли. Мол, обстоятельства. Да не пойдет честная девушка ни при каких обстоятельствах на панель. Не пойдет!
- А как же Сонечка Мармеладова?
- Но у Достоевского не живые образы. Это персонифицированные идеи. В данном случае идея жертвенности. И потом, это исключение. Один в трудных обстоятельствах отправится окна мыть, а другой собой торговать. Вот и все обстоятельства.
У Чусовой на яблоне груши растут
- Вы интересуетесь современным искусством? Оно ведь тоже существует. И были ли у вас какие-то сильные впечатления от встречи с таким искусством?
- Были. Мне очень понравился, например, спектакль Михаила Угарова Облом-off. Я увидел, как современным театральным языком он и его команда передали дух Гончарова. Я даже сыграл определенную роль, как секретарь СТД, чтобы этот спектакль получил премию Гвоздь сезона. А вот Ревизор Нины Чусовой, который у нас в Моссовете идет, - это безобразие в прямом смысле. То есть спектакль без образа. Гоголь в беседе с артистами Малого театра говорил, что трактовки могут быть разными, так же как яблоки на яблонях могут быть разными. Но груши-то на яблоне не растут. А у Чусовой растут. Знаете, как Раневская с привычной резкостью сказала про одного режиссера, с которым мы вместе работали: У него же течка. Никакого отбора. Он умрет от расширения фантазии. Талант - это и есть отбор. Грандиозные гениальные вещи - они вообще часто оказываются на грани пошлости, но никогда эту грань не переступают.
-Возьмите ту же Чайку. Чуть повернешь - и это уж пошловатая мелодрама, в которой, по словам самого автора, "пять пудов любви".
- Я работал над Чайкой с Кончаловским. Работал, мучился... Поначалу вообще хотел уйти из спектакля.
- Почему?
- Да по многим причинам. Для Кончаловского отчего-то было очень важно, что Дорн - немец. Хотя какое это значение там имеет? Он зачем-то садо-мазо какое-то в нем искал...
- Ну, он ведь тоже шоумен такой.
- Вот вы сами и ответили на свой вопрос. А для меня в этой пьесе - простая ситуация нравственного выбора. Одаренный человек Треплев в отсутствие веры приходит к самоубийству, а Нина Заречная через страдание приходит к вере. Неси свой крест и веруй. И это главное в Чайке.
- Вы впервые для меня так сформулировали смысл этой чеховской пьесы. Но вы, вероятно, заметили, что современное искусство, как правило, лишено всего того, о чем вы сейчас так прекрасно говорили, - трепета, священнодействия, веры, наконец.
- Вы хотите сказать, что оно во многом деструктивно.
- Я хочу с сожалением констатировать, что именно в этой деструктивности, а не в чем-то ином, оно чаще всего и бывает талантливо.
- А я давно уже понял, что для меня жизнь важнее искусства. Я не берусь за работы, с которыми я нравственно не согласен. Когда Павел Хомский готовил к постановке Братьев Карамазовых, он мне предложил на выбор Смердякова и Алешу Карамазова. Я мог бы с блеском сыграть Смердякова. У меня ведь довольно широкий актерский диапазон. Конечно, он обусловлен моей психофизикой - я не могу играть, как вы понимаете, роли, которые играл Урбанский. Но в принципе я артист без амплуа. Так вот Алеша на театральном жаргоне - голубая роль, сценически невыигрышная, а Смердяков - выигрышная. Но я взял Алешу. Для моего развития внутреннего это было важнее. А без этого мне вообще давно уже неинтересно на сцену выходить. Я уже не подвержен тщеславию. Смолоду был, а теперь - ну что мне дает лишнее появление на экране? Я даже и не люблю много играть.
- Вы смотрели Кислород Ивана Вырыпаева? Как человек верующий, я лично не могу его принять, но как театральный критик должна признать: это, пожалуй, самый талантливый текст, написанный за последнее время для сцены на русском языке.
-А я даже не пошел это смотреть. Знаете, как Митя Карамазов говорил: есть бездна под нами и есть над нами - бездна высших идеалов. Каждый человек падал в эту нижнюю бездну. Каждый ее изведал. Но специально окунаться туда я не буду. Мне просто неинтересно. Ну не хочу я этого!!
