- На фестивале актеров кино "Созвездие" в Твери вы представили свою новую работу - фильм "Тайна сибирской княжны" по повести Лидии Чарской "Сибирочка". История, описанная в книге, происходила очень давно. Не было ли желания как-то осовременить сюжет, добавить что-нибудь пикантное для нынешнего поколения молодых зрителей?
- За сто лет мало что изменилось. Но секс в нашем фильме исключен. Чарская и секс несовместимы. Если бы мы его туда добавили, я думаю, она была бы неприятно удивлена. Секс в сегодняшнем понимании - это не секс. Это даже не разврат. Это извращенное представление о величайшем в жизни человека. Это все так растиражировано, превращено в какой-то суррогат, поэтому потрафлять подрастающему поколению в этом плане я никогда не буду. Мы серьезно решали, расстегнуть ли у Ани Михалковой четвертую пуговицу на кофте или нет. Это была проблема.
- Премьера фильма прошла на кинофестивале в Твери. Как вы вообще относитесь к кинофестивалям? Уместно ли соревнование в искусстве?
- Я думаю, что фестивали в последнее время - это еще и среда, обмен наш. В последнее время кинематографисты, художники, журналисты, композиторы мало интересуются творчеством друг друга. Все на уровне "ну, он сделал что-то, нашел деньги". Это не самовыражение, а просто результат работы, и чаще всего экономической, а не творческой. Поэтому фестивали для меня - последний оплот нормального человеческого обмена. Что касается второй составляющей вопроса, то в принципе конкурс должен быть в творчестве. Но он может быть и разрушительный, как в цирке, когда подпиливают лонжу, чтобы уничтожить артиста.
- Вы уже много лет работаете в детском кинематографе. Что с ним происходит сейчас? Какое кино нужно снимать для российских детей, которые воспитываются на Гарри Поттере?
- Я думал над этим и нашел такой рецепт. С одной стороны, мы категорически не должны отказываться от традиционных вещей. С другой - современный ребенок в компьютере может проиграть все сам: создать ситуацию, выбрать и героя, и оружие, и прочее. Видимо, нужно найти разумную середину содержания и формы. Содержание должно быть наше - наша традиционная сказка, наши герои. Но форма обязательно должна быть современной. Нельзя уже на трон из фольги посадить артиста, который дурным голосом будет что-то говорить.
Мы открываем новое нараспашку, но надо оставаться самими собой. Я думал, как удивительно, огромная страна Советский Союз в единоволии бежала к коммунизму. Бежала 70 лет. Потом вдруг говорят "стоп". И вместо того, чтобы присесть, подумать, поанализировать, поразмышлять, в одночасье вся эта махина разворачивается и несется к неведомому какому-то капитализму. Находится, конечно, группа, которая добегает до самых житных мест, а кто-то еще догоняет, кому-то разбрасывают ваучеры, чтобы они не бежали вдогонку, а собирали эти бумажки. "Мы все будем владельцами кондитерской фабрики "Большевичка"! Все будем иметь никель, и нефть, и газ!". Сколько мы уже можем носиться то на Восток, то на Запад? Мы все решаем, азиаты мы или европейцы. Но давайте посидим, просто подумаем. И все наладится. Силища гигантская, талантов море, дайте возможность. Сейчас есть, из чего выбрать. Раньше было только кино и футбол. Больше ничего не было в моей жизни. "Подвиг разведчика" я смотрел 13 раз. Это когда уже знаешь все повороты событий. Современный ребенок имеет больше возможностей, Интернет - это такое окно в мир!
- В этом есть и плюсы, и минусы, по-моему.
- Но больше плюсов все-таки. Другое дело, как этим распорядиться. Ты делаешь выбор сам. Подсадить на что-то наших детей элементарно. Все равно целое поколение ищет свое счастье под пивной крышкой. Это идиотизм, но это факт.
- Тем не менее, уже несколько поколений с удовольствием смотрит ваш фильм "Усатый нянь". Как получилось это кино?
- У каждого человека в жизни есть система случайностей. Вгиковское образование у меня третье по счету. Сначала было техническое, потом актерское и, наконец, режиссерское во ВГИКе. Поступал я туда пять лет, у меня уже рос старший сын. Нужно было иметь характер, волю, подлинное желание этим заниматься. Когда я закончил ВГИК, меня распределили в комедийное объединение Георгия Николаевича Данелии на "Мосфильм". Там что-то тянулось, не запускали меня. Но параллельно я снимался как актер на студии Горького, и меня встретил Егоров Юрий Павлович, это режиссер замечательного фильма "Добровольцы" и многих других, и говорит мне: "Чего тебе ждать на "Мосфильме", давай на студию Горького, ко мне в объединение приходи".
"Усатого няня" начинал делать другой режиссер, уже могу сказать кто - покойный Женя Фридман. Я у него снимался в "Острове сокровищ". Но он уже уезжал в Америку, и как-то у него не ладилось. После моего успешного диплома вдруг вызывает меня Лиознова Татьяна Михайловна - режиссер неувядающей картины "Семнадцать мгновений весны", фильма "Три тополя на Плющихе" и многих других очаровательнейших работ - и говорит: "Ну что, Грамматиков, тебе счастье подвалило, даем тебе полнометражную картину". В те годы это была действительно фантастика, нужно было четыре года отработать вторым режиссером, ассистентом и прочее. Из старой группы Жениной осталось два человека - Леша Рыбников, композитор, с которым мы проработали долгие годы потом, и оператор. Все мои друзья говорили: "Ты сумасшедший! Даже один герой-ребенок в возрасте пяти-шести лет - это кошмар, а у тебя их 20, этих "бармалейчиков"!" А я как-то увидел вдруг эту картину, такую дурашливую. Группу собрал и сказал: "Мы должны энергетически подготовиться к прыжку, взяться за руки и подпрыгнуть в воздух, должно быть ощущение счастья, дури, свободы и удовольствия друг от друга. Если мы эту атмосферу сохраним, картина будет, если нет - значит, нет. У меня только на это надежда, ни на драматургию, ни на сюжет. Мы ничего не поймаем, там нечего ловить. Только в атмосфере". Все уверенно сказали, что мы сможем. И мы все это проделали.
- Ну а как вы все-таки работали с этими "бармалейчиками"?
- Дело в том, что даже во ВГИКе нет факультатива работы режиссера с детьми. У нас есть такие великие мастера - Ролан Быков, Илья Фрэз, Боря Рыцарев - много ребят, которые жизнь отдали на работу с детьми. Каждый находил свою методику, свой подход. В принципе, детская режиссура делится на два направления. Либо воссоздание (сначала режиссер показывает ребенку "ты войдешь, скажешь так", а потом добивается этого долгими репетициями), либо создание атмосферы (ты отпускаешь его на свободу). Я сторонник второго. Это сложней, это мучительней, на это уходит больше сил, но зато это искренней.
- Дети ведь очень естественны...
- Когда входят в кадр, они же зажимаются. Они естественны, когда дома "котенька, сыграй на фортепиано". Дома, родственники, все мило. А нам это мешает. Я все это должен снять с ребенка. Мне нужна его сущность, его психология, важно, насколько он открытый. Мне не нужно его умение читать, танцевать и показывать, мне нужно его нутро. А оно иногда так зарыто, что долго-долго скоблишь. Домашняя режиссура - ужасная вещь. Когда родители притаскивают детей на киностудию, это их комплексы, неосуществленные мечты. Мама мечтала быть актрисой, она тащит свою дочку туда. Когда режиссер работает с профессиональным актером, он знает, что получит. А ребенок дарует тебе такое, что ты даже предположить не мог.
- Еще один киноюбилей этого года - 25-летие вашего фильма "Звезда и смерть Хоакина Мурьеты"
- Мы уже работали с Алексеем Рыбниковым и хотели делать мюзикл. В те годы музыкальные формы были очень модными у молодежи. Нам казалось, что музыкальный формат позволяет нечто большее, что через эту коммуникацию с молодежью можно поговорить о более серьезных вещах, сделать более глубокую картину. Это дорогостоящее дело - снять мюзикл. И я не сразу убедил руководство нашего министерства, что могу это сделать, и денег нам не давали. А потом вдруг дали. Сложности были гигантские, потому что нужно было делать стереовариант. Долби у нас тогда не было, была 70-миллиметровая пленка, и для того, чтобы развести звук, делали магнитные поливы на пленке. Камера размером с диван. Но мы так хотели! Мы снимали в Крыму в основном. Жара жуткая, в обморок падали даже местные жители, а мы носились колбасой. Картина произвела такое шоковое впечатление на критиков, все не знали, как к ней отнестись, что это. А для зрителей это было зрелище.
- Можно узнать о дальнейших планах режиссера Владимира Грамматикова?
- У меня был очень мощный проект, два года я им занимался, но не задалось. Очень хотел сделать мелодраму настоящую. Это предвоенное время, речь идет о судьбе четырех молодых людей. Я подумал, что современное время делать не буду, я ничего не понимаю, что происходит, не ощущаю. А если не понимаю - глупо браться. Затеваю проект общеевропейской сказки, чтобы пять-семь стран Европы вместе сложились и сделали. У меня был уже проект такой "Мио, мой Мио" по Астрид Линдгрен. Если хватит сил, здоровья, то с удовольствием сниму такое кино.
Александра Иванова
06.08.2007
http://www.peoples.ru
Док. 524787
Перв. публик.: 06.08.07
Последн. ред.: 24.11.08
Число обращений: 83
Грамматиков Владимир Александрович
|
