Однако после развода оказалось, что Патрик, одержав победу, захотел, чтобы мои судебные мытарства не закончились... Через некоторое время я получила новую повестку о судебном заседании, касающемся меня.
- А сейчас слово прокурору, - сказала председатель суда города Нантерр.
Седовласая полноватая женщина лет пятидесяти резко поднимается со своего места. Председатель суда скрещивает на груди руки, унизанные множеством металлических звенящих браслетов, и выжидательно смотрит на нее.
- Уважаемые председатель и судьи, - начинает прокурор. - Мы все внимательно и с большой тревогой выслушали только что адвоката Туанель-Турнуа, обеспокоенную судьбой своего клиента. Поведение его супруги, - она холодно кивает в мою сторону, - это возмутительное нарушение закона! Мы не в России... Я уже не впервые вижу здесь, на этой скамье, мадам. Я думаю, что пора поставить все точки над "i" и назвать вещи своими именами: эта комедиантка - рецидивистка!
Слышу за спиной изумленный голос моего нового адвоката:
- Она ошибается, она явно вас с кем-то путает. Вы же здесь в первый раз!
Мой переводчик быстро и скороговоркой бормочет мне отрывки фраз, произносимые прокурором. Я плохо понимаю его, прошу еще раз повторить. Он взмок, вытирает лоб платком и говорит с французским акцентом:
- Ужас, ужас. Все... Вам конец! Какой кошмар, она хочет вас сейчас же отправить в тюрьму!
- В тюрьму? - переспрашиваю я удивленно. - За что?!
- Подождите... подождите, - останавливает меня переводчик, - адвокат Туанель... говорит... что два года ее клиент невыносимо страдал, переживал, так как не знал, где и с кем была Маша... Он... он вынужден был обращаться в полицию, чтобы найти ее... А вас никогда не было дома...
- Но этого не может быть! - восклицаю я, поворачиваясь к своему адвокату. - Это неправда, мы всегда были дома и ждали его! С двенадцати часов, как было указано в судебном решении.
- Замолчите! - шепчет мой адвокат. - Дайте послушать, что говорит мой коллега.
В это время адвокат моего бывшего мужа подскакивает к прокурору, угодливо подсовывая ей какие-то бумаги.
- А вот и доказательства! - торжественно заявляет она. - Сорок жалоб моего клиента в полицию о непредоставлении ребенка! Обратите внимание, каждый раз, с десяти часов утра, со свидетелями, он дежурил, можно сказать, у двери квартиры своей жены, чтобы голос любимой Маши хотя бы услышать! Но нет! Мадам регулярно прятала ребенка! Где она была в это время - никому не известно; ни соседи, ни свидетели не видели Машу многие месяцы! Где и с кем был ребенок - тоже неизвестно!!!
Я с трудом понимаю смысл торопливых и сбивчивых слов переводчика.
- Почему, - обращаюсь я к своему адвокату, - почему она говорит о каких-то десяти часах? По решению суда, я должна предоставлять Патрику Машу с двенадцати часов, а не с десяти! Скажите это!
Мои последние слова заглушает истеричный возглас Туанель-Турнуа:
- Но это еще не все мучения моего клиента! Нам стало известно, что его супруга водит ребенка по субботам к восемнадцати часам в секту!
- Вы водите Машу в секту, - бормочет взмокший от напряжения переводчик.
- ...девочкой манипулируют, - громогласно продолжает Туанель-Турнуа, - какие-то русские женщины. Соседи их видят: то одну, то другую, гуляющих с Машей во дворе. А где в это время сама мадам? Неизвестно!
- А где вы - неизвестно... - слышу я.
С большим усилием я стараюсь понять переводчика.
- Послушайте, - обращаюсь я к нему, - я ничего не понимаю... Только что адвокат говорила, что никто не видел Машу долгие месяцы, теперь она говорит, что соседи все время видят ее с разными женщинами, и про какую такую секту она сочиняет?
- Послушайте, - скороговоркой отвечает мне переводчик, - она так быстро тараторит и перескакивает с одного на другое, что я сам уже ничего не понимаю... Мэтр, - обращается он к Туанель-Турнуа, - вы не могли бы помедленнее, я не успеваю переводить.
- Ах, да ей незачем переводить, мадам прекрасно говорит по-французски, - парирует Туанель-Турнуа. - Она сама все это устроила. Мой бедный клиент сошел с ума в поисках Маши!
- Оно и видно, - ядовито парирует мой адвокат.
- Но это еще не все! - закатив глаза, продолжает Туанель-Турнуа.
- Мэтр, - председатель суда снисходительно останавливает ее, - я сейчас предоставлю слово прокурору. А вы потом, если хотите, можете добавить.
- Еще минуту, - угодливо улыбается Туанель-Турнуа. - Одно только замечание... Самое чудовищное, что моему клиенту угрожала русская мафия, - она округляет глаза и делает многозначительную паузу.
- Кошмар! - шепчет мой переводчик. - О
на говорит, что русская мафия ему угрожала!
- Кто угрожал? - переспрашиваю я.
- Русская мафия!
Я прыскаю со смеху.
- Перестаньте улыбаться, - шипит мне в спину мой адвокат. - Это не в вашу пользу. Это вовсе не шутки!
- Но, мэтр... это же бред какой-то...
Адвокат прерывает меня. Я вижу, как прокурор пристально, не отрываясь, через весь зал в упор смотрит на меня. На ее полном, симпатичном лице появляется странная улыбка. Мой адвокат ловит эту улыбку и срывается с места.
- Уважаемые председатель и прокурор, одно замечание! - он бежит к столу, за которым сидят судьи, и торопливо раскладывает перед ними фотографии Маши. - Посмотрите, посмотрите, в каком состоянии ребенок вернулся к матери девятого августа тысяча девятьсот девяносто восьмого года после летнего отпуска! Вот, вот и вот еще...
- Что там за фотографии? - возмущается Туанель-Турнуа.
Она тоже подскакивает к столу с какой-то газетой в руках:
- Посмотрите, все это неправда! - она размахивает газетой, как флагом. - Посмотрите! Вот здесь фотография моего клиента с Машей на руках и с газетой, на которой видно это число. Это Маша в день возвращения к своей матери. Смотрите, Маша улыбается, загоревшая, нет никаких синяков. Сожалею, но ваши фотографии - это макияж, коллега!
- А почему, - парирует мой адвокат, - ваш клиент одел Машу в сорокаградусную жару в платье до пят с длинными рукавами, когда сам он в легкой рубашке? И зачем эта фотография с газетой в руках? Он мог бы освидетельствовать ребенка у врача в этот день, если хотел зачем-то доказать, что с ребенком все в порядке.
Адвокат Туанель-Турнуа, как рыба, открывает рот и не знает, что сказать.
- Это... это... я ему посоветовала, - находится она, - чтобы защититься заранее от обвинений его супруги...
- Каких обвинений? - удивляется мой адвокат.
Председатель суда, полуоткинувшись на спинку стула, прерывает адвокатов:
- Я прошу вас вернуться на свои места. Мэтр, - обращается она к моему адвокату, - я уточняю, что сегодняшнее заседание происходит не по поводу насильственных действий над ребенком во время летних каникул, это нас не интересует, а по поводу непредоставления ребенка мадам ее супругу.
- Скажите, скажите ей, - шепчу я адвокату, вернувшемуся на свое место, - что мы всегда с Машей были с двенадцати часов дома и ждали его, а утром мы гуляли после завтрака!
- Что вы говорите? - наклоняется ко мне переводчик. - Скажите мне, я переведу.
- Я всегда исполняла решение суда, и в двенадцать часов мы были дома, но мой муж в течение семнадцати месяцев вообще не приходил к нам и даже не звонил по телефону. Кому же мне было предоставлять ребенка? Я не понимаю, в чем меня обвиняют?
Адвокат не слушает, разгоряченный схваткой, нервно перекладывает документы с места на место.
- Замолчите вы, - отмахивается он от переводчика, - я знаю, что мне говорить, не учите меня моей профессии.
Прокурор снова берет слово. Теперь она произносит слова медленно, с расстановкой, может быть, чтобы я все поняла.
- Уважаемый председатель, уважаемые судьи! Я думаю, всем ясно, что эта актриса является рецидивисткой. Я прошу приговорить ее к трем месяцам тюрьмы за непредоставление ребенка.
Переводчик переводит мне каждое ее слово, закончив, он вытирает лоб платком. В зале действительно душно, мне не хватает воздуха. Я обвожу всех глазами: прокурора, моего бывшего мужа, его адвоката, какую-то женщину в зале, глядящую на меня с сочувствием, председателя суда.
"В тюрьму? Что они говорят? - думаю я. - Это какой-то кошмар! Рецидивистка?.."
19 октября 1999 года я получила судебное решение:
"Основываясь на приговоре суда, где бывший супруг мадам З. выступил гражданским истцом, она признается виновной в непредоставлении ему ребенка...
Мадам З. приговаривается к трем месяцам тюрьмы с отсрочкой исполнения приговора.
Испытательный срок наказания будет длиться в течение двух лет.
Мадам З. приговаривается выплатить гражданскому истцу сумму в размере 17 500 франков".
Это была вторая победа Патрика надо мной...
Верните мне дочь! / Наталья Захарова. - М.:Вагриус, 2007. - 304 с.
Док. 524816
Перв. публик.: 29.11.00
Последн. ред.: 26.09.11
Число обращений: 96
Книга `Верните мне дочь!`
|
