- Вы согласны с тем, что жизнь подсматривает за кинематографом, причем небескорыстно, а с целью попользоваться его открытиями, пустить его оригинальные находки в житейский тираж?
- Конечно. Очень часто именно так возникает новый стиль. Вспомните того же Петра Алейникова - сначала появился он, а уже потом множество молодых и не очень советских мужчин тридцатых - начала сороковых годов нарядились в такие же рубашки с отложными воротничками, заправили плисовые брюки в сапоги гармошкой и тем же манером нахлобучили кепки. Они все стали "алейниковы", и это было заметно. Или Жан Габен. Не берусь утверждать, но почти уверен, что в пятидесятые годы огромное количество французов походили на Габена.
- В советское время серьезного бизнеса не было, а государственные деятели вроде бы популярным актерам не подражали.
- У них был другой объект для подражания - главный человек страны. Это же классическая тоталитарная особенность. Сталинская номенклатура ходила в сталинском френче, в сталинских серых штанах и курила сталинскую трубку или, в крайнем случае, "герцеговину флор". Как только пришел Хрущев - появилось множество начальников в украинских рубахах, и все они как по команде расплылись и полысели. А в брежневские времена у всех брови будто стали гуще. В свободных странах - не так. Там, где нет никаких министерств культуры, государственные деятели хотят походить на людей искусства. Возьмите ту же Америку. Там почти все президенты - типажи из американского кино, никогда не наоборот. Никогда артисты не были похожи на Джона Кеннеди - нет, это он делал себя с Джеймса Дина. Это он дружил с Фрэнком Синатрой - и след этой дружбы заметно отпечатался на его облике.
- Бог с ними, с начальниками - американскими и нашими. Про советских "алейниковых" вы сказали. А советские женщины на кого глядели?
- Там было несколько стилистических линий. Очень важная линия - добротно одетая директор школы. Строгая спокойная дама в габардиновом костюме. Здесь образец - Вера Марецкая, конечно. Ну и с простушками тоже понятно. Букли на голове, пиджак поверх платья и белые носочки с тапочками - это откуда в нашей жизни взялось? Это актрисы так оделись. Позже Марина Влади в "Колдунье" надела сатиновое платье на голое тело - и вся наша страна умом тронулась, тут же все в такие платья нарядились. Настоящая революция произошла. Вчера чопорные, застегнутые на все крючки, в уродливых лифчиках - а сегодня уже в платьях "колдуньи". Влади соблазнила несвободную страну своей дикаркой - и в один момент новое поколение советских девушек освободилось. Они сорвали с себя все то, в чем и пошевелиться нельзя было.
- А мужчины волосы отрастили.
- Да. Оказалось, можно не только "под ноль", "скобка" и "полька", как требовала школа. Так же как для женщин - не только бигуди на свете существуют. Когда началась эпоха хиппи, то в Советском Союзе, мне кажется, длинноволосых было гораздо больше, чем в Европе. Понятно почему. У нас не было возможности ни купить эту одежду, ни достать эти ботинки. У нас была одна возможность - отрастить такие волосы. Но это был единственный способ показать, что и для них тоже наступило новое время.
- Ну не вся же страна поголовно заросла. А те, кто осуждал низкопоклонство перед Западом?
- Да, примерно треть мужского общества осуждала. Ну, у них были свой достойные герои - тот же Евгений Урбанский, прямой и сильный мужик, которого судьба ломает-ломает, а он не ломается. Не сомневаюсь, что молодой Ельцин держал за образец именно "коммуниста" Урбанского. Правда, с явной примесью Алейникова. Но большинство все же глядело на западных героев. Мальчишки конечно же ими бредили. Мне было лет десять, когда я увидел "Великолепную семерку". Помню, как все мы - мой класс, наша школа, соседние школы, да все! - ходили этой ковбойской походкой вразвалочку. Те мужчины, кто был постарше и думал про элегантность, боготворили Хэмфри Богарта. Или Фреда Астера - было время, когда очень многим хотелось быть "астерами". А в какой-то момент вся интеллигенция ударилась в "ив монтаны". Мой отец был "ив монтан". Это выражалось и в одежде, и в улыбке, и во взгляде - не без мужского кокетства, но в то же время сдержанном. В такой общей легкости, в такой чуть-чуть чечетке во всем Французы сильнейшим образом на нас влияли, гораздо сильнее американцев. Американцы же на нас похожи, такие же грубые и неповоротливые, а вот французское изящество было нам недоступно - потому и притягивало. А все наши бандиты девяностых - это же молодцы из голливудских фильмов с Бросноном, с молодым Гибсоном. Они именно им подражали, не кому-нибудь. Смельчакам, хорошим "плохим парням", настоящим ребятам, которых просто "жизнь заставила". Наши бандиты - их клоны. И русские женщины полюбили сильных свободных людей - бандитов. Я убежден, что по некоторым из этих женщин до сих пор психотерапевт плачет, потому что это клиника. Нет, жить они хотят, конечно, с приличными людьми, а спать - почему-то с бандитами
