|
|
Майя Плисецкая и Родион Щедрин: `Мы же одной масти: оба рыжие, в веснушках`
Назад
|
Майя Плисецкая и Родион Щедрин: `Мы же одной масти: оба рыжие, в веснушках`
|
2 октября балерину и композитора поздравляли с золотой свадьбой. Присоединившись к поздравлениям, обозреватель "Недели" Ирина Мак успела поговорить с Майей Михайловной и Родионом Константиновичем и о любви, и не только о ней.
"У нас - счастливый случай"
вопрос: Вы помните день вашей свадьбы?
Щедрин: Да, и очень хорошо. Был слякотный осенний день. Блеклый. Весь день шел дождь. Но, видите ли, это не было начало нашей совместной жизни - она началась намного раньше, и, кстати, в моей книге есть одна наша фотография, сделанная еще тогда. А свадьба - это официальный шаг. Все было прозаично - никаких цветов, друзей жениха и невесты. Тогда вообще ничего этого не было - браки заключались быстро и просто. Приходили в ЗАГС, давали паспорта, заполняли какие-то анкеты. Потом вам ставили в паспорта штамп, жали руки, и вы уходили мужем и женой.
в: Майя Михайловна, что вы больше всего цените в вашем муже?
Плисецкая: У него есть много качеств, которые я ценю. Прежде всего, кристальная честность. По отношению вообще к людям, ко всему, в любой ситуации. Искренность абсолютная, благодарность к людям, которые сделали добро, верность и неизменная привязанность к друзьям. Он никогда не предавал друзей. Знаете, он действительно такой кристальный человек, и он всегда мне близок, всегда дорог. Спустя 50 лет я еще больше его люблю. Чувствую все его радости, все его горести, и он чувствует все мои беды. Это невозможно объяснить, но мы действительно стали одним целым. Это не нарочно, не придумано, это естественно.
Щедрин: Видите ли, за столько лет люди либо отдаляются друг от друга, либо сближаются. У нас - второй вариант. Это счастливый случай.
"Лучше бы почитали классику"
в: Майя Михайловна, вы видели, как ваш муж работал над своей книгой...
Плисецкая: Могу сказать, что книга создавалась небыстро. Мало было времени свободного. Мы много ездили по миру, музыку Щедрина очень много исполняют. Иногда садился, что-то записывал, потом что-то вспоминал, прибавлял, выкидывал что-то менее интересное. И так на протяжении довольно долгого времени...
Щедрин: Восемь или девять лет. Может быть, даже 10.
в: Сейчас многие известные люди пишут воспоминания. Как вы к этому относитесь?
Щедрин: Не очень положительно. Я говорю о людях, которые все время мелькали по телевизору и проповедовали, куда России двигаться дальше, а теперь начинают писать художественные произведения. Открываешь первую страницу - скулы сводит. От того, что это антилитературно, от этих затертых прилагательных и глаголов. Вообще, мне кажется, что сейчас какой-то кризис в чтении. Столько пустой траты бумаги на бесконечные детективы, убийства... Лучше бы почитали классику.
в: По поводу классики: только что в Мариинском театре состоялась сценическая премьера вашей оперы "Очарованный странник". Ваши впечатления от этой работы?
Щедрин: Замечательные. Мы с Майей только что вернулись из Петербурга и были поражены, как удалось зрительно представить на сцене все это действо. Это было изумительно! И как просто: один и тот же актер исполняет три разные роли, и оркестр замечательный под руководством Валерия Гергиева, и превосходный художник, и исполнители великолепные. Это такая радость! Причем многие пытались отсоветовать Гергиеву ставить спектакль, говорили, что достаточно концертного исполнения, в котором опера уже прозвучала, и не раз. Но он отвечал, что хочет сделать спектакль, - и победил.
в: А почему вы обратились к Лескову?
Щедрин: А вы посмотрите в окно - и поймете. Лесков - единственный из русских писателей, подчеркиваю: единственный! - кто предсказал наше будущее. Когда он написал свой роман "Некуда" и на него обрушились все демократы, заявившие, что он написал это по заказу Третьего отделения, - Лесков сказал, что если они, демократы, хотят создать какую-то новую идею, то они ее не создадут, а возьмут извне (и те действительно взяли ее потом из Маркса). И на следующий день изберут себе квартального (действительно, избрали - Ленина, Троцкого, Сталина)... Мы с Майей перечитали роман - это страшная книга. Когда в первые годы советской власти был утвержден план литературной пропаганды и дали его на подпись Ленину, - единственным писателем, которого он вычеркнул из списка тех, кого надлежало изучать и пропагандировать, был Лесков.
"Надо слушаться своего ангела"
в: Мне давно стало казаться, что вы очень похожи друг на друга, - такое происходит, наверное, от долгой счастливой семейной жизни.
Плисецкая: Мы в молодости были еще больше похожи. О нас поначалу думали, что мы брат и сестра.
Щедрин: Мы же с Майей одной масти - оба рыжие, в веснушках.
Плисецкая: Я ехала к нему в Сортавалу, поезд уже шел по перрону, а я его еще не видела. И человек, который стоял рядом, сказал: "Вон ваш брат!"
Щедрин: Это было до 2 октября 1958 года.
в: А стали ли вы больше похожи друг на друга по характеру?
Плисецкая: Нет. Какой характер есть, такой и останется, его нельзя поменять. Легче себя поднять за волосы, чем изменить характер.
в: Вам часто приходилось поднимать себя за волосы?
Плисецкая: Никогда. Но если бы попробовала, наверное, получилось бы.
в: Вы оба всю жизнь в разъездах, - но это, вопреки логике, не разъединило вас, а, наоборот, сплотило.
Щедрин: Частые разлуки или разводят людей, или, напротив, сближают. У нас второй случай. Все эти годы мы каждый день говорили друг с другом по телефону. Мы прилично зарабатывали, и когда, скажем, я был в Москве, а Майя на гастролях, мы очень много тратили на телефонные разговоры. Наша домработница Катя ходила на почту и оплачивала эти огромные счета, а кассирша говорила: "Приворожила она его, что ли, что он ей каждый день звонит?" И вы знаете, мы всегда чувствуем, что происходит с другим, на каком бы мы расстоянии ни находились. У Майи замечательная интуиция.
Плисецкая: Я просто убеждена, что у каждого человека есть свой ангел. Конечно, у кого-то он сильный, у кого-то слабый. Он подает нам знаки, а мы не прислушиваемся. А я убеждена, что слушаться надо. В этом что-то есть.
в: Вы писали, как 11 сентября летели в Америку. Расскажите, как это было.
Плисецкая: Мы уже шли на снижение, пристегнули ремни. Уже Вашингтон под нами, как вдруг самолет начал качаться туда-сюда, стюардессы стали бегать. А я как раз в минуты опасности не паникую - верю, что обойдется. К пассажирам обратился командир экипажа и сказал, что Америка атакована террористами и мы поворачиваем в Канаду, в Галифакс. Ну, Галифакс так Галифакс. И атакованы как раз те три города, где должны были состояться концерты: Нью-Йорк, Питтсбург и Вашингтон.
"Как Радищев, из Петербурга в Москву"
в: В свое время вы, Родион Константинович, были депутатом Верховного Совета СССР знаменитого созыва 1989 года. Какие воспоминания сохранились у вас о том времени?
Щедрин: Я пишу об этом в книге. Я же был в составе Межрегиональной депутатской группы, общался с главными действующими лицами этой группы - Сахаровым, Ельциным, Собчаком, Поповым, Юрой Афанасьевым. Что я могу сказать... Сегодня ясно, что это было донкихотство. Пока такие люди, как Алесь Адамович, получали сердечные болезни, другие набивали себе карманы. Плотно.
в: Но каждый ведь отвечает за себя.
Щедрин: Мы наивно думали, что люди хотят блага стране, у которой такая страшная судьба. А на самом деле они хотели благ и финансового могущества себе. Это совершенно разные посылы.
в: Не жалеете, что окунулись тогда в политику?
Щедрин: Я могу быть удовлетворен только тем, что видел это вблизи. И понял цену многим деяниям, предметам, человеческим "Я". Не могу сказать, что мне это доставило несказанную радость. Но общение с такими людьми, как, например, Анатолий Собчак, который открывал мои творческие вечера в Петербурге, - об этом я, конечно, не могу жалеть. Была какая-то вера в то, что Россия наконец обретет нормальную логичную жизнь. А что получилось?
Мы только что ехали из Питера поездом - дневным, сидячим. Ехали, как Радищев, из Петербурга в Москву. Нас поразило: хоть бы кто-нибудь новую калитку поставил, крышу перекрыл. Как было когда-то, так и осталось. Вот мы все время слышим, что наши миллионеры на дни рождения приглашают звезд, кто-то заплатил 7 миллионов долларов за то, чтобы эта звезда приехала и спела две песни.
Плисецкая: И даже не нашим звездам - иностранным.
Щедрин: Да, и мне это стыдно слышать. Пусть бы они не на собственных самолетах летали, а проехали бы этим поездом и посмотрели бы на Россию-матушку глазами Радищева. Нам было больно на это смотреть. Сели в поезд в хорошем настроении, а ближе к Бологому оно очень испортилось.
в: Майя Михайловна, а вы не отговаривали мужа идти в депутаты?
Плисецкая: Нет, я тоже думала, что это будет хорошо.
Щедрин: Перестройка действительно родила какие-то силы, которые хотели радости стране и нормальной жизни. Вот мы сейчас ехали и смотрели, как мучаются люди в автомобилях. Ну неправильно устроено движение в Москве! Пригласите одного немца, который высчитает и спланирует все так, что не будет таких чудовищных заторов: думаете, в Мюнхене, в Берлине, в Амстердаме меньше машин, что ли? Или, может быть, люди беднее? Нет. Но все правильно организовано. А тут же никогда не знаешь, когда приедешь.
в: Вы - внук православного священника, у вас много музыки на духовные темы. Как вы относитесь к тому месту, которое стала занимать религия в нашей общественной жизни?
Щедрин: Знаете, Россию всегда качало. То на один борт, то на другой. То сбрасывали кресты с церквей, брили священников наголо и убивали, теперь - крен в противоположную сторону. Все у нас чрезмерно.
в: На днях Верховный суд принял решение о реабилитации Николая Второго. Как вы к этому относитесь?
Щедрин: Не думаю, что Николай Второй, который допустил пришествие большевиков, был не виноват. Он был глупый человек.
"Ты бы подумал о мочевых пузырях!"
в: Родион Константинович, вы живете на три страны - Россию, Германию и Литву. Где вам лучше всего пишется?
Плисецкая: Там, где не мешают.
Щедрин: В нашем доме в Литве - там меньше поводов отвлекаться.
в: Композитор пишет музыку прежде всего для себя или для публики? Я хотела спросить вас об этом с того дня, как в 1983 году оказалась в Большом зале консерватории на премьере вашего "Музыкального приношения": оно исполняется два с лишним часа. Не все в зале тогда дожили до финала. Я подумала, что искусство для вас все-таки важнее того, что скажет публика.
Щедрин: Это была очень смелая затея - написать сочинение, которое длится больше двух часов без перерыва. Потом один наш друг, врач, сказал: "Ты бы хоть подумал о мочевых пузырях публики!" Вы правы, на премьере в Москве ползала разошлось, но в Праге ушел почти весь зал. А во Франкфурте это сочинение включили в Баховский марафон, концерт шел с утра до следующего утра, и там это вызвало восторг.
Был такой знаменитый финский ученый, музыковед Эрик Тавасшерна, а его сын - самый большой знаток Сибелиуса в мире, человек уже преклонного возраста - возглавляет факультет Академии Сибелиуса в Хельсинки. Так вот, он присутствовал на том же исполнении, что и вы. Он бросился ко мне в объятия, наговорил таких восторженных слов, что я позвал его к нам после концерта вместе с двумя-тремя близкими друзьями. Мы выпили тогда много водки. А когда уже прощались, он сказал: "Один недостаток в этом сочинении все-таки есть". Я отрезвел. А он говорит: "Оно слишком короткое". И он не шутил. Так что все относительно.
К тому же, я был еще снисходителен, во всех изданиях этих нот сказано: "Можно делать купюры". В отличие от Римского-Корсакова, который писал: "Прошу господ дирижеров купюров в моих операх не делать". А я позволяю, потому что я писал эту музыку для публики, а не для себя n
Родион Щедрин - о своих "Автобиографических записях"
"В течение целого ряда лет я делал какие-то записи, наброски, поэтому книга и называется "Автобиографические записи". Я в этих записях достаточно откровенен. Может быть, кому-то они придутся не по душе, но я старался быть не эмоциональным, а предельно документальным в отношении прошлого.
Главы книги - как узловые станции довольно уже продолжительной жизни. Мои учителя, мое детство, война, древо, откуда я вышел... Музыканты, с которыми работал и дружил, исполнители, сыгравшие огромную роль в утверждении некоторых достоинств моей музыки. Там есть подробные рассказы о работе со Славой Ростроповичем, с замечательным художником Александром Львовичем Тышлером, с дирижерами Лорином Маазелем и Марисом Янсонсом. Действующих лиц много и изумительно подобраны фотографии - никто не забыт. Кажется, уже по фотографиям это должно быть интересно.
Знаете, когда я еще преподавал в консерватории, я говорил студентам: если вторая часть сочинения правильна, она объяснит первую. И вот я надеюсь, что постскриптум, который завершает книгу, объяснит ее структуру, как-то реабилитирует меня за непоследовательность, клочковатость повествования.
Но главное - книга посвящена Майе Плисецкой. Это объяснение в любви моей жене. За 50 лет мы друг другу не осточертели - это замечательно. Год назад, когда исполнялось 49 лет со дня нашей свадьбы, тоже 2 октября, вышла в свет ее книга "Тринадцать лет спустя". И теперь, в день золотой свадьбы, - моя книга. Мы даже шутим, что теперь нельзя нарушать традицию и, может быть, в будущем году Майя тоже что-нибудь опубликует".
Ирина Мак
http://www.inedelya.ru/
Док. 525008
Перв. публик.: 10.10.08
Последн. ред.: 24.11.08
Число обращений: 34
Плисецкая Майя МихайловнаЩедрин Родион Константинович
|
|
|
|
|
