О нем всегда говорили, что не переносит журналистов и никогда не соглашается на интервью. Что обладает совершенно невыносимым характером, груб и независим в суждениях. Однако, оценивая футбольные качества Горлуковича-игрока, работавший с ним в "Торпедо-ЗИЛ" тренер Борис Игнатьев сказал коротко: "Абсолютно надежен".
Об интервью мы договаривались долго. Встречаться на базе между тренировками Горлукович отказался ("Что это будет за разговор!"). Выходные же, как назло, то и дело совпадали с моими командировками. Но однажды, вернувшись с очередных соревнований в Москву, я дежурно набрала телефонный номер и вдруг услышала: "Давайте встретимся завтра. В 12 часов устроит?"
К назначенному месту встречи я подъехала на 15 минут раньше. Сергей уже ждал.
- Честно говоря, не рассчитывала, что вы приедете. Думала, что в очередной раз образуются какие-то дела. Или просто найдете повод отказаться.
- Я же пообещал. А в этом случае никогда не обманываю. Помните, мы должны были встретиться два месяца назад? Я же перезвонил вам сразу, как только понял, что не смогу приехать. Но это было по независящим от меня причинам.
- А как относитесь к чужой непунктуальности?
- Сначала появляется раздражение, потом человек становится просто неинтересен.
- Кто же из моих коллег насолил вам до такой степени, что вы вообще перестали общаться с прессой?
- Никто. Просто за всю свою жизнь не приходилось встречать журналиста, с которым было бы интересно разговаривать. Дежурные вопросы, дежурные ответы. Мне это неинтересно. И не нужно. Никогда не хотелось становиться объектом повышенного внимания.
- Вы настолько нечестолюбивы?
- Для удовлетворения честолюбия мне хватает футбола.
- Как давно вы стали воспринимать себя как профессионального футболиста?
- С 1980 года, когда стал играть в Могилеве за заводскую команду на первенстве республики. Попасть в команду мастеров тогда было чрезвычайно сложно. Если помните, существовали определенные правила, вроде разнарядки, которую спускали сверху: из каждого выпуска детско-юношеской школы лишь двое спортсменов могли перейти на более высокий уровень. Я в это число не попадал. Переживал тогда очень: "Почему они, а не я? Чем я хуже?" А потом просто повезло: заметили, пригласили в Гомель, где через год я уже играл в команде мастеров. Перевелся из могилевского машиностроительного института в гомельский политехнический.
- Почему столь странный для спортсмена выбор институтов?
- Так в Могилеве их всего три было - технологический, машиностроительный и педагогический. Я выбрал машиностроительный. Хотя мне по большому счету было все равно куда идти.
- А зачем переводились в Гомель? Учились бы заочно.
- Заочно неинтересно учиться. Я тогда себе конкретную задачу поставил: закончить институт и получить нормальное высшее образование. Хотя на последнем курсе было тяжеловато писать дипломную работу и одновременно тренироваться.
- Тему диплома помните?
- Технология и оборудование литейного производства. Но тогда я уже понимал, что эта специальность мне вряд ли пригодится. Мне снова повезло: судьба свела с московским тренером Николаем Ивановичем Киселевым. В свое время он играл за "Спартак", выступал на чемпионате мира. В Гомеле я научился у него очень многому. У любого другого тренера может быть и за всю жизнь не научился бы. Кстати, значительно позже стал понимать, что в спорте, как, наверное, и вообще в жизни, от случая зависит очень многое.
- Когда в 86-м вы оказались в московском "Локомотиве", тоже считали это везением?
- Конечно. В то время было тяжело в Москву попасть. До этого отслужил полтора года в армии. Играл в минском "Динамо". Опять же, благодаря Киселеву. Мне предлагали два варианта - ехать в Смоленск, играть за армейскую "Искру", или в минское "Динамо". Киселев посоветовал Минск. Кто теперь знает: поехал бы я в Смоленск, может быть, и в Москве оказался бы раньше. А может быть, вообще не попал бы в столицу.
- В армии вы, получается, лишь числились? Или успели пройти хотя бы курс молодого бойца?
- Служил два с половиной месяца. Сначала было даже забавно: я - после института, а все остальные - совсем пацаны - по 18 лет. Но когда прошел месяц, потом второй, а в команду все не вызывали, стало не до смеха. Начал себя потихоньку настраивать на то, что служить по полной программе придется. "Динамо" - это ведь войска МВД, а для них армейские приказы никогда много не значили. Как я узнал позже, было шесть директив отправить меня в команду, но на них просто не обращали внимания. Но потом все-таки вызвали. А в 86-м я оказался в Москве.
- Тяжело было привыкать?
- Полгода неуютно себя чувствовал. А через год уже не мыслил себя в другом городе.
- Приглашение в олимпийскую команду было для вас неожиданным?
- Даже не знаю. "Локомотив" как раз только в высшую лигу вышел. В каком-то из матчей я и попал на глаза Бышовцу.
- Мечтали об Олимпийских играх?
- А как же! Игры в Сеуле ведь особыми для футболистов были - в них разрешили играть профессионалам. Немцы, итальянцы, бразильцы, аргентинцы очень сильные составы привезли. Это сейчас можно рассказывать, какими мы сильными и уверенными тогда себя считали, мол, только о победе думали. Но я-то помню, как было на самом деле. Тогда же в прессе почти не было никакой информации о западном футболе. Это сейчас любой номер вашей газеты откроешь - и чемпионат Германии, и чемпионат Италии... В немецкой олимпийской сборной собрали всех ведущих игроков сильнейших на тот момент немецких клубов. Клиннсманн, Хесслер... У бразильцев играл Ромарио, у итальянцев - Раванелли... Через два года после Игр, когда я уже уехал в Германию, случайно увидел на стене одного из клубов фотографию: "Сборная Германии - бронзовый призер Олимпийских игр". Состав прочитал - за голову схватился: Боже, кого мы обыграли!
Поэтому олимпийская медаль мне дороже, чем любые другие награды. Хотя, - смешно вспомнить - премии нам выплатили, как за третье место. Никому из руководителей даже в голову не могло прийти, что футболисты могут на что-то рассчитывать. Так что денег на нас просто не хватило.
- Много воспоминаний осталось с того времени?
- Самым странным было то, что став олимпийским чемпионом я не ощутил этого. Дома продолжался чемпионат, потом начался новый сезон... Для меня Игры были особенными еще и потому, что в моей карьере это был первый турнир на уровне сборной. Все до одной игры до сих пор помню. Особенно - матч с Аргентиной, когда из-за моей ошибки Димке Харину гол забили. Убежал из-под меня игрок. Причина была обидной: попал на освещение и упустил момент - промахнулся мимо мяча. Был тогда страшно благодарен Бышовцу, что продолжал ставить меня на игры. Там же, в Сеуле, я впервые сыграл в амплуа либеро. Со стороны тренеров это было очень большим доверием.
- Тяжело играть на новой позиции в первый раз?
- Непривычно. Любая футбольная работа по своему тяжела. Просто нужно время, чтобы привыкнуть. А в Сеуле этого времени не было. Были экстремальные условия.
- Почему через год после Игр вы уехали в Германию? Не смогли отказаться от выгодного предложения, или не захотели этого делать?
- К тому времени уже многие уехали. Саша Заваров, Игорь Беланов, Вагиз Хидиятуллин, Ринат Дасаев. Я не думал уезжать - мне в Москве нравилось. С точки зрения денег зарубежные контракты меня не интересовали. Интерес был исключительно спортивный: посмотреть, что такое западный футбол, себя попробовать...
- Германия не разочаровала?
- Нет. В смысле футбола я получил в "Боруссии" именно то, что хотел.
- Что именно?
- Немецкий футбол непредсказуем до самой последней минуты каждого матча. Это всегда непрерывная и очень жесткая борьба, которая идет на поле, независимо от счета - будь то 0:5 или 4:1. К этому футболистов приучают еще в детских лигах. Западный футбол был интересен еще тем, что в команде в то время могли играть лишь два легионера из трех. Причем, в основном-то клубы старались приобретать нападающих, а не защитников. Нападающие дороже обходятся, естественно, по логике, именно они должны были в первую очередь эти деньги на поле отрабатывать. Плохо играешь - оглянуться не успеешь, как продадут. Вот и приходилось пробиваться, доказывать. В каждом новом сезоне - все сначала. Но играл ведь.
- А почему вернулись?
- Контракт заканчивался, и нужно было решать, где жить. Если бы я продлил контракт (такие варианты были), думаю, уже не вернулся бы. Но меня всегда тянуло в Москву.
- Решение принимали сами?
- Глобальные вопросы в семье всегда решаю я.
- Не жалели, что пришлось уехать не в Москву, а во Владикавказ, - в "Аланию"?
- Никогда не сожалею о своих поступках. Но о владикавказском периоде не хотел бы вспоминать. Это был очень неудачный эксперимент. Может быть, главная проблема заключалась в том, что я продолжал жить прежними, советскими мерками и понятиями, когда данное человеком слово порой значило гораздо больше, чем любые бумажки. Но... не хочу больше говорить об этом.
- Вопрос снят. Давайте тогда поговорим о более удачном эксперименте в вашей жизни - о "Спартаке".
- До этого был еще "Локомотив". Я уже было собрал вещи - ехать вслед за командой, которая находилась на тренировочном сборе в Германии. Там же где-то по-соседству тренировались и спартаковцы. За день до вылета мне позвонили и сказали, что на одном из турниров Дима Хлестов сломал ногу и ему ищут замену. И пригласили хотя бы поговорить, поскольку я честно предупредил, что уже связан определенными обязательствами с "Локомотивом". Короче, после разговора я позвонил Семину, извинился и сказал, что буду играть в "Спартаке".
- Насколько могу судить, возможность поиграть в "Спартаке" все игроки воспринимают, как счастливейший лотерейный билет. А чем было для вас это приглашение?
- Оно было тоже из разряда случайных. Меня взяли на место Хлестова и, естественно, могли через некоторое время точно так же отказаться от моих услуг. Поэтому надо было просто работать.
- Как в любой другой команде?
- Если я скажу, что "Спартак" - команда, каких много, это будет неправдой. Когда кто-либо из футболистов говорит, что игра против "Спартака" для него просто игра, как любая другая в чемпионате, - это тоже неправда. Или у человека не все в порядке с головой. К "Спартаку" можно относиться как угодно, но это - лучшая команда России. Достаточно взглянуть на статистику. По себе помню: когда играл за владикавказскую "Аланию" и мы обыграли "Спартак", эмоциональный подъем был огромный. Как бы то ни было, на фоне сильнейшей команды каждый игрок проверяет себя по-особому.
- Вы продолжаете болеть за "Спартак"?
- Я болею исключительно за "Торпедо-ЗИЛ". Сейчас это для меня самая лучшая в мире команда.
- Почему вы решили уйти именно туда?
- Почему решил уйти - когда-нибудь расскажу. Но не сейчас. Из "Спартака", кстати, меня никто не выгонял. Контракт позволял играть в этом клубе еще год.
- Но почему "Торпедо-ЗИЛ"?
- Мне нравится команда, которая ставит перед собой высокие цели.
- Вам постоянно нужен вызов?
- Конечно. А иначе - какой смысл заниматься каким-либо делом?
- Возможно, вопрос не очень тактичен, но насколько могу припомнить, у вас одно время была репутация человека, который весьма вольно относится к такому понятию, как режим. Сейчас же, по словам ваших коллег, крепче минеральной воды в рот ничего не берете.
- С дисциплиной у меня всегда было все нормально. Нужно просто понимать, когда что позволительно. Мне никто не нальет, если я этого не захочу. До работы или во время - любые вольности исключены. Когда сезон закончен - ради Бога. Вот и весь принцип.
- Откуда же берутся слухи?
- Могу лишь сказать, что ни один нормальный человек не станет пить, если получает удовольствие от работы.
- В начале карьеры вас не раздражало, что приходится ради футбола жертвовать какими-то удовольствиями, которыми живут сверстники, отказывать себе в развлечениях?
- Я жил интереснее. Да и потом с самого начала понимал: раз уж занялся делом, нужно довести его до конца. Если бы в какой-то момент почувствовал, что не могу себя реализовать, давно бы закончил с футболом.
- Другими словами, мысль об окончании карьеры вас еще не посещала?
- Почему, было такое. После "Алании". Когда меня никто не хотел брать. В "Локомотив" я напросился сам. Если сейчас скажу вам, во сколько меня тогда оценил главный тренер команды Юрий Семин - как профессиональный тренер - профессионального игрока... Ниже упасть было просто некуда. Но я пошел на это.
- Потому что хотели играть?
- Да.
- Подобная оценка вашей профессиональной пригодности стала большим ударом?
- Даже не знаю, какое подобрать слово. Это был не удар, не шок, скорее обида. Ведь именно Семин знал меня, как никто другой - у него я начинал играть еще в 86-м. С другой стороны, эта история очень здорово меня встряхнула. Появился раздражитель.
- Желание доказать всем и самому себе, что все не так?
- Я и доказал. Три раза в составе "Спартака" становился чемпионом страны, два с половиной года - с 35 до 37 с половиной лет - постоянно был в составе. Из шести раз за это время все шесть раз семинский "Локомотив" обыгрывал. И сам забивал. "Алании", кстати, тоже. Большое удовольствие от этих игр получал. Знаете, как приятно иногда на табло смотреть, когда там, к примеру, 3:0 горит? Невероятное блаженство.
- А переход из высшей лиги в низшую не бьет по самолюбию?
- Какое самолюбие может быть? Работать надо.
- Теоретически это, конечно, так...
- Почему теоретически? Это как раз практика: не будешь работать в первой лиге, значит тебя в составе не будет. Другое дело, что у каждого человека свои принципы. К тому же я отдаю себе отчет в том, что мне уже 38 лет.
- Об этом я и хотела спросить. Не так давно Сергей Шавло, который много лет играл в Австрии, сказал мне, что в 37 лет понял, что осталось только "доиграть", и со спокойным сердцем перешел из "Рапида" в один из клубов третьей австрийской лиги.
- Кстати, физические данные у игроков первой российской лиги не ниже, чем у тех, кто играет в высшей. Хотя бы потому, что на протяжении всего сезона приходится проводить не одну, а две официальных игры в неделю. И везде все бьются за максимальный результат.
- Но ведь наверное безумно тяжело тренироваться вместе с теми, кто на 20 лет моложе?
- Я тренируюсь. Другое дело, - физиологию не обманешь. Если десять лет назад мне хватало суток, чтобы после игры привести организм в порядок, то сейчас надо как минимум двое. Бессмысленно начинать работу, если полностью не восстановился. Резко возрастает вероятность травм. А в моем возрасте они ни к чему.
- А разница в возрасте не создает психологических проблем?
- Тяжелее всего было в 96-м, когда Романцева на посту главного тренера команды заменил Ярцев. Он тогда сразу ввел в основной состав молодняк из дубля. Удовольствия было мало.
- Почему?
- Да потому что нормально играть в тот период можно было лишь с Цымбаларем и еще двумя-тремя игроками. Остальных приходилось учить и натаскивать. Через два года все, естественно, вышли на совершенно иной уровень. Хотя могли бы быстрее, если бы относились к себе и к работе немножко по другому. Но такие вещи обычно начинаешь понимать лишь к концу карьеры. Я же прекрасно помню, как в 1987 году в "Локомотив" пришел Юра Гаврилов. Команда тогда играла "как получится". Но за ним вдруг все стали тянуться. И те кто хотел, научились очень многому.
- К поражениям вы относитесь болезненно?
- Проигрывать не люблю. Футбол - такая штука, что поражения - неизбежная составляющая професии. Но - не люблю. Хочешь - не хочешь, а думаешь, что вся предыдущая работа сделана не то чтобы впустую, но не принесла никаких положительных эмоций.
- Всегда можно все бросить и уйти на пенсию.
- Разве? Я слышал, "спортивную" пенсию сейчас уже не оформляют. Только в 65 лет можно уйти - как всем нормальным. Да и не к чему: не советские ведь времена, когда на пенсию прожить можно было.
- Зато можно на метро бесплатно кататься. Хотя, о чем это я? Футболисты на метро не ездят.
- Почему? Я езжу довольно регулярно. На метро ведь по Москве быстрее получается, чем на машине. Никогда, кстати, не стремился сесть за руль. Неинтересно было. Стал водить машину только в Германии. Но там без машины не обойтись. Да по имиджу не положено. Там и поменял советские права на немецкие.
- Советские, получается, в свое время просто купили?
- Какая разница? Езжу я нормально.
- В Германии вы тоже избегали журналистов?
- По возможности.
- Но ведь в контракте просто обязан был быть соответствующий пункт.
- Всегда можно было сослаться на незнание языка.
- Вы его и взаправду не знали?
- Знал. У меня были очень хорошие преподаватели и в школе, и в институте. За первый же год в Германии все вспомнилось. Проблем не было.
- Как вы думаете, настанет когда нибудь день, когда сборная России выиграет чемпионат мира?
- Когда-то естественно это произойдет. По теории вероятности. Далеко ходить не надо: кто мог еще десять лет назад представить, что Нижний Новгород когда-нибудь возьмет очко у "Спартака" в Москве? Но ведь случилось? Любое невезение должно когда-то прекратиться.
- Вы считаете, что все неудачные выступления российской сборной объясняются только невезением?
- Какие-то - невезением, какие-то - неумением работать. Сейчас очень радует, что удача хоть чуть-чуть к нам повернулась. А главное - ребята сумели воспользоваться шансом. Не так это просто. Сумеют продержаться до конца - тогда они просто герои.
- Не зря ведь говорят, что настоящий профессионализм спортсмена заключается в умении сделать максимум возможного в единственно нужный и важный момент.
- В том-то и дело. Шансы, если разобраться, у каждого возникают постоянно. Только сам человек должен быть готов их использовать. А не страдать и не жаловаться на судьбу, когда понимаешь, что никаких шансов уже не будет. Я вообще считаю, что помогать надо в первую очередь не тому, кто наиболее талантлив, а тому, кто больше хочет чего-то добиться. Собственно, выдающиеся игроки чаще всего из таких и получаются.
- Что такое в вашем понимании "выдающийся игрок"?
- Прежде всего - стабильный игрок. Который на протяжение всего сезона, неважно, везет ему, или не везет, не опускается ниже определенного уровня. Если же человек способен два месяца в сезоне демонстрировать на поле чудеса, а потом исчезает, мне это говорит только о том, что на такого нельзя положиться.
- Поэтому вы так скептически относитесь к титулам типа "лучшего игрока месяца", которые любит присуждать футболистам пресса?