Николай Цискаридзе : `Жемчуг должен быть настоящим`Назад
Николай Цискаридзе : `Жемчуг должен быть настоящим`
Артисты редко ходят в театр просто как зрители. "Ленивы и нелюбопытны" - это характеристика театрального большинства, в общем-то, не жаждущего новых художественных впечатлений. А вот Николай Цискаридзе не пропускает, кажется, ни одной заметной премьеры, ни одного гастрольного спектакля, заслуживающего внимания. Мы беседовали о многом и разном, но начали с этого - с походов солиста балета в драматические театры.
- Да, мне это необходимо. Понимаете, балет - очень закрытый мир. Если из него не будешь выходить, ты либо сойдешь с ума, либо ограниченным человеком останешься. Ограниченным человеком я быть не могу и не хочу. Кроме того, для меня еще важно общение. У меня очень много друзей среди драматических артистов. Особенно из Мастерской Петра Фоменко. Я дружу с Наташей Курдюбовой, Полиной Агуреевой, Мадлен Джабраиловой... Да и в других театрах у меня немало друзей. Я в нежных отношениях с Мариной Неёловой, в большой дружбе с Алисой Бруновной Фрейндлих. Никогда не пропускал мои спектакли в Петербурге Игорь Дмитриев. Наталья Георгиевна Гундарева очень меня выделяла, часто ходила на мои спектакли, стоя аплодировала, присылала цветы. Я обожаю Аллу Сергеевну Демидову, и когда мы с ней встречаемся, она говорит какие-то очень точные вещи о моей работе. Вообще взгляд драматического артиста на работу артиста балетного очень важен. Недаром Галина Сергеевна Уланова была супругой Завадского и дружила со МХАТом. А Марина Тимофеевна Семенова всю жизнь дружила с Яншиным, Андровской, Качаловым. В свою очередь, и балетный артист может в работе драматического артиста заметить что-то такое, чего тот сам не замечает. Я иногда своим коллегам из драмы что-то советую по части пластики, сценического движения. Я считаю, что пластика у артистов - самое главное. Вот сейчас по телевизору часто показывают торжественные церемонии - вручение премий и тому подобное. Это же ужас!
- Мужчины не умеют носить смокинг, женщины - вечернее платье?
- Да! Дюжев выходит в смокинге - и выглядит смешно, нелепо. Он хороший артист и очень красивый мужчина, но в смокинге смотрится просто чудовищно. Я однажды пошутил: надо, говорю, открыть для артистов школу хороших манер. К сожалению, не все понимают, что женщина в платье не имеет права сидеть нога на ногу. Как войти, как присесть, как держать спину - этому надо учиться. Очень мало артистов это умеют. Я всегда привожу в пример Галю Тюнину. Она выходит в "Трех сестрах" - и сразу видно: она из этого века, она из генеральской семьи. А выходит Мадлен Джабраилова, блистательно играющая Наташу, - и становится понятно, почему в ее адрес Ольга говорит: "Мещанка". Пластика у этих двух персонажей - разная. И мне, зрителю, видно с первого взгляда: эта - Прозорова, а эта - нет.
- А мужчиной на сцене быть труднее, чем в жизни?
- Мужчиной вообще трудно быть. Мужчина - это, на мой взгляд, не просто человек, который женат на женщине или исполняет какие-то половые функции. Мужчина - это все. Для меня мужчина перестает быть мужчиной, если он посмел совершить немужской поступок. В Грузии, где я вырос, к этому очень серьезно относились.
- Это правда, что в Грузии до сих пор существуют сословные, кастовые перегородки? Скажем, все знают, принадлежите вы к княжескому роду или у вас иное происхождение.
- Да, это осталось. Всем известно, кто есть кто. И каждый знает свое место. В театре ведь точно так же. Однажды, лет десять назад, я шел по коридору со своим педагогом Мариной Тимофеевной Семеновой. И какой-то артист кордебалета окликнул меня: "Колька!" Семенова остановилась и спросила меня: "Как твое отчество?" Я сказал. Тогда она обратилась к моему коллеге (а он, между прочим, был значительно старше меня): "Запомните: этого человека зовут Николай Максимович. Он ведущий солист Большого театра. И для вас он не Колька". А потом она мне прочитала большую лекцию о театральной субординации. "Никогда, - говорила она, - не позволяй артистам кордебалета разговаривать с тобой запанибрата. Ты солист, у тебя другое положение. На улице - пожалуйста: Коля, Сережа А в театре должна быть дистанция".
- Балетные артисты, мужчины особенно, не свободны от нарциссизма. Вам это свойственно в какой-либо мере?
- Вы, наверное, забыли легенду о Нарциссе. Вспомните, Нарцисс увидел свое отражение в ручье. И оно ему понравилось. Настолько понравилось, что он не смог от него оторваться и погиб. Но в обыденной жизни каждый человек смотрит на себя в зеркало. Идет ли мне эта прическа? Как я выгляжу в этом костюме? Нормальное занятие для любого человека, будь он женщина или мужчина. А для артиста это еще и обязанность - выглядеть хорошо. Как ты можешь себе позволить не посмотреться в зеркало, не привести себя в порядок!
- Давать интервью - тоже обязанность для артиста? Или еще и потребность?
- Софья Николаевна Головкина когда-то внушила нам, своим воспитанникам, что давать интервью - часть нашей будущей профессии. Поэтому я легко откликаюсь на просьбу побеседовать для газеты или журнала. Мне это не доставляет никакого неудобства. Давать интервью легче, чем танцевать. Майя Михайловна Плисецкая как-то сказала: "Главное, чтобы фамилию не путали". Если о тебе говорят, значит, помнят. Главное - чтобы говорили и фамилию не путали. Другое дело, что бывают журналисты разного уровня компетентности и разной степени порядочности. Неприятно, когда попадаешь в желтую прессу. Когда я впервые в нее попал, мне было не по себе.
- А что написали?
- Ну, что был там-то, сидел рядом с тем-то, делал то-то и то-то Вроде бы ничего компрометирующего, но все - неправда. Это светские хроникеры. А есть еще и критики. В том числе и такие, о которых Валентин Гафт сказал: "Как столб относится к собакам, так отношусь я к этаким писакам". К ним только так и надо относиться.
- Большому театру противопоказан балетный авангард? На его сцене должна царить классическая традиция?
- Не стоит противопоставлять одно другому. Скажем, в музеях есть залы, где висят Рембрандт, Рафаэль, Тициан А есть залы, где устраиваются выставки современных художников. Точно так же и в балете. Есть спектакли, которые в течение ста пятидесяти лет приносят не только успех, но и доход. И если мы их играем, то должны это делать качественно. Мы ведь смахиваем иногда пыль с Рембрандта. То же самое должно быть и в балете. Если идет "Лебединое озеро", оно должно идти так, чтобы зритель получил удовольствие, а не думал: вот они все стоят не в линию, потому что вчера давали какой-то авангард, они ползали и устали. Если вы составляете расписание, составьте его так, чтобы артисты после авангарда могли передохнуть, а затем, восстановившись, выйти в спектакле классического репертуара. Надо грамотно сочетать одно с другим. И это обязанность художественного руководителя.
- Последнее время вы стали часто появляться в различных телешоу. Зачем вам это надо?
- Для меня это просто отдушина.
- Вы не боитесь стать попсовым персонажем?
- А как я могу им стать, если я один из "самых серьезных артистов мира"? Попсовым персонажем может стать только тот человек, который в своей профессии не является значимой фигурой.
- Это вы на Волочкову намекаете?
- Обойдемся без имен. Я никого не хочу обсуждать. Я только о том, что касается меня. Если бы хоть одно телешоу повлияло на качество того, что я делаю на сцене, тогда любой зритель имел бы право бросить в меня камень. А за пределами профессии никто мне не судья. Когда я выхожу из стен театра, я имею право делать что хочу.
- В балетном мире возможна дружба?
- Да, но только в двух случаях. Либо между артистами разных поколений, когда нет конкуренции, и потому не остается места для зависти, ревности. Либо когда вы оба находитесь в той сфере, где ваши интересы не пересекаются. А вот когда они пересекаются, тогда приходится делать выбор между профессиональным общением и человеческой дружбой. Есть коллеги, которых я очень люблю. А мне говорят: "Он плохо танцует. Вот в таком-то спектакле он вообще провалился, смотреть нельзя". Я прихожу на спектакль или беру кассету, смотрю - и не вижу огрехов. Я настолько люблю этого человека, настолько он мне приятен, что не могу я его работу оценивать объективно. И мне от этого очень комфортно.
- На программе "Сто вопросов к взрослому" вас спросили про Волочкову. Дескать, каково вам было с ней танцевать, не тяжеловата ли она. Вы ответили: "Поднимаешь не вес - поднимаешь характер". Что такое хорошая партнерша в вашем понимании?
- Это партнерша музыкальная и внимательная. Если мы на репетиции о чем-то договорились, то на спектакле все должно быть точь-в-точь.
- Импровизация исключается?
- Ну почему же. Если она в музыку и в тему - пожалуйста. Только так.
- А характер партнерши имеет значение?
-Да, и очень существенное. Особенно с возрастом, когда ревность к чужому успеху возрастает: "Ой, у этого столько букетов, а у этого - столько. Этого столько раз вызывали на поклоны, а этого столько-то". Многие балерины не любят сильных партнеров рядом. Они считают, что партнера зритель как бы не должен видеть. Иногда слышу или читаю глупые интервью моих коллег. Какая-нибудь девочка восторженно вещает: "Я - балерина! Я встаю всегда спереди, я всегда видна, я главная на сцене". "Дебилка ты", - хочется сказать. Спектакль выигрывает только тогда, когда первоклассно работают все исполнители. Я не люблю участвовать в спектакле с артистами, которые заведомо слабее меня. Мне это не интересно.
- Во всяком театре кто-нибудь против кого-нибудь "дружит". Дело обычное. Но интриги в Большом соразмерны его названию. Может артист как-то оградить себя от этого?
- Нет, к сожалению. Можно только научить себя не реагировать на это либо снисходительно к этому относиться. Когда ты с детства являешься объектом зависти, ты потихоньку привыкаешь к тому, что тебе завидуют, и спокойно воспринимаешь любую болтовню за твоей спиной. Но если ты почувствуешь, что никто к тебе уже не испытывает зависти, значит, колокольчик прозвенел. На эту тему очень точно в свое время высказалась Бабанова: "Когда я вхожу в театр, и мне говорят: "Здравствуйте, Мариванна", - я понимаю, что я в полном порядке. Но когда я слышу: "Доброго здоровьичка, Мариишка Иванночка!", - я понимаю, что я в полном дерьме. Кто-то что-то уже сделал".
- А в западных балетных коллективах, где вам приходилось работать? Какая там атмосфера, какие нравы?
- Они другие люди по менталитету. У них другая жизнь, другие реакции. Я пробыл полтора месяца в Парижской опере, и когда уезжал, дама, которая отвечала за мои документы, сказала переводчице: "Передайте Николаю, что мы все восхищены им. Во французском есть выражение: "Его ждали за углом". Это значит, ему столько было расставлено ловушек! Так вот, Николай - молодец. Он все ловушки обошел, ни в одну не попал". Когда переводчица мне это сказала, я говорю: "Передай, что на фоне артистов Большого и Мариинского они - дети. Они даже не могут себе представить, какие ловушки устраиваются у нас на родине".
- Какие чувства труднее всего передать в танце?
- После того как мои ноги исполнили главную роль в спектакле "Смерть Полифема" кукольного театра "Тень", я, наверное, могу сказать, что нет таких чувств, которые было бы невозможно выразить средствами хореографии. Помню, на репетиции Илья Эппельбаум (режиссер спектакля. - В.В.) мне говорит: "А теперь ты должен расстроиться и заплакать. Стопами". - "Ты шутишь, Илья?" - "Ничуть. Ты должен заплакать. Но не ногами, а одними стопами". Представляете задачу? В балете ты лишен голоса, но у тебя есть глаза, руки, корпус, ноги. А тут у тебя "обрезали" вообще все (действие разворачивается в коробке размером с телевизор. - В.В.), только стопы оставили. И вот этими стопами ты должен сыграть любовь, радость, гнев, отчаяние - всю гамму человеческих чувств. Драматические артисты смотрели, как я в этом спектакле работаю, и приходили в восторг.
- Переиграв всех романтических героев балетного репертуара, вы вдруг станцевали Квазимодо в спектакле Ролана Пети "Собор Парижской Богоматери". Хотите навсегда расстаться с амплуа принца?
- Я с ним уже расстался. Сейчас, например, мне интересно было бы попробовать станцевать Акакия Акакиевича.
- Борис Эйфман предлагал вам партию Павла I в "Русском Гамлете", а вы отказались. Почему?
- Павел ущербный. Он маленького роста. К тому же, по замыслу хореографа, он забитый, им манипулируют приближенные, на него давит Екатерина. А я с моими данными? Мой Павел просто возьмет трон и швырнет им в придворных интриганов, долго разговаривать не станет.
- А что же, Акакий Акакиевич - более подходящая роль для артиста с чертами античного красавца?
- Да, к Акакию Акакиевичу я мог бы подступиться. Он ведь скорее закомплексованный, нежели ущербный.
- Некоторые свои сценические костюмы вы украшаете настоящими дорогими камнями, натуральным жемчугом Вот уж натурализм в самом предметном его воплощении.
- Жемчуг должен быть настоящим. Это важно.
- Кому? Зритель с галерки, а хоть бы даже из партера, может отличить натуральный жемчуг от бутафорского? Да и вообще ему важно ли это? Он же в театр пришел, а не в ювелирную лавку.
- Это важно мне самому. Потому что это не просто натуральный жемчуг. Это натуральный жемчуг моей мамы. Энергия, которую она носила на себе, теперь со мной на сцене. Я не понимаю, почему принц, которого я играю, должен выглядеть как нищий. Если я в роли принца выхожу, то принцем и должен смотреться.
- Принца можно показать пластикой. Вы же играете Квазимодо без горба.
- Это другой спектакль. А в "Щелкунчике" или в "Жизели" я должен быть на сцене настоящим принцем. Когда у меня на манжете подлинные украшения, я по-другому себя чувствую, у меня появляется другая пластика. Вот вам классический пример. Когда снимались "Унесенные ветром", знаменитый продюсер Дэвид Селзник распорядился, чтобы всем женщинам сшили панталоны из дорогих кружев. Те говорят: "Зачем? Их же все равно не видно". - "Да, но вы ходите по-другому. Потому что шуршите этими панталонами, они вам в определенном месте трут, и у вас походка другая". То же самое и в моем случае. Когда мой камзол в "Спящей красавице" украшен настоящими камнями Сваровски, он весит по-другому, он другой формы, он очень жесткий, и он диктует пластику. Когда же мои коллеги выходят на сцену бог весть в чем, они и двигаются иначе, чем надо бы. Зритель не может этого не ощущать.
- С вами трудно работать?
- В классе - не трудно. Потому что я вырос в жесткой дисциплине. Мне с детства объяснили, что воля балетного педагога - для меня закон. Я и сейчас беспрекословно выполняю все требования моего педагога Николая Борисовича Фадеечева. Если он говорит: "Коля, так надо", - значит, так надо. Иное дело - репетиции спектакля. Балетмейстер может ко мне подойти из зрительного зала, о чем-то меня попросить, что-то предложить. Я могу с ним согласиться, а могу и поспорить, предложить что-то свое. Могу убедить его, что мое решение интереснее. Но когда в Большой театр пришел руководить балетной труппой человек не нашего ранга, прежде работавший танцовщиком в третьесортных коллективах Когда уже не только он, но и его жена начала делать нам замечания Естественно, мы все возмутились и очень жестко ответили. Не может артист такого уровня разговаривать со мной на равных о моей профессии, я этого не допущу никогда.
- Первого января у Ратманского заканчивается контракт.
- До первого января еще надо дожить. Я надеюсь, нашу балетную труппу больше не будет возглавлять случайный человек. Здесь работают только первачи. Здесь не может работать прохожий с улицы. Вообще новый руководитель труппы - это всегда испытание для артиста. Трудно жить в эпоху художественных перемен.
10 ролей Николая ЦИСКАРИДЗЕ
Полифем ("Смерть Полифема" в театре "Тень" Майи Краснопольской и Ильи Эпельбаума);
