Большинству грамотного населения Российской Федерации известно, что Марк Анатольевич ЗАХАРОВ:
- главный режиссер театра "Ленком";
- первооткрыватель жанра отечественной рок-оперы ("Звезда и смерть Хоакина Мурьеты", "Юнона и Авось");
- режиссер культовых фильмов "Обыкновенное чудо" и "Тот самый Мюнхгаузен";
- друг Андрея Миронова и Григория Горина и отец Александры Захаровой;
- автор писем товарища Сухова к Катерине Матвевне (фильм "Белое солнце пустыни");
- бывший депутат;
- бывший коммунист (прилюдно сжег свой партбилет в прямом телеэфире);
- в политике склонен к демократизму и либерализму;
- любит мрачно шутить.
Это почти вся правда о Марке Захарове, но вряд ли она бы его удовлетворила, ведь за каждой строчкой - конкретное время, конкретные люди, конкретные нервы. Сегодняшние фанаты "Ленкома" уверены, что Захаров здесь был всегда, а о происхождении названия и вовсе не задумываются. Между тем, на внешней стене театра на Малой Дмитровке (еще недавно - улице Чехова) до сих пор висит мемориальная дощечка, извещающая любопытствующих о том, что в этом здании вождь мирового пролетариата Владимир Ленин произнес свои знаменитые слова "Учиться, учиться и учиться", выступая на третьем съезде комсомола. Так ТРАМ (Театр Рабочей Молодежи) превратился в театр им. Ленинского комсомола, который для краткости москвичи окрестили "Ленкомом", так что под своим нынешним именем театр существует уже несколько десятилетий.
До прихода в "Ленком" Марк Захаров уже совершил несколько героических поступков - он поработал артистом в Пермском драмтеатре, поставил несколько шумных спектаклей в Студенческом театре МГУ и сильно напугал идеологический отдел ЦК "Доходным местом" в Театре сатиры. "Доходное место" выдержало 40 представлений и благополучно было запрещено к показу. С тех пор прошло 40 лет, а очевидцы - участники и немногочисленные зрители - помнят этот спектакль в мельчайших подробностях, цитируют наизусть целые сцены и почти полностью - тот легендарный монолог Жадова (Андрея Миронова), который, видимо, и стал главной идеологической "бомбой", до смерти перепугавшей весь тогдашний партхозактив. Вот с таким "багажом" пришел Марк Захаров в театр Ленинского комсомола. Где и продолжил свою подрывную деятельность до полного и, казалось, окончательного разгрома коммунизма.
"Ленком" Захарова начался с Горина. С "Тиля" - уникальнейшего соединения трагедии и музыки, неприглядной правды и зрелищной театральной условности, открытости и простодушия уличного комедианта и невероятной глубины переживаний. В "Тиле" еще не было оперы, но уже была музыка, были зонги, были солисты и кордебалет, было живое звучание живых актерских голосов и музыкальных инструментов. С "Тиля" началась биография современного "Ленкома": легендарная "захаровская" команда сложилась и родилась тогда, в 1974 году, под звуки "Тили-тили-тили-Тиль!...". И если в "Доходном месте" режиссер протаскивал драматурга сквозь время, пытаясь обучить Островского современному языку, добиться от него современного звучания, что и было главной победой, то в "Тиле" новый язык был найден благодаря Григорию Горину.
Умение собрать команду, окружить себя единомышленниками (тем самым существенно облегчив себе жизнь, избавив себя от необходимости орать, требовать и по сто раз объяснять, что тебе надо), причем единомышленниками талантливыми, амбициозными, неуправляемыми - еще один героический дар Марка Захарова. Ведь театр - это не только набор артистов, но и драматург (Горин), и художник (Шейнцис), и композитор (Рыбников), и музыканты (группа "Аракс", Рудницкий)), и, наконец, директор (Варшавер). Только с такой мощной командой можно было с легкостью брать любые вершины, экспериментировать с формой, с драматургией, с жанрами. С такой командой можно было даже ошибаться, даже рисковать. С такой командой не то что "телефонную книгу" - любую советскую дребедень можно сделать "хитом" сезона и при этом не изменить своим принципам, оставляя за собой право на двусмысленность, на иронию.
Нет, до "Сталеваров" дело, конечно, не дошло, но "ткачихи" по сцене ходили, было! И какие "ткачихи" - во главе с Татьяной Пельтцер! На "производственные" драмы Марка Захарова "лом" был не меньший, чем на "Юнону и Авось" - режиссер приучил нас читать "между строк", избаловал нас подтекстами и намеками, и мы вправе были требовать от него неустанного "междустрочья".
Попытка заняться на сцене театральной публицистикой, а потом и вовсе окунуться в политику с головой была для Захарова вполне закономерной. Как настоящий русский пассионарий, скрытый диссидент и язвительный антисоветчик, он не мог остаться в стороне в эпоху неожиданно грянувшей демократии. И тогда его герои взяли микрофон и впервые шагнули в зал, властным жестом отодвинув пресловутую "четвертую стену". Не время было для стен. В смысле кончилось их время вместе с крушением главной Берлинской стены. Тогда, как и во многих его ровесниках, в нем проснулся романтический дух шестидесятничества. Можно было говорить правду в зал, демонстративно сжигать свое прошлое, как сжигают мосты, не допуская даже мысли о возможном возвращении назад.
Сегодня "Ленком", как и вся страна, переживает эпоху стабильности - планка, задранная когда-то главным режиссером, стоит как влитая, не шелохнется. Марк Анатольевич Захаров растерял в боях здоровье и близких друзей. Нет рядом Горина, нет Леонова и Шейнциса, не в состоянии пока выходить на сцену любимые Караченцов и Абдулов. В высказываниях мастер стал более осторожен - поводов для романтического оптимизма все меньше, он сторонится власти и политики, красные ковровые дорожки кремлевских коридоров больше не прельщают его своей доступностью.
Ровно так, как и предупреждал незабвенный товарищ Сухов: "Еще хочу сообщить вам - дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Идем себе по пескам и ни о чем не вздыхаем, кроме как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвевна. Так что, вам зазря убиваться не советуем - напрасное это занятие."
