На юбилее газеты "Новые Известия" Марк Захаров, по итогам зрительского голосования в Интернете на сайте "НИ", получил учрежденную газетой премию "Герой нашего времени" в области театра. Поговорить о том, что означает словосочетание "герой времени", кто есть герой и какое нынче время, Марк Анатольевич согласился с Катериной АНТОНОВОЙ.
- Марк Анатольевич, вы себя "героем нашего времени" ощущаете?
- Поскольку самоирония у меня развита сильно, я к этой награде очень уж серьезно не могу относиться. С другой стороны, эта премия мне приятна, потому что получил я ее благодаря голосам читателей в Интернете, то есть это люди меня выбрали, что не может меня не радовать, несмотря на всю мою самоиронию.
- Но если всерьез, то ведь театр - и драматургия, и режиссеры - занимаются именно тем, что ищут, пытаются создать героя, способного выразить время. А последние годы все говорят о том, что героя в нашем времени нет. Вам кажется, это так, или просто еще не написан текст, в котором этот герой появился бы?
- Нас очень долго, всю советскую власть, приучали к тому, что у времени должен быть герой, причем обязательно положительный, этакий свой Павка Корчагин, так что в этом вопросе мы все очень зомбированы... Между тем разве можно сказать про кого-то из героев Пушкина или Достоевского - "положительный" герой? У них все персонажи - люди сложные, неоднозначные, разные, потому и живые. Так у классиков. Вот, например, Гоголь, чью "Женитьбу" я выпустил в начале сезона, меня заинтересовал, потому что он первый, до Достоевского, разобрался в нашей ментальности и наших комплексах. У него героев типа Корчагина нет, но, может, и не надо таких героев? Он рассказал нам намного больше, чем рассказали герои времен социализма, которые сейчас ушли, забыты и никому не нужны А Гоголь остался нужен.
- В детстве была такая игра - определениями описать явление. Какими определениями вы бы описали наше время?
- Только определениями - не получится. А так, очень быстро, на глазах меняющаяся ситуация - в стране, в атмосфере, в средствах массовой информации. Огромная информационная перенасыщенность. Такая, что при отсутствии цензуры появилась гигантская трудность - придумать проект, спектакль, который вызвал бы интерес, несмотря на всю перенасыщенность - телевизионную, кинематографическую, концертную. Ведь в Москве появились наконец-то места, куда можно пойти вечером, чего раньше не было, и театр сегодняшний не может этого не учитывать.
- Как вам кажется, положение театра в одном ряду с эстрадными концертами, шоу, кино и ресторанами - это нормально?
- Конечно. Я абсолютно нормально к этому отношусь. Человек должен подарить нам (или не нам) три часа своего вечернего времени, а время сейчас стало очень дорогим. Это раньше мы смеялись над американцами, которые говорили: "время - деньги", а теперь мы понимаем, что время - это не просто деньги, время - бесценно. И позволить себе потратить три часа на малоинтересное "нечто" - непозволительная роскошь. Да просто никто не хочет тратить три часа своей жизни на непонятно что! И театр опять же должен это учитывать. Обязательно.
- И вас это вовсе не огорчает?
- Если говорить о том, что меня огорчает, - немножко это заниженная планка, которую сами себе ставят наши молодые театральные журналисты. Некоторые из них, несмотря на то, что и зоркий глаз у них есть, и писать они умеют, театр мало любят. Раньше критики любили театр. А теперь молодые больше любят некую сенсационность: чем страшнее, чем злободневнее в смысле тождества сцены и новостей, тем лучше. А я-то считаю, что пугать людей еще и со сцены, может быть, в маленьких театрах еще и можно, а в больших - не стоит. Не очень хотят люди переваривать лишние неприятности, со сцены к ним идущие или с улицы. И это нормально.
- Вы сами как зритель, как читатель, как потребитель искусства чего ждете от него?
- Мне больше всего хочется правдивых новостей и хороших документальных книг. Не беллетристики, не романов выдуманных, не шпионских детективов, потому что это все я и сам могу написать при условии, что мне дадут несколько интересных судебных дел, бесплатное питание и дней десять свободных. Я при моем не таланте литературном, но навыке и опыте написания сценариев для кино и переложений для театра и сам детектив могу написать. А нужны мне, интересны мне правдивые новости, хорошая глубокая аналитика о том, что происходит в мире, в России, и трезвые прогнозы. Вот чего я жду.
- Сейчас все больше говорят о том, что идет возвращение во времена СССР. Люди, которые жили при советской власти, замечают все больше признаков, по которым это возвращение все более явственно прослеживается. Это так, на ваш взгляд?
- Да, есть некие довольно определенные шаги назад по сравнению с теми самыми девяностыми годами, демократическими, которые сейчас принято обвинять во всех наших бедах. Сейчас, конечно, происходит откат назад. Но хочется верить, что он будет приторможен, что здравые, здоровые силы возьмут верх, что мы будем, может быть, мучительно, но все-таки строить демократическое государство. Которое нам очень сложно построить - у нас ментальность не очень подходит для демократии. Наше подсознание, наши мозги очень подвержены химерам - тем самым, о которых писал Гоголь. Вот Подколесин из "Женитьбы" - замечательный, совершенно современный человеческий тип: хочет что-то сделать, поменять, реформировать вот уже сейчас, прямо сейчас, он уже готов. Но все, на что его хватает, - это выпрыгнуть в окно. Убежать. Вот это очень на нас на всех похоже.
- То есть возврат в советскую систему координат реален?
- Да нет, я думаю, что полностью он невозможен. Ну, невозможно же опять установить железный занавес, невозможно полностью перекрыть доступ к информации, которая идет с Запада. А там, на Западе, приходится с кем-то дружить - с немцами, скажем, хочется, вроде, поддерживать добрые отношения. И вроде пусть будет один главный враг - ну, скажем, Америка, но все равно все ее очень любят и очень завидуют ей. А оттого, что завидуют, еще больше злятся. Это тоже очень по-русски. Ведь характер-то русский очень непростой. Очень мы вздорные, нам очень трудно угодить.
- У вас есть ощущение, что вы понимаете людей, которые здесь живут, логику их поведения, или для вас она во многом загадочна?
- В общем да, понимаю. Ведь когда ставишь спектакль, думаешь именно о людях, с которыми живешь на одной земле. Потому что в итоге спектакль для них и про них. И хотя и говорят сейчас много про то, что вот молодежь ужасная, непонятная, но это не так, это все глупости. Есть такая молодежь, которая насыщена интеллектом, внутренней культурой, а есть совсем другая, с улицы. Как везде. Как всегда. Но я преподаю в театральном институте и вижу, что среди студентов есть люди, которые значительно умнее меня, каким я был в их возрасте. Они обладают и другими достоинствами, и другой как бы закваской.
- А вы легко принимаете эту их отличность от вас?
- Не могу так сказать. Когда возникает новая мода какая-нибудь, она вызывает у меня дискомфорт. Но надо в себе эту ворчливость подавлять. Когда у меня появился первый студент с серьгой, у меня месяц ушел на то, чтобы его полюбить.
- Полюбили?
- Полюбил.
- Есть вещи, которых вы в жизни боитесь, по-человечески опасаетесь, не хотите сталкиваться?
- Читаю, как уходят из жизни наши большие актеры, наши режиссеры, и понимаю, что, наверное, боюсь нищеты. Такого тяжелого и страшного ухода, который, к сожалению, был у многих моих знакомых.
- Есть способ в принципе оградить себя от этого?
- Это я не знаю. Уповать на везение, на Всевышнего
- То есть покупкой медицинских страховок не обойтись?
- Нет, ну, это обязательно нужно - иметь некую довольно приличную сумму денег под старость, чтобы хватало для борьбы с хворями - такая дорогая аппаратура сейчас и лекарства, а времена бесплатной медицины уже совсем прошли. Только, к сожалению, в России часто обманывают, и не всегда получается заплатить денег и гарантированно получить качественное что-то - услуги, товары, лекарства Даже иностранцы сюда приезжают не самые лучшие и не самые настоящие. К сожалению, угроза обмана, криминала, она постоянно существует в нашей жизни.
- Это только здесь так или везде?
- Но ведь пришел новый мэр в Нью-Йорке и победил там чудовищный разгул преступности, который еще десять лет назад был. Ведь не убивают уже каждый день с наступлением темноты в Центральном парке. И машины у них, как у нас, не угоняют, и открытого разгула бандитизма там нет. А мы, конечно, - страна, побежденная криминалом. И это только часть наших недугов.
- А есть какой-то другой способ навести порядок, кроме жесточайшего наказания за каждое преступление и даже небольшие проступки, способ, который использовали в Нью-Йорке?
- Кроме жесткости?.. Да, есть. Мне кажется, если показывать высокоидейные фильмы, которые действовали бы на сознание людей, как в Америке, где такие фильмы умеют делать, фильмы, в которых добро с трудом, но справляется со злыми силами, такие фильмы откладывались бы в сознании. Что можно быть в меньшинстве и победить. Что добро побеждает зло. Наверное, это вопрос развития культуры, и нужны большие и, что важнее, долгосрочные в нее вклады, которых в нашей стране пока нет. Здесь очень много всего намешано - и традиции, и ментальность Однозначного-то ответа на ваш вопрос нет.
- Вы столько лет руководите театром, и столько разных периодов, не всегда заметных из зала, ваш театр уже прошел, что сейчас, когда ваша команда вошла в период абсолютной творческой и человеческой зрелости, есть ли что-то, чего не хватает?
- Здоровья. А мне очень не хватает человека, который бы, как когда-то Гриша Горин, мог бы сказать: "Марк, что за пошлятину ты устраиваешь? Это же безвкусица, как ты не видишь?!" И мог на меня накричать, наговорить обидных слов, справедливых Сейчас таких людей рядом со мной нет.
Катерина АНТОНОВА
"Театральные "НИ"
Док. 528199
Перв. публик.: 28.12.07
Последн. ред.: 30.11.08
Число обращений: 72
Захаров Марк Анатольевич
|
