- На последних фотографиях Колчак выглядит гораздо старше своих лет. Последние три года его жизни не год за два даже, а может быть, там десятилетия наслаиваются. И последняя фотография его совершенно уникальная. Она наполовину светлая, наполовину темная. И очевиднее всего в глазах такое глубинное, через знание недоумение.
- То есть вы думаете, что Колчак понимал, куда это все идет, и знал, на что идет он сам?
- Конечно знал! Тем более как человек, который не рвался, как он сам говорил, принимая крест верховной власти, не рвался к этому кресту. Он просто понимал, что этот крест кто-то должен принять. А принять некому. По нынешним временам это понятие, скорее всего, в сознании более близкое к атавизму, нежели к подлинной остроте. Это долг чести.
- Сейчас порой даже стесняются такие слова говорить: "долг чести"
- Потому что надо было произвести изменения того, что требовало изменений, - я имею в виду и в политической жизни, и в государственных структурах, - а не разрушать все, включая систему ценностей. Иногда даже, страшно сказать, слова эти вызывают такое снисходительно-улыбчивое отношение, потому что система ценностей нынче разрушена. А другой не представили. А считать надо от чего-то. Разрушена, ибо помимо необходимых изменений под это дело постарались освободиться от того, чему трудно соответствовать.
- Колчак у вас больше человек или политик в спектакле?
- Он категорически не считал себя политиком. И искренне признавался, что он не разбирается в политике, как подобало бы в этой роли человеку, принявшему на себя крест верховной власти. Не говоря уже о том, что все предшествующие годы для него были наполнены такой дорогой и от Бога данной ему деятельностью. И по сей день он считается одним из самых серьезных исследователей Арктики. Но это было вычеркнуто, и об этом было запрещено упоминать. А как можно об этом упоминать, если надо было насильно внушить, вбить в сознание и в душу, что Колчак кровавый диктатор...
- Мы вообще падки на то, чтобы нам что-то вбивали?
- Ну, а что, если оглянуться на прошедшие годы, мы что, активно этому сопротивлялись? Просто хорошо бы нам приобрести навык к познанию. Ведь много глупостей, доходящих до преступления, совершается по незнанию. Ведь помимо существовавшего вранья и гнусностей есть же еще и правда.
- Жуткая, конечно, судьба. Но судьба - ведь это тоже выбор. И Колчак этот выбор для себя сделал. Вы согласны?
- Да. Я иногда вот так размышлял: ну, не взвали он на себя этот крест, он был бы и в истории, и в памяти народной в полном порядке. И как исследователь Арктики, получивший одним из первых Большую золотую медаль Географического общества, и как величайший профессионал морского дела (конкретно - минного). Ведь во время блокады Ленинграда, когда создавали оборону по воде, пользовались схемами Колчака. Каков факт! Вот мы с вами говорили: долг чести. Это понятие подлинно, если человек, который принимает крест верховной власти, говорит: я обещаю и клянусь служить Государству Российскому, как своему Отечеству. Поскольку, как вы понимаете, государство и Отечество - это разные планеты. А государство может быть и больным, и катаклизмы в нем могут быть, и беды, и радости. Могут быть надежды, и может быть больное прошлое, и вера в будущее. Но если это твое Отечество, то все это твое. И боль твоя, и радость. Все твое.
- Вы же понимаете, что те, у кого эти понятия были, они просто не выживали. Несовместимость с жизнью.
- Конечно! Но как мы хотим без этих понятий называть то, что с нами происходит, "жизнью"? Без этого ведь то, что с нами происходит, "жизнью" трудно назвать. Недаром же мы все время пользуемся этим убийственным глаголом - "выжить".
- Ну, хорошо, а где их взять, эти понятия? Ну, истребили, опошлили, унизили, но надо же как-то выкарабкиваться.
- А что мы говорим - "выкарабкиваться", если предшествующему поколению суждено было пройти такое, как Великая Отечественная! А как нынешнее государство до сих пор с ними, ветеранами, которых наперечет, обходится: обещали машину - не дали, обещали компенсацию, если не хочет машину, - не дали. Как это может быть?..
- И тут же мы видим бритоголовых мальчиков, которые, кстати говоря, оперируют вот этими самыми "патриотическими" понятиями.
- Правильно. И это опять же потому, что нет системы ценностей. И дело не в каких-то идеологических "измах" предшествующих лет. Это очень тонкая и хрупкая материя, но если она такая, то тем более она требует пристального внимания - сердечного, осторожного, чуткого. А мы сейчас на театральном форуме обсуждали, опять же пользуясь этим унизительным глаголом "выживать", как выжить российскому театру. В конечном счете, мы интересны, были и можем быть, я надеюсь, только по одной причине - если мы сами себе интересны и сами к себе имеем основание испытывать уважение.
- Так где же его взять?
- Жить по долгу чести.
- Мы с вами только что говорили, что этот "долг чести" с жизнью сейчас несовместим. Ты будешь изгоем, бедным, несчастным и рано или поздно скажешь: да ну его этот долг!..
- А вот это уже зависит от крепости внутреннего стержня. И морального, и нравственного. В разгар кровавых событий того времени американцы предлагали Колчаку кафедру минного дела в Америке. И он не поехал. А кто-то, кому ничего не предлагали, изыскивал пути, как бы вовремя смыться. А мог бы Александр Васильевич там безбедно существовать и в российской истории и памяти остался в полном порядке.
- А с другой стороны, деревни выжигал? Выжигал. Никуда не денешься...
- Он был в высшей степени не лишенный эмоций человек. Иногда и зашкаливающих эмоций. Поэтому, когда началась "кровь за кровь", он говорил: "Даже то, что делалось без моего ведома, я все равно считаю своей виной". Но когда ему доносят, что красные, раздев догола пленных офицеров, вырезали у них на плечах погоны, а вместо звезд вбивали гвозди Может ли даже у умеющего себя сдерживать человека быть какая-то непредсказуемая реакция? Один миг. Или эта информация, что выжигали, могла не дойти до него, потому что понимали, что может не дать на это добро, а потом его подставляли. Может?
- Идеализм глуп? Колчак ведь идеалистом был в какой-то степени, правда?
- Идеализм, если вернуться к серьезному наполнению этого понятия, а не предполагать, что это сопливая инфантильность, спасителен.
- Чем он должен быть наполнен?
- Болью. Мы страсть как хотим испытывать и счастье, и радость, и благость. Но, только полагая, что это не потребует от нас никаких усилий.
- Правильно. Мы же хотим жить здесь и сейчас и чтобы не трогал никто. Жизнь коротка.
- Но если мы смиряемся с тем, что мы так хотим и нам так удобно, тогда и не надо рыпаться. А почему - "не трогайте меня"? Потому что это "трогание", к сожалению, и к боли, чаще всего оборачивалось обманом. То одно, то другое. Почему для меня так дорого и так болезненно все, что происходит сейчас с театром? Потому что очень часто для человека, многократно обманутого Вот ему приходит в голову пойти в театр - там не обманут. Но от имени театра сейчас иногда выступают те, кто к театру не имеет отношения. Откровенная пошлость, обман, гнусность, зарабатывание бабок. Но от имени театра. А человек оскорблен. Потом приезжает действительно театр. Этому человеку говорят: пойдем! И что? Единожды солгавшему, кто тебе поверит!..
- Так и происходит. Мы же ходили, сколько раз мы защищали то правительство, то президента, выходили на площади!.. А что это такое, если все время надо кого-то или что-то на площади защищать?
- У меня это тоже вызывает недоумение. Я же никого из экономистов или политиков не приглашаю разделить мой сценический труд. Но тогда распишитесь в своей профессиональной несостоятельности, я уж не говорю о чувстве того, что Колчак называл Отечеством. В человеке вообще, а в русском в частности, мощно заложен самооправдательный фактор. Меня, с одной стороны, огорчает наша насильственная политизированность в контексте времени, а с другой - инфантильность по отношению к Родине.
- Колчак - личность "в разломе". Сейчас такой же "разлом" для личности?
- Я думаю, что все-таки помимо декларируемых и определяемых на уровне государства параметров существования надо
Док. 537523
Перв. публик.: 28.11.07
Последн. ред.: 11.01.09
Число обращений: 123
Тараторкин Георгий Георгиевич
|
