Несмотря на то что эта история похожа на легенду, она на самом деле имела место в 1958 году. Все началось в городе Котласе, который в те годы был известен как крупный пересыльный пункт се-веро-восточных лагерей европейской части России. После разоблачения "культа личности" Стали-на и передачи лагерей из ведения МВД в подчине-ние Министерству юстиции волна освобождений заключенных приняла массовый характер. Вместе с "политическими" на этой волне на свободу выш-ли и тысячи уголовников, которые использовали любые средства, чтобы оказаться на свободе. "Выс-шим пилотажем" считался побег, известный как "уйти за сухаря". Это значило побег из-под стражи с помощью подмены. Происходил такой побег внеш-не просто: большесрочник на пересылке предла-гал другому зэку, которому оставалось сидеть не-много, откликнуться вместо него при вызове в этап. Если это предлагал блатной или вор в законе, то отказать ему было рискованно, и подмена тут же осуществлялась. На сопроводительных документах менялись фотокарточки, и люди отправлялись в разные стороны. Подобным образом осенью 1958 года на свободу вышел человек, в блатном мире известный под кличкой Лихой. И ничем бы не про-славился этот вагонный ворюга, если бы на запас-ных путях железнодорожного вокзала в Котласе не сел он играть в буру с тремя бывшими зэками, ос-вободившимися из лагеря вместе с ним.
Карточная игра для блатного-дело святое, не случайно колода карт на их языке именуется "библией". Играть в карты (или стирки) умел в те годы каждый уважающий себя блатной. Шулеры и вир-туозы игры пользовались в преступной среде непререкаемым авторитетом. Карточный долг предполагал обязательность своего погашения в самый короткий срок, и если этого не происходило, задол-жавший недолго оставался живым - любой урка обязан был его убить как нарушителя святого правила.
Каждый из четырех уголовников, садясь в ваго-не за карты, прекрасно знал об этих "правилах", которые никогда заранее не оговаривались, а су-ществовали как само собой разумеющиеся. Игра шла честно в течение нескольких часов и по накалу страстей не уступала любому спортивному состя-занию. Другое дело, что ставки в этом соревнова-нии были слишком высоки.
Когда под вечер Лихой выставил на кон послед-нее, что у него было, - золотые женские часики, которые увел прошлым днем у молоденькой сту-дентки в привокзальном буфете, в глубине души уже знал, что и эту ставку он благополучно спустит в руки соперников. Есть у блатных такое свойст-во - заранее чувствовать наличие фарта или его отсутствие. Однако, как и всякий азартный игрок, остановиться и выйти из игры Лихой уже не мог. Поэтому, когда часы благополучно перекочевали в руки нового хозяина, Лихой внезапно пошел ва-банк- предложил играть "на пятого". Для рядово-го советского обывателя подобного рода игра была явлением неизвестным, хотя многие жители нашей необъятной страны в те годы сталкивались с ее последствиями. Выражалось это в следующем: проигравший в карты уголовник в последней став-ке ставил на кон чужую человеческую жизнь (пятую по счету, если в игре участвовали четверо) и, про-играв кон вновь, шел исполнять святое правило - возвращать проигранное. Для этого использовался примитивный жребий - мелом рисовался крестик в местах большого скопления людей (на сиденье в транспорте, в кинотеатре и т. д.). Человек, севший на это меченое место, невольно становился приговоренным к смерти. Далее все было делом техни-ки, а именно-техники владения ножом. И как гла-сит народная молва, после широкой амнистии в 1953-1957 годах количество убитых с помощью ножа рядовых советских граждан заметно выросло в сравнении с предыдущими годами. Как отголосок этого было то, что среди тогдашних мальчишек была такая мода - ради смеха метить мелом сиде-нье в транспорте и наблюдать, как шарахаются от этого места взрослые люди.
Между тем та котласская игра была необычна тем, что в качестве жертвы (пятого) была выбрана личность, каждому известная - популярный киноактер Марк Бернес. И сделано это было не случай-но. Как и все советские люди, уголовники той поры страстно любили кино и имели в нем своих кумиров. Одним из них был Михаил Жаров, который в 1931 году сыграл одного из первых советских киноблатных - фомку Жигана в фильме "Путевка в жизнь". Не меньшей популярностью пользовался и Петр Алейников, сам бывший воспитанник одной из детских колоний. Хотя пропаганда уголовной жизни в СССР была запрещена в любом виде, мно-гие актеры волею случая или режиссуры использо-вали нюансы блатной жизни. Например, тот же Марк Бернес в фильме "Два бойца" играл уроженца го-рода, считавшегося родиной российской уголов-щины, - Одессы. Песня "Шаланды" стала популяр-на и в уголовной среде. Причем это произошло через 10 лет после того, как другому одесситу - Леониду Утесову - власти запретили исполнять старые уголовные песни - "С одесского кичмана" и "Гоп со смыком".
Своих кумиров уголовники уважали не только на Экране, но и в реальной жизни. Например, об-чистить квартиру того же Петра Алейникова счита-лось делом нехорошим, и ни один домушник на это так и не сподобился. Хотя других артистов, испол-нителей официозных ролей, эта участь стороной не обходила. Кого только не грабили в те годы: и Николая Крючкова, и Бориса Чиркова, и Николая Черкасова. Квартиру последнего взял на "гоп-стоп" заезжий вор из Тулы 16 марта 1939 года. Од-нако шум от этого ограбления (а вор прихватил с собой ценные вещи и облигации займов) был та-ким большим, что ленинградские урки решили не рисковать собственным спокойствием и сдали "га-стролера" сыщикам. Через 9 дней вора арестовали на его родине.
Однако вернемся к Марку Бернесу. В 1955- 1957 годах он снялся в двух детективных фильмах. В кинокартине "Дело N 306" он сыграл комиссара милиции, а в фильме "Ночной патруль" ему досталась роль совершенно иного плана - завязавшего с преступным миром старого вора Огонька. Это был первый советский фильм, в котором средства-ми кино развенчивался ореол вокруг воров в зако-не. Эту картину активно крутили не только в столичных городах, но и в провинции, в том числе и на Севере, где его смогли посмотреть вольнопоселенцы и вышедшие на свободу уголовники. Чего хотели добиться этим показом власти, понятно, од-нако они и представить себе не могли, чем это мо-жет обернуться для популярного киноактера. По воровским понятиям, завязавший вор мог рассчи-тывать на спокойную жизнь только в том случае, если за ним не было никаких серьезных грехов пе-ред товарищами и если он не купил свою свободу ценой предательства. В случае с Огоньком все об-стояло несколько иначе. Перед миллионной ауди-торией он пропагандировал свой уход, склоняя к нему других воров. Причем уже не киношных. Се-годня подобное отождествление экранного героя с реальной действительностью выглядит смешно, а в те годы это было вполне закономерно. Сыграв-ший вора Марк Бернес попал в разряд "сук" и был приговорен законными ворами к смерти. И убить артиста должен был поставивший его на кон Ли-хой. Та игра состоялась 24 октября, и к 1 ноября 1958 года знаменитый актер должен был погибнуть от бандитского ножа. И он бы погиб, если бы в де-ло внезапно не вмешался еще один человек, тоже бывший уголовник. Этот человек, который был все-го лишь невольным свидетелем той игры, был страстным поклонником Марка Бернеса. Когда он понял, что над его любимым артистом нависла смертельная опасность (а он-то знал, что такое карточный долг в среде уголовников), то решил во что бы то ни стало спасти своего кумира. Но как это сделать, если у него нет возможности опередить Лихого во времени и предупредить артиста? И тог-да ему в голову пришло простейшее решение. С городского телеграфа он позвонил по телефону в Москву одному из своих приятелей и объяснил создавшуюся ситуацию. С точки зрения уголовных традиций он поступал предательски, однако в ду-ше он оправдывал свои действия не менее весомым аргументом: ведь Бернес не имел никакого отношения к преступному миру, он артист, который отлично сыграл роль в фильме. Короче, приятель звонившего все прекрасно понял и тут же поспе-шил предупредить артиста о грозившей ему опас-ности. Благо дом на Сухаревской, где жил М. Бер-нес со своей пятилетней дочкой Наташей (жена ар-тиста умерла незадолго до этого), знали многие москвичи.
Когда М. Бернес узнал от совершенно постороннего человека, что его собираются убить, он в первые минуты просто не поверил в это. Однако незнакомец был настолько убедителен в своих доводах, что артист в конце концов поверил ему. Вполне вероятно, что в те минуты он думал больше всего не о себе, а о дочери, которая в случае его гибели осталась бы сиротой. И Бернес принял единственно правильное решение - он в тот же вечер отправился в МУР, к его начальнику И. Парфентьеву.
Тогдашний начальник МУРа был человеком легендарным и хорошо разбиравшимся в преступной среде. Однако даже он в первые минуты рассказа М. Бернеса не поверил в возможность того, что уголовники приговорили к смерти любимого всеми артиста. Во всяком случае, в его практике такого еще ни разу не случалось. Но, несмотря на свои со-мнения, Парфентьев все же решил не рисковать и обещал Бернесу свою помощь. Поэтому в тот же день из числа сыщиков-муровцев были выделены четверо оперов, которым было приказано посмен-но охранять Марка Бернеса везде, где бы он ни по-являлся. А в качестве постоянного телохранителя рядом с артистом был прикреплен мастер спорта по самбо, который в 1949-1955 годах работал в охране члена Политбюро Н. Булганина.
Дни с 26 октября по 1 ноября 1958 года можно смело назвать одними из самых драматичных в судьбе Марка Бернеса - он ограничил до миниму-ма свои выходы из дома и все свои действия со-гласовывал с охраной. Муровцам тоже приходи-лось нелегко. Один из телохранителей, стоя на лест-ничной площадке первого этажа, контролировал парадную дверь, другой стоял на пятом этаже, возле дверей бернесовской квартиры. Еще один телохранитель находился в самой квартире, рядом с "объектом". Однако убийца в те дни так и не объ-явился. Не пришел он и в последующем, хотя жда-ли его в течение двух недель. Одновременно с этим муровцы по своим каналам проверяли всех уголовников, прибывающих в Москву, пытаясь та-ким образом вычислить возможного убийцу. Если бы тот человек, который первым решил предупре-дить Бернеса об опасности, назвал, имя или кличку палача, сыщикам было бы легче, но об убийстве он предупредил и исполнителя не выдал..
Что случилось с Лихим, так доподлинно и неизвестно. По одной из версий, по пути в Москву он попал в руки милиции, попытался бежать и был застрелен. Никаких документов при нем обнаружено не было, и его записали в разряд неизвестных.
После этого беспрецедентного случая Марк Бер-нес больше никогда не играл в кино преступников. Более того, в течение нескольких лет в СССР вооб-ще не выходили фильмы, повествующие о судьбе уголовников. Лишь только в 1964 году на "Ленфильме" сняли фильм "Верьте мне, люди!", в кото-ром рассказывалась история вора, завязавшего со своим прошлым. На эту роль был утвержден кумир тех лет Георгий Юматов, однако сыграть в этой картине ему так и не довелось. Эту роль сыграл будущий кино-Ленин Кирилл Лавров, но у него это получилось не слишком убедительно. Но истории, подобной той, что произошла с М. Бернесом, с ним уже не произошло. К счастью.
