Название серии "Библиотека кинодраматурга", затеянной издательством "Амфора" совместно с петербургским киноведческим журналом "Сеанс", мало того, что скучновато и отзванивает какой-нибудь "Библиотечкой юного ленинца", так еще и не вполне точно. Своей миссией, как понятно из названия, серия имеет ознакомить публику с текстами известнейших сценаристов - но, как оказалось, исключительно отечественных. Одновременно с арабовским вышел сборник Дуни Смирновой "Связь", позже последовали книги Алексея Германа и Светланы Кармалиты, Евгения Шварца, ожидают печати тексты Петра Луцика и Алексея Саморядова, Николая Эрдмана, Надежды Кожушанной, Ренаты Литвиновой, Юрия Клепикова... Альмодовар и Тарантино, надо думать, обрыдались оттого, что их не пригласили. Не знаю, чего тут больше - местечкового патриотизма, стремления избежать мороки с авторскими правами или квазикоммерческого расчета (аналогичная серия издательства "Новое литературное обозрение" "Кинотексты", в которой, в частности, вышел "Догвилль" Ларса фон Триера, в прокате, как сказали бы киношники, провалилась). Но факт, что "библиотека" эта без зарубежных классиков будет явно неполной.
С другой стороны, открывает серию сборник Юрия Арабова - и это отчасти искупает все издательские оплошности, уже совершенные и грядущие.
Книгу составили восемь сценариев Арабова, шесть из которых известны по фильмам: "Серый автомобиль" ("Господин оформитель"), "Ангел истребления" ("Посвященный"), "Апокриф" ("Апокриф: Музыка для Петра и Павла"), сокуровская трилогия о диктаторах: "Мистерия горы" ("Молох"), "Приближение к раю" ("Телец") и "Солнце", - а два - "Конкубино" и "Ужас, который всегда с тобой" - пока существуют только в виде буковок. (Романный вариант "Конкубино" под названием "Флагелланты" не так давно выпустил "Вагриус". Желающие могут сравнить.) Читая все эти тексты, в который раз убеждаешься, что настоящая литература - это не обязательно романы-повести-рассказы, а вообще все, что приносит удовольствие от чтения. И удовольствие это доставляет не только собственно драматургическое мастерство Арабова, его умение, как пишет в предисловии Александр Сокуров, "создать магнитное поле, наполненное конфликтными смыслами", но и лаконичная образность, явно необязательная для служебного текста, каковым вроде бы является сценарий. Эта самая избыточность образности - безусловно, свидетельство настоящего искусства, которое по самой природе своей, как известно, избыточно и не имеет прикладного значения. "Лишнего-то мне как раз и надо", как говорил один известный персонаж.
"Стрелок на горе внимательно наблюдал их в оптический прицел. И палец на секунду захотел нажать на курок" ("Мистерия горы"/"Молох").
"Было в общем-то тихо, лишь отдельные реплики игроков прорезали эту возбужденную тишину, как ножом. И вдруг она лопнула: толпа ухнула, зашевелилась, и Грильо пододвинул к себе пачку ассигнаций; он выиграл" ("Серый автомобиль").
Те, кто знаком с арабовским творчеством исключительно по фильмам Сокурова с их звериной серьезностью и отождествляет этих двух художников, будут, возможно, поражены легкостью и остроумием автора, тем, что Арабов вообще-то может изготавливать по-голливудски мастерские, виртуозные даже гэги:
- Ну и... - пробормотал Володя, чтобы разрядить паузу.
- Ну и сказал я ей через час: "Нет, Дуся. Не сходимся мы характерами. Мне другая нужна, честная..."
Леша закрыл финку, давая понять, что разговор окончен.
- Ладно, - прошептал Володя, вставая и снимая с себя пиджак. Открыл платяной шкаф. Оттуда с грохотом вывалился человеческий скелет и лег к ногам всеми своими костьми.
- Это... ч-что? - заикаясь от ужаса спросил Вольдемар.
- Это Дуся, - задумчиво сказал Леша. ("Ангел истребления")
Дар Арабова-драматурга протеичен. Осознавая и безусловно признавая, что "автором является режиссер", он может изготовить и готическую новеллу для "фильма ужасов" ("Господин оформитель" Олега Тепцова), а может сочинить для Александра Сокурова, который, пристально вглядываясь в своих героев, бежит всякой завершенности, (остро)сюжетности, - сцены с ослабленной, почти неосязаемой фабулой, практически не поддающейся пересказу. Юрий Арабов - как вода, что принимает любую форму, но при этом физические свойства ее остаются неизменны. Во всех своих сценариях, сколь бы различны они ни были, Юрий Арабов остается самим собой, ни в чем не жертвуя своими эстетическими и этическими принципами, которые явственно проступают в этих текстах и которые он четко формулирует в пространном интервью, также помещенном в сборнике.
- Можете ли вы как драматург представить идеальный жизненный путь человека?
- Жизнь в знании. Не в механическом сне, призванном удовлетворить тягу к деньгам, славе, власти - но в свободе от них. Чтобы различить добро, нужно бодрствовать каждую секунду, потому что за добро легко принять ему противоположное. Жизнь в постоянном напряжении, в постоянном различении добра и зла, в постоянном усилии - вот что для меня представляется идеалом. Я, конечно, далек от того, чтобы этому соответствовать. Сегодняшнее время целиком построено на самопрезентации. А если самовыражение имеет характер творческий, то самопрезентация, маркировка себя в общественном сознании целиком зиждется на гордыне. Я борюсь с этим как могу.
- Одну из ваших книг вы назвали "Механика судеб". Чувствуете ли вы сами, какую-то "механику" своей собственной судьбы?
- Ничего сверхъестественного я не чувствую. Я знаю, что единственно сущностное в мире - это любовь к своему ближнему и чувство Бога. Что, в общем-то, одно и то же. Вот и вся "механика".
Сергей Князев
http://prochtenie.ru
Док. 555593
Перв. публик.: 17.04.06
Последн. ред.: 12.01.10
Число обращений: 0
Клепиков Юрий НиколаевичШварц Евгений ВладимировичЛитвинова Рената МуратовнаКармалита Светлана ИгоревнаСаморядов Алексей АлексеевичГерман Алексей (Младший)
|
