В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Мнение человека из поколения циничных романтиков Назад
Мнение человека из поколения циничных романтиков
Федор Павлов-Андреевич - журналист, телеведущий, продюсер и режиссер. На телевидении он начал работать, когда ему было 13 лет. Сейчас ему почти 30. Сегодня он является главным редактором молодежного журнала "Молоток" и президентом PR-агентства "Face fashion". Как театральный режиссер несколько лет назад поставил в Москве спектакль "Бифем" по пьесе своей мамы Людмилы Петрушевской.

-Федор, вы поставили пьесу "Бифем", которую написала ваша мама, Людмила Петрушевская. Такое семейное творчество встречается нечасто. Почему вы обратились именно к ее пьесе?

- Я с трех лет ставил спектакли. Вешал занавес в квартире и звонил в дверной звонок три раза. В 6 лет я уже и афиши клеил - дома и на лестнице. Я всегда был одержим режиссурой - это такая паранойя. "Бифем" - пьеса, которую я даже не то что чувствовал, а просто нутром чуял! Я абсолютно мамин сын, и у меня внутри текут те же реки. Поэтому ее пьеса была мне так нужна, чтобы прийти в режиссуру, которая была моим главным делом в детстве. Когда меня спрашивали, кем я хочу быть, я всегда отвечал: "Режиссером и проводником поезда". Наполовину исполнилось.

- Какие пьесы шли в вашем детском театре?

- Драматургия была либо моя собственная, либо мамина. Начинал я с кукольных спектаклей, поэтому мама не только писала для меня пьесы, но и шила кукол. А когда мне было 8 лет, мы с моей подругой Аней Булгаковой пришли в ЦДЛ и сказали бабушкам вахтершам: "Здравствуйте, мы дети писателей, у нас тут свой детский театр, и мы хотим показывать здесь свои спектакли". Нас почему-то прогнали.

- А какое-то название у вашего домашнего театра было?

- Да. Он назывался театром имени Шарля Перро, и мама написала штук пять пьес для нас. Кстати, команда, которая тогда у меня собралась, работает со мной до сих пор. Мы сейчас делаем журналы для тинейджеров. У нас свой издательский дом "Молоток", нас это дико увлекает.

Что касается "Бифема", то к писателю Петрушевской я отношусь очень взыскательно - я очень строгий читатель. И всегда сильно ее критикую, у меня к ней постоянно много вопросов, я даже иногда с ней ругаюсь на почве того, что она пишет. Мы тут писали вместе сценарий для кино и чуть друг друга не съели. Но я остаюсь большим фэном драматургии Людмилы Петрушевской. Еще я дико люблю Хармса. Когда мне было 15, я в своей школе поставил "Елизавету Бам". Вообще так как я всегда был выпендрежником, меня не очень воспринимали ровесники. Я был как бы в стороне, сам по себе. Меня многие из моей среды не любили, что, на мой взгляд, продолжается до сих пор и чему я даже рад. Когда тебя не любят - появляется желание сражаться. Делать все вопреки, а не благодаря. И вот вопреки театральной традиции, которая была у нас в знаменитой 67-й школе, я поставил Хармса. Кончилось все тем, что этот спектакль посмотрел Владимир Иосифович Глоцер, главный хармсовед и хранитель его наследия, единственный в этой стране человек, поехавший в Венесуэлу к вдове Хармса, потрясающей Марине Дурново.

- И что вам сказал Глоцер?

- Что ему понравилось и что это круче всего, что он видел из Хармса в театре. В общем, теперь я собираюсь ставить Хармса по-взрослому. Елизавету Бам у меня сыграет один очень известный молодой актер. Играть будем на крыше одного известного дома.

- Предлагаю вернуться к пьесе Людмилы Петрушевской "Бифем". Для тех, кто не знаком с содержанием: по трагической причине дочь героини в буквальном смысле теряет голову. И, чтобы сохранить ей жизнь, мать решается на пересадку головы дочери на собственное плечо.

- Меня в интервью все время спрашивают: "Вы поставили спектакль про мать и дочь, а может быть, это отчасти спектакль про мать и сына"? А может, и нет! Не нужно ничего объяснять.

- Вы не возражаете, если мы будем говорить не только о вас, но и о вашей маме?

- Возражаю. Петрушевская не дает интервью, и хитрая уловка - заставить меня это делать за нее. Другой вопрос, что я горжусь своей мамой. Мои ровесники плоховато знают Петрушевскую как писателя и драматурга, они скорее слышали, как она рэпует.

- А кто сейчас знает режиссера Анатолия Васильева, который между тем входит в пятерку лучших театральных режиссеров мира?

- С Васильевым иначе и быть не должно. Его должны знать десять-двадцать театральных маньяков. Он же великий! Великие в театре должны жить в монастыре, иначе - вы знаете, какой бывает театр у тех, кто направо-налево дает интервью (вот, например, я). Иначе он будет всего лишь популярным человеком. То же касается и кино. Меня, например, раздражает, что такое огромное количество людей посмотрели фильм "Амели". Ведь большая часть из смотревших попала совсем в другую дверь. Они стали считывать смысл, сравнивать, сопоставлять, как в математике, - и фильм исчез, распался, рассыпался. Счастье, что мои остальные любимые фильмы мало кто теперь видел. Ну там "Маму Рому" Пазолини с богиней Анной Маньяни. Или "Слово" Дрейера. Или черно-белого Фассбиндера.

- До "Бифема" вы что-то делали в профессиональном театре?

- Да. Мой учитель Паша Каплевич вовлек меня в одну сильную историю - он позвал меня к Жолдаку играть Треплева в спектакле "Опыт: Чайка". Я, конечно, актер еще тот. Вот только режиссер на меня пока не нашелся. В общем, я там и Жолдаку стал указывать, и остальным актерам - Юле Рутберг, Саше Балуеву, Маше Мироновой - потрясающим, исключительным людям и артистам. Перед премьерой, в общем, я оттуда свалил. Репетировал, да. Потом даже однажды сыграл в этом, моем таком любимом теперь, спектакле - уже не Треплева, а Шамраева. Треплева там играет большой актер Саша Усов. Но было это один раз, и хотя Дима Харатьян мне усиленно подсказывал текст (я ввелся день в день), это было трудно.

Уже тогда я с соратниками занимался продюсированием и пиаром, чем занимаюсь и теперь. Но я думаю, что рано или поздно мой полный уход в театр и кино случится. Надо только подождать. Короче говоря, когда мне стукнуло 25 лет, я украл у мамы пьесу.

- И что было потом?

- Потом я увидел актера Филиппа Григоряна с голой головой, игравшего небольшую роль в мирзоевском "Сирано" в Театре Вахтангова, и невероятную девушку-василиска Таню Ипатову, которая тогда, бросив театр и пение, мыла посуду в клубе "Пропаганда". И мы с ними ночами, запершись в актовом зале одной дружественной музыкальной школы, репетировали.

- Людмила Стефановна заметила пропажу?

- Нет. Она даже не догадывалась, что я хочу "Бифем" ставить. Причем, как теперь понятно, я ужасно обошелся с пьесой - сократил ее буквально наполовину.

- Не боялись маминого гнева?

- Я страшно боялся, но не отступал. В этот же момент я взялся вести довольно трэшевую программу на телевидении, которая называлась "Цена успеха", где моей соведущей была Людмила Нарусова. Зарплату я откладывал. И набрал ровно ту сумму, которая была необходима для постановки спектакля. Тут наше ток-шоу накрылось, и я выпустил наконец спектакль. Работать ко мне приехали даже две англичанки - художница и хореограф. На художнице я потом еще и женился.

- Интересно, а маме вы заплатили за пьесу? К тому же ведь она еще и пела в вашем спектакле!

- Это наша коммерческая тайна. Кстати, песню для "Бифема", суперхит сороковых годов, маминого младенчества, она записала дома на самый обычный магнитофон. Только не спрашивайте, зачем я включил в спектакль именно мамино пение - не знаю. Так было надо. В одной моей любимой детской книжке ко всем странным моментам есть примечание: "Спроси у мамы, она знает". Вот и вы тоже у мамы спросите.

- Какова была ваша реакция на плоды собственного труда?

- Когда я увидел первых плачущих людей - я понял, что это мне награда за мучения.

- А на премьеру вы маму позвали?

- На один из первых прогонов. Я ей позвонил: "Мам, ты знаешь, через три дня будет премьера "Бифема". Она замолчала минут на пять. Потом пришла смотреть спектакль. Это был самый страшный для меня прогон. Но после спектакля мама сказала: "Да". Ни слова больше. А мама - очень жестокий критик, особенно по отношению ко мне.

- Есть мнение, что семья должна защищать "своих" от "чужих". Критики хватает везде, а тепла - так мало. Поэтому к близким людям надо быть более снисходительными.

- Нет, не так. Самое отвратительное - это родители, которые сладко поют про своих детей. Не поймите превратно - любить своих детей надо. Но самое ужасное - акты публичной любви по отношению к собственным детям. Это невыносимо.

- Какое время, с вашей точки зрения, самое плодотворное для искусства: ХХ век или, может быть, ХVI?

Нет ничего лучше для искусства, чем времена деспотии, политического и идеологического террора. Художник должен сидеть в тюрьме. Он должен часто голодать, работать дворником. Должен страдать, и только тогда он сможет быть собой, вот так я по правде думаю. А когда художник живет в Барвихе, еженедельно меняет жене шубы и недоволен одним из двух своих водителей, то этот человек имеет слабый шанс сказать то, что он на самом деле думает. Потому что он скорее всего уже и не думает вовсе. Он деньги зарабатывает.

- Вы считаете, что на искусстве нельзя зарабатывать деньги?

- Можно. Но редкий человек удерживается на грани между деньгами и бездной, где водятся прекрасные духи, откуда берется все нужное для реального искусства. Обычно он туда либо рушится - и тогда он гений, но нищий. Либо остается стоять - и только осторожно туда заглядывает, чего-то ожидая. А ждать-то нечего - деньги победили, свободен, можно домой.

- Наше время располагает к тому, чтобы падать в бездну?

- Нет. Наше время мажорное, буржуазное. Мы давно пережили время ожесточенных эстетических дискуссий. Сейчас время сплетен. Время гламура. А гламур с его сплетнями - это убийство и отрава для тех, кто может и умеет. Ну для всех, кроме Пруста. Да, нужен Марсель Пруст, который бы вдруг появился и правильно все описал, любя и зная. И болея - он же ведь какой был несчастный, всегда болел, писал практически из воспоминаний, не видя и давно уже не нюхая. А на наши окрестности очень даже стоит посмотреть другими глазами и понять, что Ксюша Собчак - это та же прустианская Одетта. Никак, правда, не найдется тот, кто бы это понял и уж тем более написал. Поляна великих вещей теперь пуста.

- Вы не предполагаете туда зайти?

- О чем вы! Мне бы хоть в лес ненадолго.

- Как бы вы назвали свое поколение?

- Сегодня время циничных романтиков... Я думаю, что все "девяностники" и "двухтысячники" - это как бы нулевщики. Перед нами все обнулилось и началось заново. Правда, все возвращается на круги своя: объявились те же партийные и комсомольские функционеры, их не успели даже забыть - они опять во главе угла. Мягко, но верно всплывают черты того, что проходили мои родители. Не знаю, дойдет ли дело до обысков и допросов (я это кое-как младенчески помню - как родители, например, книги во дворе ночью закапывали).

- Вы адекватны сегодняшнему дню?

- К сожалению, да. Был бы неадекватен - был бы более свободен. И не занимался бы кучей дел, которые отвлекают от главного - от театра с кино. Думаю, года через три я смогу освободиться. Посмотрим.

- Вы предпочитаете быть модным? Или чем-то вроде Васильева и вашей мамы?

- Я уверен на триста процентов: быть непризнанным для художника куда полезнее, чем быть таким знаменитым, как, например, Кирилл Серебренников. С этим же так трудно жить!

- А как вы относитесь к людям? Как Байрон - ненавидите каждого и любите человечество в целом?

- Люди - это изначально погибшие существа.

- Все?

- Все.

- Как вы думаете, человек должен делать лишь то, что он хочет, или он должен считаться с мнением окружающих?

- Это личное дело человека. Я уверен, что Хармс, мой бешеный кумир, делал то, что хотел. Но не обольщался. Потому что, как только ты посмотришь в зеркало, чтобы довольно себе улыбнуться, на этом всё кончится. Всё! И придется привыкать быть бездарем. Талант дается с самого начала, но отбирается-то в любой момент.

- Чем вы занимаетесь сейчас?

- Кроме моих театральных и киноисторий (не буду пока подробно рассказывать) я как продюсер вместе со своей командой делаю торжества по поводу 200-летия Музеев Кремля. На первом событии говорил речь Путин. Впереди еще почти год. За который, я уверен, у меня лично произойдет много всего хорошего.

www.ng.ru/saturday

Док. 569522
Перв. публик.: 18.06.07
Последн. ред.: 18.06.09
Число обращений: 0

  • Путин Владимир Владимирович
  • Петрушевская Людмила Стефановна
  • Павлов-Андреевич Федор Борисович

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``