|
|
Наум Клейман: Меня не перестает удивлять, что к нам пришла молодежь
Назад
|
Наум Клейман: Меня не перестает удивлять, что к нам пришла молодежь
|
"Музей Кино" - уникальный московский кинотеатр, в котором ежедневно в четырех залах демонстрируют классику отечественного и мирового кино. Уже пятнадцать лет здесь показывают редкие фильмы, ретроспективы отдельных режиссеров и кинематографа разных стран. Музей работает не только как кинозал, но и как собственно музей - владеет редкими фондами, в которые входят предметы из кинематографического быта, бутафория и костюмы, оставшиеся со съемок киношедевров, документы и собственно киноленты. В отдельный фонд пора было бы собирать те письма, которые в Музей Кино присылают известные режиссеры, актеры, историки и остальные деятели кино - в защиту Музея: угроза выселения из-за конфликта вокруг помещений Киноцентра висит над ним постоянно. Об экономике музея, коммерческих возможностях классического кино и его аудитории, Валерий Золотухин распросил директора Музея Кино Наума Клеймана.
Наум Клейман обводит в графе вторника "Третий удар" режиссера Игоря Савченко, фильм 1948 года, и стрелкой уверенно указывает ему новое место - вечер среды. За секунду он успевает подумать о хронометраже, других фильмах программы этого дня, общей композиции панорамы. То, как он составляет программу, вполне достойно камеры братьев Васильевых, снявших однажды стратегические "картофельные" расклады Чапаева.
Вы еще не видели "Третьего удара"? Потрясающее кино, просто удивительное. Батальные сцены там невероятные, сняты посильнее, чем в голливудском кино. Фильм "подрезали" уже в хрущевское время, но мы покажем оригинальную версию. Главную роль исполнил режиссер Алексей Дикий, он сыграл Сталина. Представьте, сам только что вернулся в Москву из лагерей, отсидел больше пяти лет, и ему предлагают играть Сталина. Так вот, они вместе с Савченко придумали потрясающую вещь - вождь в картине появляется в основном в профиль, абсолютный полководец Юлий Цезарь получается. Как будто между небом и землей замер. Никакого грузинского акцента нет - он разговаривает на идеально правильном русским языке. И реальный Сталин, посмотрев фильм, был счастлив - в "Третьем ударе" он увидел себя именно таким, каким мечтал быть. "Удар" пойдет в программе фильмов к годовщине войны, которая у нас будет сделана так, - покажем ленты о полководцах вместе с лентами о простых солдатах. И будет возможность их сравнить.
Я стал нечаянным свидетелем того, как вы составляете программу. Расскажите поподробнее, чем вы руководствуетесь, формируя репертуар?
Понимаете, выбор мог бы быть гораздо шире, если бы у нас были средства заказывать и оплачивать права на картины. С одной стороны, мы часто ограничены тем, что нам привозят посольства. Но мы просеиваем и фильмы из проката, чтобы некоторые из них показать у нас. Например, новый фильм Кар-Вая "2046" показать просто необходимо, - и он у нас в программе. Однако в России нет другого учреждения, в котором показали бы фильм "Фронт" братьев Васильевых. Не великий, может быть, фильм, но в нем снялись просто замечательные актеры - Свердлин, Блинов, Чирков. А как можно привлечь зрителя? Мы ставим его в нужный контекст и объясняем, почему Васильевы в "Чапаеве" попали в точку и почему не угадали во "Фронте", сделав ставку на изображение генералов. Правильный контекст - тот, в котором не проклинается прошлое, хотя идеология сталинизма безусловно сказалась на многих фильмах из военной ретроспективы. Но мы не можем придавать анафеме собственных родителей, поскольку, кто вам сказал, что наши дети не скажут того же и про нас? И вдруг становится очевидным, что мы и есть звено, которое не дает распадаться цепи, и нужным представляется все, - в том числе, то классическое кино, которое мы показываем.
Посещаемость Музея подтверждает вашу правоту?
Я не могу сказать, что экономика Музея Кино уж так успешна. Мы не используем целый ряд механизмов, с помощью которых увеличивают аудиторию, у нас нет хорошего менеджмента и рекламных возможностей. Но с другой стороны, мы обслуживаем 200 000 зрителей в год и обеспечиваем 40-45 % собственного бюджета, хотя обычный музей не обязан себя обслуживать более чем на 15%. Я понимаю, что успех Музея Кино основан на двух вещах. Во-первых, мы знаем, что публика не дура. Огромное значение имеет честь фирмы; зрители Музея знают, что мы их не обманем; они придут, посмотрят и потом придут снова. А экономическое объяснение заключается в том, что прибыль от проданных дешевых билетов в некоторых случаях оказывается больше, нежели от дорогих. У нас билет стоит всего лишь 50 рублей, а не 250 рублей, но у нас может собраться 200 человек в зале на старом фильме, а в другие залы могут прийти лишь 20, чтобы посмотреть новый.
С кем налажены партнерские отношения у Музея кино?
За нас несут довольно большие расходы наши партнеры - посольства, предоставляющие картины. Я же понимаю, сколько платят японцы за права, за титры и перевод, за копию фильма, который будет показан у нас. Мы бы в жизни этого не подняли. Почему это важно для них? Это та экономическая составляющая государственной политики Японии, которая формирует имидж страны. Ведь почему Америка так вступается за свои фильмы, всегда отбивает попытки тех же французов ввести квоты на голливудское кино? Да потому что им важно сохранить миф об Америке, потому что под его влиянием люди покупают американские продукты как самые лучшие, хотя, между нами говоря, они далеко не всегда такими являются. Французам на разговоры о квотах отвечают: "Мы будем меньше покупать вашего вина". И привет всей либеральной конкуренции.
Какие мотивы поддержки кинематографа, кроме чисто идеологических, существуют у государства?
Когда в стране правильная экономика, предполагается, что так называемые "некоммерческие" организации повышают эффективность экономической системы. Мы с этим столкнулись неожиданно, потому что помогли "раскрутить" несколько фильмов, которые не хотели брать российские прокатчики. Поначалу они не знали Такеши Китано, режиссеров "Догмы", Ханеке, и считали, что на их фильмы никто не пойдет. Но когда мы показали их в "Музее кино", публика не просто пошла, а повалила на них. И на нас буквально навалились дистрибьюторы и стали требовать, чтобы мы показывали эти фильмы, причем на некоммерческой основе, чтобы потом издавать их на кассетах и DVD. А вот другой пример. В городе Калькутте, в Индии, стоял дом советской культуры. Наши ленивые советские культуртрегеры в 70-е годы не очень заботились о том, чтобы показывать там отечественное кино. Дом стоял практически пустой, и на него обратили внимание венгры. Ничего не объяснив нашим дорогим советским функционерам, под предлогом дружеских отношений между странами социалистического блока, они начали показывать в этом доме венгерское кино. Постепенно зал стали заполнять студенты, молодежь, тут же о венгерском кино начали писать в газетах, и ими сильно заинтересовались прокатчики. Зрители толком не понимали, где находится эта Венгрия, но венгерское кино они узнали, поскольку оно пробилось и в прокат и на телевидение. Вот два примера того, как некоммерческая организация косвенно определяет экономический рост. Важно, что организация от этого не стала коммерческой, она сыграла важную роль медиатора, подталкивателя.
Как складываются отношения у некоммерческого кино, будь то классические или авторские ленты, с чисто развлекательным жанром?
В разных странах по-разному. Американцы не имеют второго круга проката в том виде, как он сложился у европейцев с их региональным прокатом, принадлежащим, например, муниципалитетам. В Европе с тридцатых годов осталась традиция киноклубов, в которых показывают арт-кино. Зато у американцев есть университетские кампусы, которые замечательно дополняют общую картину, создаваемую Голливудом. В них показывают то, что мы никогда не увидим здесь - независимое кино, которое делают в Нью-Йорке, Чикаго и других городах. Оно не попадет в широкий прокат, но в университете его покажут. Важно это потому, что в итоге именно это сформирует интеллигенцию. Студенты превратятся в физиков, химиков, пойдут преподавать - но их личность в большой степени будет сформирована этими университетскими просмотрами.
Правильно построенная экономическая система дает возможность использовать не только механизмы прямого дохода, но и косвенно формирует то гражданское общество, в котором не выветривается понятие морального долга, ответственности личности, нравственности. Обратите внимание, что чистый entertainment перестает в какой-то момент развлекать, он надоедает. Голливуд в этом смысле умело действует за счет вариаций, а европейцы, да и те же японцы, не так строят - их программа продвижения отечественного арт-кино почти дидактична. Потому что есть ясная цель - ряд вещей, которые заведомо не являются рыночным продуктом, необходимо вывести на коммерческий уровень. Часть населения, которая голодна при обилии entertainment`а, насыщается благодаря этому. Но ведь таким образом формируется уровень, к которому будет стремиться коммерческое кино. Без этой планки его качество было бы заметно ниже.
По сути Вы говорите о механизмах экономики культуры, искусства?
Экономика искусства - это вещь, которую мы пока не осознали как многоэтажную. Мы считаем так, что есть только один закон непосредственной выгоды - и ему только нужно следовать. Дополнительных законов много - и они не всегда противоречат друг другу, но часто и поддерживают. Когда мы начинаем играть в одну дуду, то все провисает. Но если мы учитываем многосоставность общества, то тогда экономика становится эффективной.
Судя по тому, что вы рассказывали про "Третий удар", это кино может быть необыкновенно интересным для самого разного зрителя - профессионального историка, поклонника военного кино, да и просто для людей, любопытных от природы.
Ну конечно! Мы убеждали компании выпускать отечественные фильмы на кассетах, составляли даже списки из предлагаемых фильмов. В начале они нас не слушали и выпускали коммерческие боевики. Как только они начали выпускать классику, кассеты начали расхватывать как горячие пирожки. Ко мне пришел редактор одной из компаний и рассказал, что "Иван Грозный" Эйзенштейна исчез сразу же после того, как его выпустили. Выпустите всего Барнета - его тоже раскупят, потому что классика экономически выгоднее, чем любой бестселлер сегодня.
Чем это объяснить?
Классика отечественного кино нужна каждой школе, каждой библиотеке. Обратите внимание, что практически в каждом доме есть томик Пушкина или сборник рассказов Бунина. И это вопрос самоуважения - человек должен раз в жизни взять в руки "Дон Кихота" Сервантеса, хотя бы раз посмотреть постановку Шекспира на сцене. Погружаясь в проблемы классики, понимаешь рано или поздно, что это про тебя написано. Есть одно неотъемлемое качество классики, которое играет очень важную психологическую роль и благодаря которому, я уверен, Эйзенштейна или, скажем, Тарковского обязательно расхватают. Я называю это гармонизирующим началом произведения искусства. Когда вы едите фрукты, вы, как правило, не думаете о том, что употребляете витамины. Когда люди сталкиваются с теми же фильмами Барнета или Эйзенштейна, и эти произведения трогают зрителей, в человека возвращается гармония, хотя он даже может этого не понимать и не осознавать. Это происходит не на уровне сюжета, а на уровне структуры произведения искусства. Это формирует личность и одновременно окупается экономически.
Для моих однокурсников, историков кино и театроведов, да и для большинства друзей, далеко не всегда объединенных университетским кругом, Музей Кино стал одним из главных мест, где собирались чуть ли не каждый вечер. Даже не зная программы, приходили уверенными, что что-нибудь стоящее точно покажут. Интересно услышать, какой предстает аудитория Музея в ваших глазах?
Один чиновник однажды сказал мне: "Ваш Музей для кучки эстетов". И на работу в тот день я пришел весь белый от гнева. Посмотрите на глаза, на лица этой кучки эстетов. Ведь экономический эффект возникает не от того, что сам продукт вернул тебе 200%, но совсем с другой стороны - от того, что молодой человек, походивший пять лет в Музей, как Звягинцев, делает потом картину "Возвращение". "Ах, - замечает прокатчик на Западе, - у них подъем". И покупает в итоге наше кино.
Относительно аудитории Музея одна константа не перестает меня удивлять - что к нам пришла молодежь. Я вам отрою секрет, что когда мы затевались, то ждали, что на наши программы придут бывшие киноклубовцы, мои сверстники, которые некогда рвались на закрытые просмотры и ужасно хотели видеть то, что им не показывали в Доме кино. Они так и не пришли, а вместо них прибежали лопоухие ребята, лет по 17-18. И за два месяца мы сориентировались, что аудитория вообще-то собирается совсем не та, на которую мы рассчитывали, а потому не стоит им сейчас показывать "У стен Малапаги", а вместо этого надо показать, с одной стороны, Бастера Китона, с другой, Льва Кулешова. И когда мы увидели, что эти ребята обхохотались на "Необычайных приключениях Мистере Весте в стране большевиков", стало ясно, что мы не ошиблись. С тех пор аудитория по возрасту осталась той же - в основном, это молодежь примерно от 18 до 28 лет. Еще одна интересная особенность заключается в том, что раньше ходили в основном на иностранные фильмы, зато теперь все больше народу собирается на наше кино. И дело совсем не в патриотическом воспитании, а в том, что люди вообще к прошлому стали относиться спокойнее, без особой истерики и остервенения.
Что сейчас происходит с Музеем Кино? Давно известно об имущественном споре, но лишь недавно подтвердилось, что вас все-таки выселяют. Чем это грозит закончиться?
Я сейчас не хочу вдаваться в детали, но нас выживают. Даже если бы этого не было, мы уже дошли до той стадии, когда в этих помещениях нам стало тесно. Безумно неудобен зал на пятом этаже - об этом говорят и сами зрители. Карен Шахназаров протягивает нам руку и предоставляет 883 кв. метра на Мосфильме, где мы планируем разместить наши фонды, однако нам предстоит сделать ремонт, привести оборудование, установить сигнализации. То есть переезд может начаться не раньше июля. Вывести фонд - это для нас пока самое главное. Наши надежды найти хотя бы два зала вне Киноцентра, где мы сейчас располагаемся, не оправдались, поскольку все они так или иначе уже используются. Мультиплексы пока не заинтересованы в том, чтобы пускать нас, несмотря на то, что сами стоят полупустыми. Относительно залов, в которых мы продолжим какое-то время показывать кино, могу сказать, что министерство культуры согласилось оплачивать нашу аренду Киноцентру. Важно, чтобы публика продолжала сюда ходить хотя бы то время, пока не будет построено новое здание для Музея.
Когда это произойдет?
Вопрос о начале строительства сейчас должен решиться. Если Киноцентр будет настаивать на том, чтобы мы выехали, то придется прервать на какое-то время работу. Но ведь как интересно получается, - приходят люди и предлагают совместные проекты, кафе ОГИ предлагает поделить помещение возле фабрики Красный Октябрь, чтобы в одном зале было кафе, а в другом - показывали кино. Конечно, если Музей "пойдет в народ", как гора к Магомету, то это намного сложнее в техническом плане, но худший вариант, если мы вообще прервем работу. Однако я остаюсь абсолютно уверен, - проект Музея Кино коммерчески перспективен, если будет выполнен на нужном техническом уровне. Если музей будет работать на полную мощность, мы можем обновить коммерческую ценность старого кино, давая возможность раскрутить ту же коллекцию картин Мосфильма, или студии Горького. Может быть, это и наивно, но я до сих пор надеюсь на правительственные структуры, которые все-таки должны понять, что мы не какие-то заезжие клоуны.
В завершении, вопрос о митинге, который прошел в защиту Музея летом прошлого года. Помог ли митинг "отбить" культурный феномен от тех, кто заинтересован в его фактическом уничтожении, или он оказался бесполезен, а надо было действовать иначе?
Конечно, митинг сработал. На тот момент - да. Его все заметили, - и Никита Сергеевич Михалков явно с неудовольствием его вспоминал. Был неожиданный резонанс. Ведь ясно, что это не какая-то мощная политическая демонстрация, но митинг неожиданно заставил откликнуться родителей, которые были удивлены, что их дети, частые посетители Музея, но не склонные к участию в общественных выступлениях, пошли нас защищать. Для меня важно то, что западные классики - Бернардо Бертолуччи, Аньес Варда - и наши студенты - оказались не разными стихиями, а единым фронтом, в котором понятие солидарности не стало пустым.
24 марта 2005
www.polit.ru
Док. 578776
Перв. публик.: 24.03.05
Последн. ред.: 04.08.09
Число обращений: 0
Клейман Наум Ихильевич
|
|
|
|
|
