Н.Гоголь "Записки сумасшедшего". Режиссер Моника Добровлянска. Театр-студия киноактера.
Матвей ДЫМКО
Что хотели? Русская литература дала миру историю "маленького человека", которая вновь и вновь воплощается в самых актуальных историях, сюжетах и лицах. Вот и мелкий чиновник, титулярный советник Аксентий Иванович Поприщин, сошедший с ума по причине полной беспросветности своего существования, оказался очень близок по духу типичному русскоязычному эмигранту. Что подтвердила режиссер Моника Добровлянска (знакомая нам по участию в прошлогоднем проекте "Театр Оn-line"), перенеся действие этой классической "истории болезни" в современный Берлин. Целью, по словам Моники, было выделить в неизменно актуальной теме иностранцев в Германии проблему мучительной самоидентификации в "сдвинутой" реальности. ("Может быть, я сам не знаю, кто я таков", - заявляет Поприщин.)
Спектакля не было бы без яркого таланта Анатолия Кота. И без знания актером немецкой речи - двуязычие персонажа становится одним из ключевых образов и выразительных средств моноспектакля.
Что получилось? Именно двуязычие делает таким сложным его восприятие. Насколько напряженно белорусский зрительный зал воспринимал немецкоязычную часть (снабженную русскими субтитрами на экране), настолько легко и непринужденно (наконец-то узнав и текст, и исполнителя) смеялся и внимательно сопереживал части русскоязычной. Делать спектакль на нескольких языках (даже в наш век доморощенных полиглотов) - идти на не всегда оправданный риск. Языковые и культурные барьеры, возникающие по ходу действа, зритель может не преодолеть или, находясь в постоянной переводческой лихорадке, потерять линию сюжета. Все это, безусловно, ослабляет восприятие других художественных элементов.
А таковых, когда на сцене Анатолий Кот, всегда в избытке. Палитра его выразительных средств позволяет в равной степени убедительно сыграть и "нуль и больше ничего" Аксентия Поприщина, и Фердинанда, непризнанного испанского короля. Первый удивительно жалок и своей фигурой, и заискивающей интонацией, просто смешон в своих амбициях. Второй же внушает невольное уважение: тверд, решителен, самоуверен. Сойти с ума, чтобы "стать человеком"? Кот создает яркий, контрастный образ персонажа, разлад которого с внешним миром приводит к распаду мира внутреннего.
Перенести берлинский спектакль в Минск не удалось без оформительских потерь. Потерялись многие сценографические изыски оригинальной берлинской постановки (хотя бы луч, который падает из приоткрытой двери, по которому Поприщин вступает в спектакль и по которому он из него исходит. В Минске все было куда более прозаично). Но даже без адекватного оформления спектакль получился зрелищным.
Есть ли изюминка? Органичными вкраплениями в спектакль ("воспоминаниями Поприщина", по определению Анатолия Кота) стали видеовпечатления Моники Добровлянски от поездки в Москву. Белорусский зритель с трудом воспринимает непривычный (но вполне естественный для европейского театра) синтез театра и видео. Тем не менее Поприщин, напряженно всматривающийся в собственный безумный лик на большом экране, оставляет сильное впечатление. И это - бесспорный вызов белорусским режиссерам, не всегда изобретательным в подборе сценических средств.
Для кого это все? Белорусский зритель незаслуженно обделен возможностью часто видеть на сцене отечественных артистов уровня Анатолия Кота. А видеть и знать о нем стоило бы каждому, кто интересуется отечественным театром (пусть и не являясь при этом выпускником германского факультета иняза). Для этого стоило бы лучше адаптировать материал спектакля под белорусского зрителя. Но возможностей мало. "Записки" последний раз исполнялись за рубежом полгода назад, репетиции единственного минского спектакля прошли только в день показа. Будет ли продолжение, пока неизвестно. Анатолий Кот назвал Поприщина своим любимейшим персонажем. Однако у большинства поклонников артиста увидеть его в этой замечательно шизофреничной "экспортной" роли возможности, судя по всему, не будет. А жаль.
