Юлия Высоцкая: `Я была счастлива в военном городке`Назад
Юлия Высоцкая: `Я была счастлива в военном городке`
На российские экраны выходит "Солдатский Декамерон" Андрея Прошкина: веселые солдатские байки как репетиция смерти.
Муж чудит, жена прозябает
Драматург Геннадий Островский точен в описании солдатского быта, сам служил в войсках ПВО. Снимали в воинской части Киржача, выбранной из сорока других за сохранение реликвий советского времени. Лоскутное одеяло фильма сшито из несокрушимого солдатского эпоса. Перетекающие друг в друга байки про несуразные армейские будни, по сути, есть развернутый пролог к финалу.
С первым снегом все герои фильма - салаги-первогодки и курсанты, контуженные Афганом сержанты и развязные дембеля - уезжают на войну. Ту самую "новогоднюю" операцию в Грозном, с которой никто не вернется...
На фоне полуфабрикатных российских фильмов последнего времени "Солдатский Декамерон" смотрится вполне законченным сочинением - с крепкими актерскими работами, подробным бытом, ярко прописанными характерами.
Рядом с военными - главные жертвы гарнизонных городков, женщины. Профессионально несостоявшиеся, недолюбленные, сдыхающие от скуки. Вера Юлии Высоцкой - жена трижды разжалованного старлея Пантелеева. Полусумасшедший старлей переодевается по ночам привидением и пугает солдат, подмигивая им красными лампочками: мол, рано списываете, есть еще порох в пороховницах. Пока муж чудит, жена сутками прозябает в одиночестве. Шьет себе необыкновенные наряды, в которых некуда выйти. А сохнущему по Вере дембелю достается награда - снять на поляроид первую красавицу гарнизона в выходном платье. С вырезом. В финале припорошенные снегом солдаты будут передавать из рук в руки ее фотографию. В том самом нарядном платье. Словно она уезжает с ними на войну.
Юлия Высоцкая, актриса Театра на Малой Бронной. Супруга режиссера Андрея Михалкова-Кончаловского. Окончила актерский факультет Белорусской академии искусств и London Academy of Music and Arts. Работала в Белорусском национальном театре им. Янки Купалы, играла главные роли в спектаклях "Оглянись во гневе", "Безымянная звезда", "Лысая певица". С начала 90-х снимается в кино ("Пойти и не вернуться", "Игра воображения", "Дом дураков", "Лев зимой", "Солдатский Декамерон" и др.). Ведет телепередачу "Едим дома" (НТВ). В издательстве "Эксмо" выходит первая книга цикла "Едим дома. Кулинарные рецепты от Юлии Высоцкой".
Экрану на протекцию наплевать
Про Юлию Высоцкую первым делом говорят: жена Андрона Кончаловского, русско-голливудского режиссера. Но экрану на протекции и семейственность наплевать. Беспомощность, как и талант, крупным зерном проступит хоть в цветном, хоть в черно-белом изображении. В "Доме дураков" ее роль юродивой Жанны еще не лишена ученичества и некоторых пережимов, тем не менее удивляет храбростью и временами точным попаданием в "дурной" образ. Теперь в "...Декамероне" совсем другая, можно сказать, мягко характерная роль вдовушки при живом муже. Совсем другая Высоцкая, способная к правдивому существованию в трудном рисунке экзальтированного несчастья.
- В Минске, в Театре Янки Купалы вы играли роли героинь в "Оглянись во гневе", "Безымянной звезде" и даже в "Лысой певице" Ионеско. Вы когда-нибудь задумывались о своем актерском амплуа?
- Думаю, амплуа определяют режиссеры и критики. Меня пока ведет то, что Толстой называл энергией заблуждения. Почему-то кажется: могу играть все, хотя, конечно же, это не так.
- Обычно ваши героини - беззащитные, страдательные, как в "...Декамероне".
- Когда мы с Андрюшей Прошкиным только начинали работать, я волновалась. Кинопроба не самая приятная вещь. Что-то он себе придумал, хотел посмотреть, могу ли соответствовать. Но я-то сочинила совсем другой характер. В результате все-таки получилась его версия. Хотелось сыграть резче. Ведь я сама до 16 лет жила в военных городках, видела женщин, у которых много любви, не нужной никому. А когда еще Бог детей не дал... В фильме эта линия смягчена. С другой стороны, есть общая картина, которую режиссер составляет из образов, актерских решений. Ему виднее.
К своему желанию надрыва отношусь осторожно. Русские артисты известны тем, что любят развернуть меха эмоций до предела... Это не всегда здорово.
Главное - не плакать, а сдержаться
- Во "Льве зимой" вы снимались на одной площадке с американцами. Чем отличается их школа от русской?
- Наблюдая, как работают голливудские актеры, научилась ценить чувство меры в нашей профессии. Работа Глен Клоуз, которая из дубля в дубль может, не делая чрезвычайно новых импровизаций, оставаться сильной, наполненной, напряженной. Знать точно, чего хочет, не теряя этого ощущения ни на миг.
- Наши актеры отличаются тем, что предлагают режиссеру на дублях совершенно новые, неожиданные решения...
- Уникальность русской актерской природы - в изобретательности. Страшен перебор. Если режиссер неточно знает, чего хочет, важно иметь собственный внутренний компас, который выведет.
- Работа в Америке - еще один трудный экзамен, добавивший уверенности в собственных силах или сомнений?
- Принесший уверенность в том, что могу играть по-английски без акцента. Я очень волновалась, поэтому горжусь, что озвучивала себя сама. Но даже просто быть на "одной доске" с такой великой актрисой, как Глен Клоуз, - фантастическая школа. Мощная, глубокая актриса.
Я слышала, как одна молодая актриса спрашивает актрису в возрасте: "Боже мой, вы так плакали, так плакали... Как этого добиться?" "Милая, самое трудное - сдержаться". С возрастом женский эмоциональный аппарат становится более подвижным. А тут железный контроль.
Решающее слово - за Андреем Сергеевичем
- Мне кажется, вам нравится сам процесс учебы. После Белорусской академии искусств и главных ролей в театре вы продолжили учебу в Лондонской академии музыки и драматического искусства. Но ведь в кино вы снимаетесь уже с начала 90-х, когда появились драма "Пойти и не вернуться" и комедия "Игра воображения".
- Фильм Князева - напряженная минималистская экранизации повести Василя Быкова. Всего два актера. Не знаю, почему режиссер предпочел меня. Казалось, я ему не очень-то и нравилась... Вообще наша профессия - не точная наука, которую можно "выучить". Боюсь состояния, когда неинтересно.
- Вы снимаетесь редко. Мало предложений? Строгий муж не разрешает?
- Интересных предложений в самом деле крайне мало. После фильма Прошкина "Игры мотыльков" у меня не было сомнений, хочу ли я у него сниматься. Пошла бы и на крохотную роль. Подобного уровня предложений нет. Вячеслав Криштофович, автор "Ребра Адама", - тончайший режиссер. Звал меня весной сниматься. Я не могла по своему графику. И то, что он дождался меня, - дорого. Так редко случается "счастье работы". "Жизнь слишком коротка, чтобы страдать на работе", - говорит мой муж. До предложений чистого ширпотреба стараюсь не опускаться.
- Насколько мнение Андрея Сергеевича решающее в момент выбора роли?
- Очень значимо. Если скажет: "Тебе не стоит этого делать", скорее всего, откажусь. Дело не в самостоятельности решения. Он большой мастер, проживший жизнь в искусстве, много сделавший. Я в сравнении с ним не то что из пеленок, может, из утробы еще не вышла...
- Про компромиссы. Двое детей, киносъемки, театр. Телевизионная программа "Едим дома" - в еженедельной сетке. Как планируете время, тратите силы, эмоции?
- Есть вещи, которые необходимо делать несмотря ни на что. Проект "Едим дома" должен регулярно сниматься. Хочешь не хочешь, болеют дети - снимаюсь. В этом смысле жестокая профессия. В Белоруссии знала актрису, у которой в середине второго акта спектакля трамвай сбил ребенка. Она доигрывала, зная об этом. Оправданно ли это, не знаю, но это так. Что же касается выбора, на первом месте у меня семья: муж, дети. Но пока есть силы, нужно делать как можно больше интересных вещей. Особенно в нашей профессии, недолговечной для женщины.
Чтобы играть несчастье, надо быть счастливым
- Ваши театральные работы вызвали неоднозначную реакцию критики...
- И Нина Заречная на сцене Театра им. Моссовета, и мисс Жюли в Театре на Малой Бронной - роли трудные, пьют много крови.
- Вам не мешает личное благополучие, когда предстоит прожить сломанную драматическую судьбу?
- Мне думается, человек должен быть счастливым, чтобы играть несчастье. Какие-то беды, неудачи лично мне мешают. Хотя в результате, наверное, все это как-то перерабатывается, впечатывается в глаза - единственную видимую часть мозга. Известно: как бы женщина хорошо ни выглядела, глаза все равно расскажут, сколько ей лет, сколько пережито, скольких мужчин она любила...
- Примерно как кольца на дереве...
- Для того чтобы погружаться на сцене в роль, мне не нужен допинг внешних раздражителей и горестей. Для этого достаточно владеть профессией.
- Как вспоминается жизнь в военном городке? Мрак?
- Что вы, в детстве мы так счастливы, что способны многого не замечать. Когда рядом мама... Она могла разбудить в пять утра: "Лелик, посмотри, какой восход". Горы под облака, окрашенные немыслимым цветом. Летом все увито виноградом (отчим служил в Армении). У меня не было переходного возраста.
Я как-то вдруг сразу поняла, насколько жизнь вокруг сложна. Насколько несчастливы люди вокруг. Особенно женщины, и моя мама тоже. Поэтому вся проблемная энергия взросления была направлена на сострадание, помощь окружающим. Что потом, видимо, и переработалось в те самые "круги деревянные" в глазах. Что, не видно?
