В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Интервью израильской газете `Окна` (май 2008) Назад
Интервью израильской газете `Окна` (май 2008)
1.    Расскажите, пожалуйста, о себе поподробнее - как вы вышли на тропу творчества?

На литературную стезю я ступил, когда мне было уже за тридцать. Я преподавал в институте, защитил докторскую, но почему-то вдруг решил писать пьесы. Трудно сказать, почему... "Когда потребует поэта к священной жертве Аполлон", то сопротивляться бесполезно. Приходится брать приравненное к штыку перо и выходить на тропу войны - войны с цензурой. Чтобы в институте, где я преподавал, не было лишних разговоров, я изменил свою фамилию на Красногоров и написал сначала одну пьесу, потом другую, потом третью... Все они лежали в столе в силу запрета цензуры и по другим причинам. Но спустя 8 лет первая пьеса - "Настоящий мужчина" - все-таки была поставлена в Ленинграде и выдержала более 500 представлений. За ней последовали постановка моей самой репертуарной пьесы "Кто-то должен уйти", а потом и других пьес. Иногда я слышал, как у нас в институте хвалят пьесы какого-то Красногорова, и мне, как лягушке-путешественнице из сказки Андерсена хотелось крикнуть "Это я!", но я мужественно молчал. Потом все же тайное стало явным.

Спустя 10 лет я стал одним из самых репертуарных драматургов Ленинграда (мои пьесы шли там в семи театрах) и страны. Потом мои связи с российскими театрами прервались на 15 лет. За это время я не написал ни одной пьесы. И лишь сравнительно недавно решил вернуться к этой профессии.

Мои внешние успехи в советский период драматургии были бы значительно больше, если бы не ужасающий гнет цензуры. Первые мои пьесы были были резко сатирические и они запрещались годами, многие вообще не вышли на сцену (например, пьеса о знаменитом деле Бейлиса). Была запрещена постановка моих пьес в Москве.

Позже меня стали больше интересовать "вечные" темы: любовь, одиночество, проблемы семьи и брака. Но и тут чуткая цензура, не терпевшая никакого неблагополучия, ни общественного, ни личного, стала усматривать в моих пьесах "мелкотемье" и пессимизм. Читателям и публике кажется, что они знают, что такое советская цензура, но на самом деле никто не имеет ясного представления, чем она была в действительности. Думают, что она запрещала только нечто политическое, тогда как она душила почти все, кроме славословия власти. Я приведу просто несколько смешных примеров из личной практики.

На телевидении меня как-то попросили написать несколько песенок для детской постановки немецкой сказки "Карлик-Нос", причем темы были определены режиссером: песня о добре, песенка поварят и пр. И вот, в "Песне о добре" цензура обнаруживает примерно такой крамольный текст:

"В жизни так уж бывает,
Нас порой ожидает
То обман, то жестокость, коварство и зло,
Но всегда побеждает, но всегда побеждает, но всегда побеждает
Добро!"

Цензор в бешенстве: убрать "зло" и прочее! В нашей жезни нет зла! Оставить только добро!

Еще опаснее показалась "Песенка поварят", которую исполняли с пляской на репетиции пятилетние дети в белых поварских колпаках:

"Мы повара искусные,
Готовим блюда вкусные,
Мясные и капустные,
Из масла и муки."

Цензор потребовал вычеркнуть упоминание о масле, мясе и муке - это, оказывается, может вызвать опасные аллюзии в период дефицита. Троекратное утверждение победы добра над злом его не убедило.

Да что там Красногоров! Драматурги и более маститые, чем он, подвергались цензуре. Например, драматург Брежнев. Все театры страны единодушно поставили инсценировку по его книге "Возрождение", где речь шла о героическом восстановлении разрухи на Украине после войны. Идет репетиция. Актер с чувством произносит: "Времена были трудные. Не было самых необходимых вещей: сыра, масла. Не было даже чая." Цензор кричит: "Стоп!" Репетиция останавливается. Проблема непроста. С одной стороны, пропускать такой текст нельзя: ведь в магазинах снова нет ни масла, ни чая. С другой стороны, цензурировать самого Брежнева тоже неловко. Что делать? Находится соломоново решение. Цензор узнает, что теперь устойчиво имеется в магазинах. Выясняется, что вермишель и селедка. Репетиция возобновляется. Актер с чувством произносит: "Времена были трудные. Не было простых вещей: вермишели, селедки..."

Я по-своему отомстил цензорам, написав очень основательную книгу об истории русской и советской цензуры. Сначала она распространялась в самиздате, много позднее, уже после перестройки, выдержки из нее были опубликованы.

Сейчас трудно отделаться от ощущения, что цензура в России снова шаг за шагом набирает силу.

2.    Как живется-выживается драматургу в нынешнее время?

Драматургу всегда живется нелегко. Чтобы ставиться, нельзя отрываться от театральной среды. В России за 15 лет изменилась жизнь, изменились театры, стали другими зрители. Пришли новое поколение драматургов, режиссеров и актеров, которые не знают моих пьес. (Как сказало в Библии, "И встал новый фараон, который не помнил Иосифа"). Пришлось начать все сначала. Ситуация в российской театральной среде непростая. Ставят практически только классику и пошловатые зарубежные комедии. Со сцены нередко слышится нецензурная лексика - это считается особым шиком и новшеством. Режиссеры с презрением относятся к тексту. Многие мои коллеги оставили драматургию и перешли на прозу или переквалицировались в управдомы и посоветовали мне сделать то же самое. Я не прислушался. Войти в этот новый мир было нелегко, но кое-что уже сделано. За последние 2-3 года состоялось около 50 постановок моих пьес. Всего же за мою драматургическую карьеру более двух десятков моих пьес поставлены на разных языках более чем в 200 театрах России, стран СНГ, Польши, Болгарии, Румынии, Германии, Черногории, Чехии, Словакии, США, Австралии, Индии. Мне довелось работать с такими режиссерами и артистами, как Георгий Товстоногов, Лев Додин, Роман Виктюк, Лариса Малеванная, Дмитрий Назаров, Сергей Дрейден, Илья Олейников, Семен Фурман, Нина Усатова, Ирина Селезнева и многими другими замечательными творцами. И хотя сочинение пьес никогда не было моим основным занятием, можно сказать, что моя судьба как драматурга сложилась счастливо.

3. Совсем недавно вы были, скажем так, крупным чиновником - заместителем мэра Хайфы. Каково это, человеку пера и театра - и вдруг туда, в шестерни бюрократии? Если наклонить судьбу сослагательно - взялись бы опять?

Я был не чиновник, а избранный депутат. Это не одно и то же. Писатель вполне может быть общественным деятелем. Совмещение "земной" и творческой профессий - не такое уж редкое дело. Еще Пушкин писал (имея в виду своего дядю-поэта):

"Неужто верных муз любовник
Не может нежный быть певец
И вместе - гвардии полковник?"

Помимо прочего, я еще и доктор технических наук в области химической технологии и до сих не оставляю эту профессию, консультируя иногда те или иные фирмы. Мне принадлежат нескольких книг по специальности и свыше ста публикаций в научных журналах России, США, Германии, Англии. Поэтому меня обычно не забывают спросить в интервью и в частных беседах, "как это вы совмещаете профессии химика, политика и драматурга?" Совмещаю.

Бородин был химик и композитор, знаменитый немецкий художник Возрождения Лукас Кранах - блистательным живописцем и мэром города Виттенберга, Вацлав Гевел - президентом Чехии и драматургом.

Это сочетание разнородных профессий иногда приводит к забавным инцидентам. Например, будучи в Ташкенте, я посетил известный театр "Ильхом", где меня представили публике. После спектакля ко мне подошел зритель со странным выражением лица.
- Простите, разве вы - драматург Красногоров?
- Да, а что?
- Вы знаете, это просто чудо... Я как-то был в составе одной делегации в Израиле, и у нас была встреча с известным политиком, заместителем мэра Хайфы Валентином Файнбергом. Так верите или нет, он - точная копия вас. Та же внешность, тот же голос, та же легкая небрежность в одежде. А раньше я думал, что истории про двойников бывают только в кино...
И он ушел с тем же до крайности озадаченным лицом человека, увидевшего чудо.

4. Кто были ваши творческие учителя (если были), кто влиял на ваш слог?
Учителей у меня не было. Я пришел в литературу от сохи. Но я с юности любил читать драмы и перечитал всю классику, от Эсхила до Островского. У них, видимо, я и научился. Классик же - этот такой драматург, который создает свой театр и свой мир, не похожий на других.

5. Я с удовольствием читал вашу пьесу "Давай займемся сексом!", опубликованную в журнале "22" (я вообще пьесы люблю читать, а не смотреть - мне кажется, Булгаков, Бернард Шоу - замечательная проза). А какова ее сценическая судьба: она ставится, играется, идет?

Пьеса успешно ставится на разных языках в России, Украине, Черногории, Румынии, Болгарии, Австралии, Индии... Кроме того, она переведена на турецкий, хорватский и польский, но пока еще в этих странах не поставлена. Люди театра исключительно высоко оценивают эту пьесу, но среди тех, кто ее не читал и спектаклей по ней не смотрел, "Давай займемся сексом!" имеет популярность скорее благодаря скандальному названию, чем ее художественным достоинствам, что меня огорчает.

6. Ваши пьесы, знаю, вдохновляют Романа Виктюка. Как работается вам с мэтром?
Роман - замечательный режиссер и обаятельный человек. Мы поддерживаем сейчас с ним контакты по поводу постановки моей новой пьесы.

7. Немного о ваших литературно-драматических вкусах: что вам ближе - разумная говорящая коробочка Булгакова или носорожий хаос Ионеско? Кто вообще нравится из ныне живущих пишущих?

Более всего я люблю классику - от античности до авторов ХХ века, которых я читаю и перечитываю на разных европейских языках. С ныне живущими я знаком гораздо меньше, за исключением своих друзей - Александра Галина, Людмилы Разумовской, Семена Злотникова. Мои любимые драматурги - Шекспир, Расин и Гоголь. Боюсь, однако, что я сумел немного перенять у этих авторов. Пишу по-своему. Люблю комедию с легким налетом абсурда и гротеска. Впрочем, я писал и драмы, и трагедии.

8. Горьковский герой-босяк так вводил понятие пьесы: "Написал человек книгу - бумага и на ней точечки разные. Смотрит в нее человек глазами и говорит разные слова". У вас вначале - слово, замысел, послание, благая весть?

Все это происходит по-разному, но обычная схема такова. Сначала возникает замысел, поначалу не совсем внятный. ("И даль свободного романа я сквозь магический кристал еще неясно различал"). Потом на его основе начинаешь формировать сюжет, подбирать нужных персонажей, определять жанр и колорит пьесы.

Потом строишь довольно жесткий план. Это самая трудная часть работы над пьесой.

Все это происходит на ходу, где-нибудь в автобусе, или ночью во время бессонницы. До письма еще дело не дошло. Я не начинаю писать, пока ясно не представлю себе, чем пьеса начнется и кончится. Но вот, подготовка завершена, "и руки тянутся к перу, перо к бумаге", приходит нечто вроде вдохновения, и я начинаю писать. На само написание пьесы уходит обычно не более двух недель.

9. Мир - театр, люди - актеры, как расхоже утверждал великий Потрясающий Копьем. Беккет, Метерлинк и прочие карабасы-барабасы модернизма склонялись к тому, что мир-то - кукольный (Метерлинк вообще свои пьесы предназначал для кукольного театра, а Беккет ставил их в таком месте, что русскому человеку сразу все понятно - три нити, три нити, три нити!). Как вам кажется, сочинительство, чужие голоса, озвучиваемые вами - это ваш тяжкий труд или вдохновенная диктовка сверху?

Мои персонажи - не куклы. У них есть своя воля и свое, порой непредсказуемое для меня поведение. А сочинительство - тяжкий труд, хотя со стороны он выглядит быстрым и легким. Проблема не в том, что не знаешь, что писать, а в том, чтобы из тысячи возможных реплик персонажа надо выбрать одну единственно верную.


12. К вам обращаются еще не оперившиеся авторы пьес? Какой бы совет, обретя уже опыт, вы дали бы начинающему существу?

Будущие Чеховы и Островские ко мне иногда обращаются. Драматургия - очень трудный род литературы, намного труднее прозы, хотя всем кажется, что писать драмы проще - она ведь состоит из одного лишь диалога. Я бы посоветовал начинающим драматургам вообще не писать пьес. Есть профессии более выгодные. Но если уж они не могут удержаться от драмосложения, я рекомендую им (а также всем читателям этого интервью) прочитать мою книгу "Четыре стены и одна страсть", как раз посвященную сущности драмы. Товстоногов, написавший к ней предисловие, считал ее лучшей книгой о драме, которую ему довелось прочитать.

13. И напоследок, естественно, - ваши творческие планы (Чарлз Буковски отвечал: "Вырастить коноплю до неба"). Не собираетесь обратиться к прозе, написать традиционный (или новый) роман?

Сначала о прозе. Я ею никогда не увлекался, хотя мною кое-что написано в этом жанре: две научно-художественных книги ("Юстус Либих" и "Подражающие молниям"; последняя, судя по Интернету, вызывает неослабевающий интерес), фантастические рассказы, абсурдисткая повесть "Туалет жены доцента" (журнал "22"), биографическая повесть об Альфреде Нобеле, книга о цензуре.

Пушкин признался, что "лета к суровой прозе клонят", меня же лета по-прежнему клонят к драматургии. У меня есть замыслы новых пьес, киносценария, статей о драме и театре. Но, прежде чем продолжить, я хочу рассказать одну притчу.
Я люблю посещать одну керамическую мастерскую и любоваться в ней кувшинами, тарелками и вазами. Однако, сколько раз я там ни был, я никогда не видел, чтобы там лепили и обжигали изделия. Когда я спросил об этом хозяина, он ответил. "Раз в год нам привозят свежую глину, после чего дней десять мы изготовляем из нее горшки и прочее. Все остальное время мы их продаем. Запомни: сделать всегда легче, чем продать."

Поэтому мое время и мои планы связаны не только с созданием, но и с продвижением пьес. В ближайшие месяцы будут поставлены мои пьесы в Ставрополе, Караганде, Кишиневе, Орле, на Украине, в Болгарии и Австралии (кстати сказать, зарубежные театры, так же как и в последнее время российские, находят мои пьесы по моим сайтам в Интернете). А в следующем сезоне созреют и другие плоды.
А в заключение я хочу пожелать читателям "Окон" и всем нам мира, спокойствия и счастья. Это главное, чего мы все хотим.

Док. 597417
Перв. публик.: 06.05.08
Последн. ред.: 06.10.09
Число обращений: 0

  • Малеванная Лариса Ивановна
  • Усатова Нина Николаевна
  • Фурман Семен Александрович
  • Виктюк Роман Григорьевич
  • Додин Лев Абрамович
  • Дрейден Сергей Симонович
  • Назаров Дмитрий Юрьевич
  • Товстоногов Георгий Александрович
  • Красногоров Валентин Самуилович

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``