Бытует мнение, что музейные работники - самые консервативные люди, органически не переносящие шума, непорядка и каких бы то ни было перемен. Мне тоже так казалось до той поры, пока я не стала лично общаться с хранителями нашей истории. Оказалось, что жизнь у них бьет ключом, едва ли не как у банкиров и бизнесменов: музеи постоянно открываются, закрываются, реорганизуются и входят в новые стадии существования. О том, как живет крупнейший музей нашей области, рассказывает сегодняшняя гостья нашей рубрики - директор Самарского областного историко-краеведческого музея имени П.В. Алабина кандидат исторических наук Людмила Кузнецова.
- Людмила Валентиновна, расскажите, пожалуйста, как вы стали директором музея?
- Я стала директором в 1993 году, в момент большой реорганизации, когда краеведческий музей и самарский филиал центрального музея Ленина объединили в историко-краеведческий музей имени П.В. Алабина. С моей стороны это был весьма рискованный шаг, поскольку до того момента я имела опыт менеджерской работы только в плане организации археологических экспедиций (я по образованию археолог) и всего год проработала заместителем директора музея по науке. К тому же реорганизация пришлась на переходный период для всей страны, а потому проходила очень болезненно, все было ново и непонятно. Первые несколько лет было очень тяжело. Для меня это была великолепная школа менеджера, потому что приходилось принимать решения буквально на ходу, не было ни времени на обдумывание, ни возможности поехать куда-нибудь поучиться. Тем не менее мы достойно перенесли все трудности и теперь являемся самым крупным музеем в области, включающим в себя основное здание на улице Ленинской, особняк Курлиной, два филиала музея Ленина и музей Фрунзе.
- Какова сегодня концепция музея им. Алабина?
- Мы видим свою цель в том, чтобы привлекать в музей разные целевые группы. Сейчас, в условиях рынка, у жителей нашего города есть много возможностей интересно провести свое свободное время, каждый волен выбирать, посетить ему музей или отдохнуть в каком-нибудь клубе. Поэтому становится очевидно, что музей не может существовать в прежнем виде, только как приложение к урокам и лекциям учащихся, все больше возрастает досуговая функция музея. Причем свою долю досуга в нем должен получить каждый член семьи - как ребенок, познающий мир, так и родители, которые привели его в музей. Поэтому мы сейчас приходим к тому, что в музее должно быть место, где можно выпить чашечку кофе, почитать какую-то литературу, приобрести сувенир.
Музей должен стать максимально удобным и максимально востребованным, и для этого потребовалось перестроить некоторые направления нашей деятельности. Если раньше мы занимались только сохранностью и демонстрацией музейных экспонатов, то сегодня появилась необходимость развивать направление внешней коммуникации, а также маркетинговое и информационно-издательское направления.
- В свете всего сказанного, расскажите, пожалуйста, о каком-нибудь новом интересном проекте.
- У нас есть очень интересный проект, связанный с развитием особняка Курлиной. Этот небольшой особняк строился для проживания одной семьи, поэтому сегодня в этом музее достаточно тесно, и его габариты не позволяют, например, открыть буфет или еще как-то расширить возможности дополнительного досуга. Поэтому мы хотим часть двора, очень деликатно по отношению к памятнику архитектуры, перекрыть и сделать там фойе, соединив основное здание с надворными постройками. Вход сделать через фойе, перенести в эти здания гардероб, туалеты, кафе, убрать из особняка все, что не касается архитектуры, и максимально восстановить в нем обстановку той эпохи. А ту часть, которая вынесена за пределы музея, использовать в вечернее время как какой-нибудь клуб, к примеру - бардовской песни. В дневное время там мог бы работать детский клуб по специальной программе, а родители тем временем имели бы возможность посидеть в кафе, послушать музыку, посмотреть фильм.
Кстати, подобный опыт уже существует, музей Пушкина в Москве подобный проект давно осуществил. Они сделали фойе, соединившее дом с надворными постройками, и музей получил второе дыхание. Теперь Михаил Швыдкой проводит там свои "культурные революции".
- Подобная реконструкция не повредила памятнику архитектуры?
- С одной стороны, есть памятник архитектуры, который желательно бы оставить в покое. С другой - загружая его несвойственными ему коммуникациями, мы его, наоборот, в какой-то степени разрушаем: дом строился для маленькой семьи, а мы туда водим потоки людей. Если же эти потоки сконцентрировать на подходе к дому, ему это пойдет только на пользу.
- Сейчас стоит вопрос о том, чтобы "удревнить" Самару, пересмотреть год ее основания. Как вы к этому относитесь?
- Меня это очень радует. Во-первых, не может не радовать интерес людей к своему городу, желание познать его историю. Во-вторых, если будет признано 650-летие Самары, многие исторические события предстанут перед нами в совершенно ином свете. Это прекрасный толчок к тому, чтобы познавать свою историю, которую мы пока еще знаем далеко не всю.
Вообще на территории нашего города, если быть точнее - то в Овраге Подпольщиков, в 20-х годах прошлого столетия найдены очень древние следы деятельности человека, стоянки охотников на мамонтов, относящиеся к ледниковому периоду. Скоро в Овраге Подпольщиков планируется застройка следующей очереди набережной и жилых домов, и до того момента нам необходимо провести археологические раскопки, исследовать и поточнее датировать это место. Если мы сейчас не проведем исследование и позволим растоптать бульдозерами этот ценный материал, мы совершим преступление перед историей. Тогда ни у нас, ни у наших потомков скорее всего больше никогда не будет возможности установить дату первого поселения людей на территории нашего города. Поэтому хотелось бы обратиться к строительным компаниям, которые будут застраивать Овраг Подпольщиков, с просьбой пойти нам навстречу и не допустить этой роковой ошибки.
- Ваш музей работает во многих направлениях, какое из них вам наиболее близко?
- Не могу выделить ни одного. Каждое направление развивается, мы придумываем и осуществляем что-то новое и интересное, и я горжусь то одним, то другим. Мы, например, проводим интереснейший фестиваль "Битва Тимура с Тохтамышем" - мероприятие общероссийского значения. Сейчас готовим детскую площадку, на которой малышей в игровой форме будем готовить к восприятию музея. Параллельно вместе с Виктором Пилявским, известным самарским фотографом, чью фотовыставку под открытым небом не так давно можно было видеть на площади Куйбышева, готовим комплекс по Самарской Луке. Я смотрю на сделанные им фотографии и думаю, какое это счастье, что мы живем в таком прекрасном месте! Нигде больше на Волге нет гор. А у нас есть Жигули, со своей неповторимой природой, своей историей, своими легендами. И как замечательно, что есть Виктор Пилявский, который может показать нам эту красоту с высоты птичьего полета.
Проектов у нас очень много, и какой ни возьми, все необычайно интересные, поэтому выделить что-то одно никак не возможно.
- Как вы относитесь к историческим неточностям, которые нередко имеют место в современных фильмах и книгах?
- Неточности имеют место не только в фильмах и книгах, но и в газетных статьях, и в телерепортажах. Общаясь с журналистами, мы стараемся свести их к минимуму, но они все равно бывают. Поэтому я к ним уже привыкла и воспринимаю их просто как данность, иногда с юмором.
Вообще, даже в научные работы, которые очень старательно пишутся и помногу раз выверяются, закрадываются какие-то неточности. Наверное, это черта нашего времени - торопливость. Жизнь сегодня настолько динамична, события развиваются настолько быстро, что годами писать один научный труд, тщательно его вычитывая, как это было еще 20 лет назад, сегодня уже невозможно.
- Можно ли из современных исторических сериалов почерпнуть какие-то интересные сведения?
- Большинство современных фильмов и сериалов, в которых действие происходит во времена далекие, сильно американизированы. Я не люблю исторические американские фильмы, потому что они, как правило, весьма далеки от исторической правды и максимально приближены к тому, что хочет увидеть зритель: положительный герой, отрицательный герой, любовь, хэппи-энд. То же самое сейчас происходит и с большинством наших фильмов. Их надо воспринимать как беллетристику, почерпнуть же из них какие-то ценные сведения об эпохе или исторических деятелях практически невозможно.
В то же время у нас сейчас снимаются великолепные и, самое главное, правдивые сериалы о Второй мировой войне. События тех лет подаются без всякой лакировки, совершенно в ином ракурсе, чем в фильмах, снятых в советские времена. В сегодняшних фильмах о войне более жизненные характеры, более правдивые отношения между людьми. Мы смотрим их и понимаем, что награда далеко не всегда находила героя, и за героизм иногда приходилось платить очень дорого, причем не врагам, а нашим военачальникам. И далеко не всегда отношения между людьми укладывались в рамки военного устава, а наши военачальники - это тоже живые люди, имеющие свои субъективные взгляды, совершающие ошибки, не всегда правильно оценивающие ситуацию и людей. Фильмы советских времен воспитывали патриотизм в соответствии с общей государственной политикой и были призваны вселять определенный оптимизм: ура, мы победили! Сегодня, по прошествии лет, мы гораздо острее можем почувствовать, какой ценой далась эта победа.
Кто-то из ученых сказал, что Россия - страна с непредсказуемым прошлым. Очень тонко подмечено. Если уйти от существующей долгие годы идеологии и посмотреть на нашу историю иначе, многие вещи предстанут перед нами совершенно в ином свете. Вообще, каждая эпоха, каждая политическая власть стараются переписать историю под себя, так было всегда.
- Именно в России?
- Не только. Полной свободы и открытости нет нигде, даже в Америке. Общественная мораль всегда подчинена определенным государственным интересам, а значит, не обо всем можно писать и говорить, не любую мысль развивать. Другой вопрос, что в России слишком часто наблюдаются политические катаклизмы. Сначала Октябрьская революция стерла все, что было до нее, затем также резко рухнула советская идеология. В той же Америке таких резких поворотов не было, там власть воспитывает общество в одном выбранном направлении, поэтому американцам проще разобраться в своей истории, чем нам.
- Как же нам понять непредсказуемое прошлое своей страны?
- Утешает тот факт, что сегодня доступна вся литература. То есть можно читать Виктора Суворова, воспоминания Жукова, можно читать все, сравнивать и делать собственные выводы. С другой стороны, сейчас разрешено писать всем, все, и пишут, причем не всегда что-то полезное, не всегда основанное на реальных фактах. Неспециалисту порой бывает сложно разобраться в этом потоке информации, но в любом случае это гораздо лучше, чем иметь об истории однобокое представление, и само по себе наличие свободомыслия не может не радовать.
- Как вы относитесь к современной литературе?
- Мне кажется, что в ней слишком много мусора. Я в этом вижу некоторую "идеологию навыворот", когда головы забиваются какой-то шелухой. Сегодня низкосортные детективы и любовные романы гораздо более востребованы, нежели классические произведения. И меня это удивляет, я не понимаю, почему, имея возможность знакомиться с лучшими образцами отечественной и зарубежной классики, люди отдают предпочтение литературе далеко не самого высокого качества.
Светлана Келасьева
www.nrn.ru
06.03.2006
Док. 602563
Перв. публик.: 06.03.06
Последн. ред.: 27.10.09
Число обращений: 0
Кузнецова Людмила Валентиновна
|
