Драматург Алексей Казанцев: `Для меня отсутствие интриг было вопросом чести`Назад
Драматург Алексей Казанцев: `Для меня отсутствие интриг было вопросом чести`
В среду на Пятницком кладбище Москвы похоронили Алексея Казанцева. Он принадлежал к так называемой "новой волне" драматургии, накатившей на отечественную сцену в конце семидесятых. Петрушевская, Славкин, Рощин - в этой плеяде Казанцев отличался особой мягкостью интонации.
Он был лириком, прекрасно знавшим законы сцены. Но главный его талант состоял в умении открывать и пестовать чужой талант. Известный и востребованный автор (его пьеса "Старый дом" шла по всей стране), он в конце 90-х вместе с Михаилом Рощиным создал в Москве независимый театр, ставший главным и долгое время единственным оплотом молодой режиссуры и новой драмы. Именно здесь, в Центре драматургии и режиссуры, появились знаковые спектакли последних лет - "Пластилин" Кирилла Серебренникова, "Shopping&Fucking" Ольги Субботиной, "Облом-off" Михаила Угарова. Именно Казанцев, энтузиаст и фанатик своего дела, дал новому поколению театральной России "путевку в жизнь". О том, как возникло его совершенно уникальное для России театральное начинание, Алексей Казанцев в одном из последних своих интервью рассказал обозревателю "Известий" Марине Давыдовой.
вопрос: Почему вы решили создать свой театр именно в 90-е годы?
ответ: То, что я видел в 90-е, представлялось мне разрушением всех жизненно важных структур страны - науки, военной промышленности, образования. И в театре было то же самое. Полный распад. Когда я отдавал в театр свои собственные пьесы, меня худруки спрашивали: а ты можешь назвать кого-нибудь из молодых, кто бы это поставил? И мне некого было назвать. Вообще. Я стал вдруг ясно понимать, что целое поколение у нас просто вымыто. Для себя я назвал это демократическим застоем. И тогда мы - Михаил Рощин и я - решили создать структуру, альтернативную государственному театру. Свободное пространство. В прежней модели молодой человек должен был приходить в налаженный театр с определенной труппой и работать с теми артистами, с которыми ему порой не очень-то хотелось работать. В гостеатре ведь - как в армии. Я - народный артист, а ты - салага. Там дедовщина, тут дедовщина. Неизбежные конфликты с главрежем. Бесконечные, совершенно предсказуемые интриги. Я сам столько всего натерпелся в гостеатрах, что для меня отсутствие у нас интриг и обычной театральной гадости было вопросом чести.
в: И где же в 1998 году можно было взять деньги на свой театр?
о: Нигде. Это были мои личные деньги и личные деньги режиссеров, ставящих спектакли. На каком-то этапе нам помогали Гете-институт, Британский совет. Но в основном мы жили в долг. Мне приходилось занимать по 300, по 700 долларов. Потом отдавать. Кроме того, были замечательные люди - Олег Меньшиков, Константин Райкин, Геворг Нерсисян, которые просто давали нам деньги в тяжелые минуты безвозмездно.
в: Но послушайте, вы же возникли в год дефолта. Тогда все разорились...
о: Ага. Здорово, да? Все вокруг говорят: денег нет, мы разорены. А я думаю: о, раз дефолт - надо создавать свое дело. А к тому же 98-й год - это очень хороший год в истории русской культуры. 100 лет назад открылся Художественный театр. Немирович-Данченко верил в приметы, притом необычайно верил. Он даже к гадалке ездил постоянно. Я в меньшей степени этому подвержен...
в: И все-таки в итоге "дедушки", то есть люди, получившие театральные вотчины еще в советские времена, затерли своих "детей", но "внукам" дали высказаться.
о: Дали, но не сразу. Это сейчас стало модным приглашать молодых режиссеров. Ставить молодых драматургов. Это сейчас на Кирилла Серебренникова нельзя попасть, а первое время на его "Пластилин" попадали совершенно спокойно. И кроме нескольких разгромных статей, ничего не было. Только где-то в третьем сезоне вдруг произошел перелом. Наши спектакли начали получать премии, их стали приглашать за рубеж.
в: Но это, собственно, означает, что вы можете считать свою миссию выполненной. Поколение вошло в жизнь. Идея Центра себя исчерпала...
о: А следующее поколение? Ведь по сути ничего не изменилось. Чтобы завоевать имя - надо поставить в московском театре, а чтобы поставить в московском театре - надо иметь имя. Это замкнутый круг. Ко мне приходит огромное количество людей, и как понять, кто из них действительно чего-то стоит? Я думаю так: на месяц дается площадка, через месяц - покажи, что получилось. У меня знаете какое первое было название для театра? "Проходной двор"! Я столько раз слышал: театр - это вам не проходной двор. А я вот как раз хочу сделать ПРОХОДНОЙ. Никому вход не заказан. Приходите - пробуйте.
