Россихин Юрий Алексеевич (1940-1993), геолог. Окончил Томский ин-т (1963). Лаборант-коллектор Печорской, гл. геолог Усинской экспедиций, нач. геолотдела Ухтинского управления (до 1975). Гл. геолог по нефти и газу (до 1984), генеральный директор Архангельскгеологии. Организатор масштабных геологоразведочных работ в Ненецком округе; один из создателей первого, совместного с фирмой "Коноко", нефтяного промысла <Полярное сияние> (1992). Кандидат экономических наук, автор патента по способу разработки месторождений алмазов. Награды: "Заслуженный геолог СССР" (1980), "Первооткрыватель месторождения" (1986), орден "Знак Почета" (1986), "Отличник разведки недр" (1988), "Почетный разведчик недр" (1990). Похоронен в Архангельске. Его именем названо крупное месторождение нефти в Ненецком округе.
Он сделать многое успел
Великий русский писатель-патриот Николай Гоголь давно и навечно сказал, как в камне вырубил: <Если вы действительно полюбите Россию, вы будете рваться служить ей>. Это о таких россиянах, каким был Юрий Алексеевич Россихин.
Работая корреспондентом областной газеты, ненецкого окружного радио, я хорошо знал его. И ни разу не удалось мне взять у него интервью, сделать снимок. Не любил он нашего брата, журналиста, не стремился к общению с прессой. Но когда почувствовал ее роль, значение и силу, то сам взялся за перо и показал себя достойным полемистом. Выступая в 1990 году в качестве кандидата в народные депутаты Архангельского областного Совета, он не льстил <электорату>. Призывая заниматься экономикой, а не критиканством и поиском черных пятен; утверждая, что демократия без экономики - это демагогия, он проиграл те выборы, но не изменил себе.
Всю стену его кабинета занимала геологическая карта. Необозримое пространство от дельты Печоры до Полярного Урала было разрисовано причудливыми узорами и линиями с набором самых разных геометрических фигур, нитями нефтепроводов, пунктирами зимников, стрелами авиатрасс. А между ними и пересекая их, тянулись цепочки темных и светлых овалов, означавших нефтяные и газовые месторождения. Они напоминали длинные аргиши оленеводов на просторах Большеземельской тундры, хвосты которых терялись в таежных лесах Республики Коми, а головы уткнулись в берега моря Баренца. Перед глазами была вся история геологоразведки в Ненецком округе - на севере Тимано-Печорской нефтегазоносной провинции.
- Информация, обычная информация, - буднично говорил он мне. Но я видел, как эта карта пробуждает в нем пласты памяти, как оживают спрессованные годами мучительные раздумья и яростные споры, обидные промахи и правота жестких решений, досада неудач и счастье открытий, когда фонтанами - и нефть, и радость:
Не кабинет - штаб геологоразведки. И <генерал> Россихин, как называли его геологи между собой, продолжал:
- Ведь только на континенте открыто более 70 месторождений нефти и газа. Работы на море подтвердили высокую нефтегазоносность шельфа Ледовитого океана. Убежден: прилегающий к Архангельской области шельф Карского и Баренцева морей станет большой ареной - нет, не битв! - ареной развития нефтедобычи в двадцать первом веке. Прибавим к этому уже разведанный крупнейший Североонежский бокситовый район и первую в Европе алмазоносную провинцию с уникальным месторождением имени Ломоносова, плюс проявления меди, никеля, флюоритов на Новой Земле - и мы получим в итоге крупнейшую Баренцево-Тимано-Печорскую суперпровинцию.
Все это Юрий Россихин убежденно и аргументировано излагал в статьях, в диссертации и памятной записке Президенту России, в докладе, с которым он выступал в Норвегии.
<Освободите от таможенной пошлины на экспорт заполярной нефти! Помогите законами совместным, предприятиям! Дайте добро работам на шельфе и строительству морских нефтяных терминалов!> - предлагал, просил, требовал Россихин, обращаясь к правительству. Не ради красного словца или своих амбиций обращался он то к Ельцину и Черномырдину, то к скандинавским и другим западным партнерам, настойчиво прокладывая пути к ускорению добычи разведанных богатств, к возвращению тех миллиардов, которые государство, отрывая от народа, десятилетиями и без отдачи бросало в геологоразведку.
Не дождавшись выхода Коминефти в Заполярье, он решил начать переговоры с западными нефтяными фирмами, которые владели не только средствами, но и современными экологически чистыми технологиями. Непросто и нелегко шел этот процесс. Улыбчивые встречи, осторожные переговоры, протоколы о намерениях: Но первые взаимные визиты растопили лед недоверия, усилив интерес друг к другу. Разработанный проект проходит экологическую экспертизу, договор торжественно подписывается, и вот уже компания <Полярное сияние> - первое совместное предприятие Архангельскгеологии и <Коноко> завершает строительство промысла на Ардалинском месторождении в ненецкой тундре.
Тогда же был подписан второй договор - на разработку нефтяных месторождений в районе Хыльчую - проект <Северные территории>. Подошли к завершению переговоры о подписании крупнейшего контракта с фирмой <Тексако>. Уже восемь международных и две российские компании выразили готовность участвовать в реализации этого проекта. Мировая нефтяная компания <Эксон>, проявляя глубокий интерес к перспективным территориям Ненецкого округа, инвестировала бурение и исследование глубокой скважины N30 Северо-Хоседаюская. Первые инвестиции, первые долларовые оплаты геофизических и других работ помогли Архангельскгеологии не только держаться наплаву, но и плыть, пусть медленно, но намеченным курсом - в рынок. А вскоре на запах нефти, на блеск алмазов потянулись и другие западные фирмы и компании. Казалось, наступил звездный час для Архангельскгеологии и ее генерального директора.
Но не зря говорят: нефтяной бизнес - страшный бизнес. По напряжению переговоров, по тяжести ответственности за принятое решение и опасности допустить ошибку; наконец, по преодолению сопротивления могучих сил, порой невидимых и непонятных: В январе 1993-го, во время таких вот напряженных переговоров, в номере московской гостиницы <Россия> непостижимо неожиданно Юрий Россихин умер.
Жена, ожидая его в то утро первым авиарейсом, напекла пирогов, и все поглядывала в окошко: вот-вот подъедет. Цепенела в тревоге и надеялась: может, решил поездом? А потом вдруг вцепилась в телефон, пробилась в номер той гостиницы и поняла: от нее скрывают беду. <С ним плохо>, - лгали ей уже о мертвом, оберегая ее, как бы оставляя надежду: С этой отчаянной надеждой и звонила она бывшим и нынешним министрам геологии, высоким друзьям и соратникам своего мужа, умоляя помочь и сделать все, что в их силах. Если бы можно было позвонить Богу!
Диагноз <острая сердечная недостаточность> как будто объяснил все, тем более, что больной, за сутки до беды, письменно отказался от предложения <скорой> лечь в больницу. <Нельзя - важные переговоры:> И все-таки, я думаю, есть тайна ухода этого, еще молодого 53- летнего кряжистого сибиряка, чемпиона по борьбе в Томском университете, не знавшего врачей, хотя иногда и хватавшего таблетки от давления. Есть тайна и не стихаемая боль для жены его, верной спутницы по геологическим кочевьям, с которой он чуть-чуть не дожил до серебряной свадьбы. Есть тайна и острое чувство потери для Дела у его соратников по геологоразведке, которой он отдал тридцать лет. Биографию его можно уложить в десять строк, но дело жизни - нет!
До него Архгеология буквально топталась на уровне 100 тысяч метров проходки скважин в год. Откуда взяться приросту запасов, если не соблюдается закон геологоразведки: больше скважин - больше фонтанов. С приходом в <генералы> геолога Россихина, объемы бурения за короткое время выросли вдвое, и за какие-то пять лет было открыто 20 месторождений, в том числе таких крупных, как Хыльчуюское, Мядсейское. Причем, скважины закладывались на трассах будущих нефтепроводов и оказывались продуктивными. Коэффициент удачи достиг 50! У американцев, для сравнения, и сегодня 39. Конечно, спасибо недрам! Но - стратегии, выбору приоритетов, высокому научно-техническому и интеллектуальному потенциалу наших геологов и геофизиков тоже отдадим должное. Продолжая дело, начатое Р.Требсом и М.Толкачевым, Россихин уже не давал покоя ни министерству, ни областным властям: нужна добыча!
Наступали времена <реформ>, штормовые и для геологической отрасли, для ее многотысячного отряда в Заполярье. Казалось, только бы работать: отлажены вышкостроение, транспорт, промысловая и полевая геофизика; научились нормально бурить и испытывать скважины; новые месторождения и залежи обеспечивали планы по приросту запасов; предприятия получили самостоятельность и переходили на эффективную систему хозяйствования - на хозрасчет: Но финансирование, материально-техническое обеспечение заданных объемов работ ухудшалось быстрее, чем его могли компенсировать экономические и другие нововведения. Казавшийся бездонным, государственный карман стремительно пустел. К тотальному дефициту товаров прибавился и дефицит денег. И если финансовые затруднения стали испытывать нефтедобывающие предприятия, работавшие на экспорт, то, что было говорить об отрасли, в которую надо было вкладывать, а значит, откуда-то брать. Но - откуда?..
В 1989 году встал вопрос о ликвидации Арктической экспедиции. Начальник, Юрий Каджоян, взмолился: <За моей спиной 600 человек!> Когда подсчитали, что на ликвидацию экспедиции требуется семнадцать миллионов рублей, а убытков всего семь, Россихин собрал <полевых командиров> - руководителей экспедиций и предложил: - Шапку по кругу и каждый Каджояну - по миллиончику! Остальные он сам найдет. А разбогатеет - отдаст.
Ветеран Архангельскгеологии Сталина Миначенко, рассказала, что Россихин даже не выплатив аппарату объединения тринадцатой зарплаты, чтобы <нацарапать> еще миллион. И Арктическая, первой из экспедиций, начала развивать нефтяной промысел за счет геологических денег - обустраивать скважины, разворачивать резервуарный парк, прокладывать дюкер: Продавая нефть, она расплатилась с долгами и стала помогать объединению. Руководители других экспедиций, впервые избранные коллективами, стали подумывать: <А что, если и нам добывать>?
В их распоряжении находились законченные бурением и испытаниями скважины, не переданные еще на баланс нефтедобытчикам. Вот продуктивные скважины, закрытые <елочками> задвижек - сколько их в тундре!.. Брать эту нефть, да продавать за валюту - можно и самим прожить, и государству помочь.
Так думали не только руководители экспедиций, но и всей отрасли: Встревоженные состоянием дел геологических объединений, не видя <на горизонте> государственных возможностей ничего утешительного, руководители Министерства геологии СССР издали приказ о добыче <нефтяного сырья и нефтепродукции в условиях становления общесоюзного рынка, в количестве 3,5 млн, тонн для поставки на экспорт> Все геологические объединения Союза получили <разнарядку>, в том числе и Архангельскгеология: 602 тысячи тонн. Как и было положено в командной экономике, генеральный директор Россихин, тоже издал приказ.
С целью повышения эффективности использования открытых геологами в Ненецком округе месторождений, социально-экономического развития территории и реализации приказа Мингео, Приказываю: - считать Архангельскгеологию организацией, осуществляющей разведку и добычу полезных ископаемых, - согласовать программу работ по добыче нефти с Архангельским областным и Ненецким окружным исполкомами...
Не снимая со своих <полевых командиров> задач по бурению скважин и приросту запасов, <генерал> приказал: <всем - считать первоочередной задачей организацию добычи нефти>. Геологам предстояло снова оживить продуктивные скважины месторождений Ардалинского, Варандейского, Торавейского и имени Требса, с обязательным вывозом нефти и вводом месторождений в опытно-промышленную, а далее, как мечтал Россихин, с участием западных инвесторов, и в промышленную эксплуатацию.
Нагружая <под завязку> своих полевых командиров, Россихин тем же приказом взвалил и на себя тяжелейшую задачу - ношу, которую он, не опуская, нес двенадцать лет и, может быть, рухнул под нею: Руководству [Архангельскгеологии - В.Т.], совместно с Советами, ускорить работу по организации совместной деятельности с западными фирмами по вводу нефтегазовых месторождений в разработку.
<Деятельность всех наших подразделений должна быть подчинена трем направлениям: поиск, разведка и разработка, то есть добыча полезных ископаемых. Этого требует рынок, жизнь> - не уставал он повторять. Сами по себе приказы по вхождению во всесоюзный рынок были не так уж и плохи. Но они не учитывали изменившееся время. И потому для геологов стала совершенно неожиданной резко отрицательная реакция местных властей на их попытки что-то заработать. <Приказы> проявляли заботу только о геологах, тогда как в те трудные времена, уже входили, как в клинч, все жители Ненецкого округа: И только Арктическая экспедиция на острове Колгуев получала валюту, отправляя ежегодно на экспорт около 30 тыс тонн нефти.
Борис Яралов, заместитель генерального директора ОАО <Архангельскгеолдобыча> по нефти и газу, земляк, коллега и друг Юрия Россихина, сказал:
- Если говорить о 70 месторождениях, открытых и разведанных в Ненецком округе, то к 60 из них имел отношение Россихин. Взять Южно- Хыльчуюское месторождение. Это ведь жемчужина, золотое дно! На ограниченной территории - на пятачке! - на глубине всего двух километров, 80 млн тонн нефти! Дебит скважины - 300 тонн в сутки! Первооткрывателем считается Хорейверская экспедиция. Но ведь скважины-то закладывал Россихин, да еще при бедноте геофизических материалов. И попал в <десятку> с первой! Таких примеров много: Как руководитель Юрий Алексеевич и мыслил широко, и смотрел далеко. Он сделал гениальный ход, создав Колвинскую экспедицию, которая <села> на транспортную артерию, действовавшую круглый год - железная дорога и автострада! Именно там разворачивали мы свой первый промысел: Россихин сразу во главу угла поставил вопросы лицензирования. Сейчас попробуй, получи! А мы имели право и на разведку, и на разработку своих месторождений, и на передачу этого права другим. И еще: с самого нуля он отстаивал идею морской транспортировки нефти. Нам долго морочили головы: мелкие моря, арктические льды, невозможно, немыслимо, только по суше!.. Но для этого железную дорогу построй, ЛЭП протяни, автотрассу в тундру проложи! И приговор: экономически невыгодно. Тогда Россихин обратился к западным специалистам. Они, без проблем, рассчитали семь вариантов. Мы отобрали самый экономичный.
Как специалист геолог Россихин вырос, занимаясь разведкой легендарного теперь Усинского месторождения, запасы которого связаны с песчаниками девонского периода. Это отличный коллектор, нефть в нем легкая, скважины дают до 700 тонн в сутки. Но в Заполярье геологи долго не могли <поймать> эти песчаники. Лет пять <гонялись> - отступились. Россихин подключил к поискам сейсморазведку: И настойчивость увенчалась успехом: фонтан из девонских песчаников был получен на Восточно-Ярейюской площади.
Вот почему, в память о неутомимом талантливом нефтеразведчике, этому месторождению присвоено имя Юрия Россихина. А как о человеке, пусть расскажет о нем этот документ: Дорогой господин Россихин! Фирма <Тексако> с удовлетворением посылает Вам и Вашей супруге приглашение быть нашим гостем на XXVI Олимпийских зимних играх в Альбертвилле, Франция. Мы будем очень рады, если Вы присоединитесь к нам на знаменательное событие во Французских Альпах. Советую Вам использовать эту Вашу поездку в качестве отпуска, который Вы постоянно откладываете в течение многих месяцев:
Искренне Ваш, Гарольд ЗИММЕРМАН, президент <Тексако петролеум компани>.
Супругам Россихиным забронировали номер в гостинице <Фитц Рой> - одной из самых элегантных в Альпах, где есть все - от салона красоты и японской бани до бассейна и лыжной базы. Фирма брала на себя все расходы по питанию, гостинице, авиатранспорту и билетам на различные мероприятия Олимпиады, а также все заботы по оформлению виз в Швейцарию и Францию. От Россихина нужно было только одно: заполнить и выслать регистрационный бланк. Жена не обсуждала деловых вопросов с мужем. Но тут не выдержала, спросила:
- Так мы едем? Ответ не был для нее неожиданным: - Спасибо им. Но мы не едем. Нас не поймут:
Лидия Анатольевна ни разу не была за границей. А тут - такой шанс. Единственный в жизни. Подарок судьбы. Я бы - поехал. Но, видно, потому я и не Россихин.
