Художественный руководитель созданного десять лет назад театра "Школа современной пьесы" Иосиф Райхельгауз начал ставить спектакли еще на четвертом курсе ГИТИСа, десять лет проработал в "Современнике", снял более десяти телевизионных фильмов.
Свой одиннадцатый сезон театр "Школа современной пьесы" начал не слишком удачно: заболела Татьяна Васильева, срочно пришлось заменять три спектакля, спасибо - выручили другие актеры, штатные и нештатные, которые, отменив все дела, вышли на сцену. В это время прошел слух, что Васильева все-таки сыграла антрепризный спектакль на Таганке. Руководитель театра не хочет в это верить. Ни о чем другом он поначалу просто не мог говорить.
- В такие минуты мне хочется уйти из театра. Стыдно становится, что обманываешь зрителей. Мастерство, которое может дать только стационарный театр, безбожно, на один раз потребляется антрепризой, чаще всего в малохудожественной пьесе и такой же постановке. Я к этому никак не могу привыкнуть. Так мы расстались с Любой Полищук, с Альбертом Филозовым, любимейшим моим актером, который сыграл главную роль в "Автопортрете" в театре Станиславского - лучшем моем спектакле за всю жизнь.
- Может быть, вы максималист?
- Да что вы, я циник, я все понимаю! Понимаю, когда артист продает свой труд, свое имя. Но душу... Вообще с этой точки зрения проблема антрепризы - катастрофа для российского театра. Между прочим, наш театр, где так много звезд выходит на сцену, некоторые тоже считают антрепризным, коммерческим. Но мы обычный репертуарный дотационный театр, который и является главным богатством русской сцены. Многие мои коллеги, которые часто ставят за границей, не перестают в этом убеждаться. От других мы отличаемся тем, что называемся "Школой современной пьесы".
- Из 60 спектаклей, поставленных вами в разных театрах, 50 - по пьесам современных авторов. Чем объясняется ваше пристрастие к современной драматургии?
- Наверное, особенностями характера: мне нравятся абсолютно неизведанные пространства, которыми еще никто не занимался. Между прочим, я очень люблю строить: построил своими руками, от фундамента до конька крыши, несколько домов. Еще будучи студентом пятого курса ГИТИСа, я вместе с Толей Васильевым пошел на Высшие литературные курсы Алексея Николаевича Арбузова, участвовал во всех семинарах его студийцев - Людмилы Петрушевской, Виктора Славкина, Алексея Казанцева. Позже на основе этой студии образовался театр на Мытной. Недавно я нашел журнал нашего театра, писанный рукой Васильева (он и сейчас скрупулезно фиксирует каждый свой творческий день), и прочитал, что мы назвали его ТОРЖОК - товарищество режиссеров, актеров и критиков. Там упомянуты репетиции с участием никому тогда не известных художника Игоря Попова, актера Игоря Костолевского, режиссеров Васильева, Райхельгауза, Бориса Морозова, Юрия Галина (теперь он художественный руководитель Владимирского театра), по пьесам Александра Ремеза, Людмилы Петрушевской. Приходили туда со своими проектами Роман Виктюк, Валерий Фокин.
- Что стало с этим театром? Я помню, идея была замечательная: соединить новую волну драматургии с новым поколением режиссуры, и люди подобрались замечательно талантливые. А потом, как это часто бывает, все лопнуло.
- Это непростая тема, потому что придется говорить об Анатолии Васильевиче Эфросе - великом режиссере, совершившем революцию в теории и практике современного театра. Но он же и отобрал у нас студию на Мытной, куда мы позвали его главным режиссером. Как известно, Эфрос, при всей своей славе, большую часть жизни проработал на Малой Бронной очередным режиссером и безумно хотел иметь свой театр (на этом его потом и подловили с Таганкой). Придя к нам в студию, Анатолий Васильевич произнес пламенную речь: мол, ребята, каждый из вас будет репетировать какую-то пьесу, я приведу сюда и Михаила Козакова, и Валентина Гафта, и Ольгу Яковлеву, вы станете с ними работать, потом я подключаюсь и выпускаю спектакль. Наступила мрачная тишина, и только Миша Али-Хусейн, тогда еще студент, ученик Марии Осиповны Кнебель, тихо сказал: "Анатолий Васильевич, но ведь все уже где-то работают: Васильев - у Ефремова, Райхельгауз - у Волчек, Галин - у Завадского, здесь мы собираемся, чтобы ставить самостоятельно, а вы предлагаете нам работать у вас. По-моему, это неправильно". Эфрос побледнел, сломал карандаш, который держал в руках, и уехал навсегда. Мы ушли следом: не с Эфросом же бороться! А драматурги испугались, что, получив театр под маркой популярной арбузовской студии, мы начнем ставить не их, а Чехова с Пинтером.
Примерно та же история случилась, когда Эфрос пришел на Таганку.
- И вы вернулись в "Современник" к Галине Волчек, которая всегда великодушно принимала вас обратно, и опять стали ставить новых авторов.
- Та самая ныне уже старая, новая волна в драматургии предложила в свое время нечто неизвестное. Все, что было до Чехова, условно можно назвать буквальной драматургией: герой одно и то же думал, чувствовал, делал и говорил. Чехов потому и стал главным драматургом ХХ века, что предложил иной способ жизни на сцене: "Люди просто обедают, а в это время слагается их счастье или разбиваются их жизни". Когда появились пьесы раннего Славкина - не "Взрослая дочь молодого человека", а "Картина", "Мороз", мы поняли, что здесь просто комментировать текст невозможно, так как герой думает одно, чувствует второе, говорит третье, а делает четвертое.
- Сегодня вы ставите пьесу "Любовь Карловны" Ольги Мухиной, где действие вообще почти отсутствует и доминирует клиповое начало.
- Да, и эта уже совсем новая драматургия снова озадачивает режиссера: теперь он должен прежде всего сочинять спектакль. В этих пьесах нет сюжета - их авторы пишут впечатления. Моей дочери 18 лет, и я знаю, что это принцип существования молодых людей: они не думают о том, что будет завтра или послезавтра, им что-то интересно сейчас, они именно на нем и сосредоточены. Я не говорю, правильно это или нет, но молодой зритель понимает "свою" драматургию с полуслова. Изменится восприятие жизни - изменятся и пьесы.
- Какие ожидаются у вас премьеры?
- К десятилетию театра Семен Злотников сделал нам подарок - принес великолепную, по-моему, пьесу, фарсовую, трагическую "Прекрасное лекарство от тоски", где действуют герои его же пьесы "Пришел мужчина к женщине" тридцать лет спустя. В идеале спектакль должны бы играть художники уровня Владимира Васильева и Екатерины Максимовой, но я не осмеливаюсь им это предложить. И пока я думал, кого из актеров позвать, пришел парень и сказал: "Я из Кемерова, у меня нет литературного образования, но я написал "Наброски диалогов к пьесе "Записки русского путешественника". Это пять диалогов двух друзей, один - в Стокгольме, другой - в Москве, без сюжета, даже без мотивировки. Но столько за этим ощущалось боли, а самое главное, возникал ключевой вопрос (тем более в моем возрасте он становится ключевым): зачем все это и что там, потом? Дал прочитать текст Володе Стеклову - тот завелся не меньше моего. Решили на второго героя пригласить актера Малого театра Василия Бочкарева.
- Вы с легкостью приглашаете звезд из других театров - Остроумову, Виторгана, Дворжецкого. Своя труппа не бунтует?
- Труппа не такая уж большая. Половина ее сами звезды. Интереснее другое. Например, у Дворжецкого в его родном Российском молодежном театре от силы две роли, у нас - четыре главных и готовится пятая. Лев Дуров, штатный режиссер на Бронной, занят лишь в одном спектакле всего репертуара, у нас - в 10 - 12 каждый месяц. И так далее... "Диалоги" мы репетировали в моем кабинете, случайно показали на каком-то русско-английском фестивале как этюд, и они были восприняты как цельный спектакль. Так что и приоритеты зала меняются.
- Скорее, зал поляризуется: одна его часть готова воспринимать все более изощренный театральный язык, другая требует примитивного развлечения.
- Пока в "Школе современной пьесы" полный зал - при том, что билеты у нас дороже, чем во многих других театрах (поэтому и зарплаты актеров повыше). Гастроли приносят прибыль, не надо думать, что современная драматургия - дело уж совсем не коммерческое.
- Как в вашем театре появился Виктор Шамиров - восходящая звезда столичной режиссуры?
- Я посмотрел его "Дон Жуана", мне понравилось, и я пригласил его сыграть Треплева в "Чайке", не просто сыграть, но и поставить знаменитый монолог "Люди, львы, орлы и куропатки..." Теперь он в штате. Конечно, он, как и мы в свое время, отчаянно низвергает авторитеты, считает слабой едва ли не всю мировую драматургию - но это нормально. Театр - это прежде всего компания талантливых, профессиональных и близких друг другу людей, связанных честными и доверительными отношениями. Я всегда мечтал о такой труппе, хотя с недоверием отношусь к разговорам о том, что сцена для кого-то важнее дома, семьи, всего на свете. В театре должно быть легко - иначе конец. Однако он не стоит жизни - театр прекрасен, но есть что-то и выше, и значительнее. Хороший человек для меня намного ценнее хорошего артиста.
Док. 619365
Перв. публик.: 18.01.00
Последн. ред.: 18.01.10
Число обращений: 0
Петрушевская Людмила СтефановнаПолищук Любовь ГригорьевнаФилозов Альберт ЛеонидовичФокин Валерий ВладимировичВасильева Татьяна ГригорьевнаВиктюк Роман ГригорьевичВолчек Галина БорисовнаГафт Валентин ИосифовичАрбузов Алексей НиколаевичРайхельгауз Иосиф ЛеонидовичЭфрос Анатолий Васильевич
|
