|
|
Алексей Подберезкин: Идеологические приоритеты России и мировое развитие
Назад
|
Алексей Подберезкин: Идеологические приоритеты России и мировое развитие
|
`Мы живем в таком мире, где действуют волчьи законы
(It`sadog - еat - dogworld`[1]
Т.М.Фрэнк, главный редактор Американского журнала международного права
`Чтобы добиться реального успеха, России, подобно многим другим развитым... странам необходимо научиться использовать глобальные потоки таланта`
Р.Флорида - автор книги `Креативный класс: люди, которые меняют будущее`
В 2008-2010 годы в России наблюдался очевидный "технологический" бум в риторике, да и в действиях правящей элиты. Президент, Председатель Правительства, многие министры, губернаторы, законодатели без устали говорил о новых технологиях, инновациях, наукоемких и ресурсосберегающих приобретениях и т.д. Очевидное внимание стало не просто модным направлением общественно-политической мысли, но и заставило кое-кого насторожиться: уж очень вся эта риторика напоминала очередную кампанию. С одной стороны, очень хорошо, что наконец-то к концу десятилетия XXI века власть реально озаботилась проблемами научно-технического и технологического развития, хотя в остальных развитых странах этот пик пришелся на 80-ые годы прошлого века. СССР-Россия "пропустила" этот период, потратив 25 лет на псевдоидеи "перестройки", "демократизации", "вхождения в рынок" и т.п. Теперь вынуждена догонять. В очередной раз.
С другой стороны, излишнее увлечение новейшими технологиями в ущерб социо-гуманитарное области ведет к тому, что цена новых идей, особенно в области общественного строительства, резко обесценилась, хотя на практике именно такие идеи являются фундаментальными, постановочными по отношению к естественным, а тем более технологическим.
Мы опять оказались в положении догоняющих. И не только в экономике и технологиях, но и общественных знаниях. Мир за последние 25 лет уже прошел информационно-технологический этап развития, перейдя к этапу, на котором приоритетное значение имеют науки о человеке, обществе. Мы же по-прежнему последовательно пытаемся ликвидировать этот разрыв, не понимая, что нужно совершить рывок через этапы развития, сразу же перейти к тому этапу, который сегодня определяет уровень развития общества и государства.
Идеи движут миром. Мысль эта воспринимается многими почему-то, как абстрактная фраза, а не реальная, тем более, политическая действительность. А ведь определение приоритетов, ценностей и целей развития, в основе которых лежат качественные идеи, имеет ключевое значение в жизни людей, государств и наций. "Не короли правят миром, и даже не олигархи. И не доллар, как на полном серьезе уверяют экономисты. Мир заставляют двигаться в ту или иную сторону, останавливаться или топтаться на месте - идеи. Их рождают люди... там, где этого меньше всего ожидают" - эта мысль Ю.Никитина, - на мой взгляд, имеет принципиальное значение.
История свидетельствует: многие идеи возвышали государства, а многие - уничтожали. Разрушение стран и уничтожение наций всегда начиналось и сопровождалось кризисом идеологий и систем ценностей. Именно поэтому "деидеологизация", "прагматизм" и конформизм во внешней и внутренней политике в долгосрочной перспективе всегда вели к поражению. Как правило, катастрофическому. И, наоборот, восстановление, а тем более подъем государство его опережающее развитие невозможны без соответствующей идеологии, более того, идеология первична по отношению к такому подъему. Хотя бы потому, что изначально она должна четко обозначить цель и приоритеты развития, причем не только национального, но и мирового глобального, его перспективу. Как справедливо считает академик Ан.Торкунов, "Другой из этого же ряда - вопрос о конечной цели глобализации. Какой рисуется картина будущего мира, "мирового общества", "всемирной демократической империи" или чего-то еще? Ожидаемым итогом глобальных процессов некоторые считают создание однородной всемирной общности западного типа. Но можно и нужно себе представить нечто совсем иное - тот или иной вариант "гармонии разнородностей", при которой Запад не сможет и не станет стремиться растворить в себе Незапад. Это, казалось бы, отвлеченные вопросы всемирного бытия. На деле за ними - прикладные политические проблемы: какую перспективу мы задаем своему народу, какой ее видят народы других стран (подч. А.П.)[2].
И наоборот. Те страны, которые хотя бы на время демонстрировали привлекательную идеологию, становились мировыми и региональными лидерами, доказывали свои экономические и политические преимущества. Сегодня это справедливо для Китая и Индии, которые сохранили свою самобытную культуру, создав по сути новую идеологию опережающего развития. Естественно это сказалось на их экономических и технологических позициях. Подчеркну, что сначала все-таки были идеи синтеза национальной культуры (в широком смысле этого слова и новейших научно-технических достижений, а только после - экономические и технологические успехи.
Мне представляется, что это универсальное правило справедливо не только для отдельных стран, но и целых групп государств и наций, объединенных какой-то идеей. Не всегда, кстати, позитивной. Подъем - политический и экономический - гитлеровской Германии в 30-ые годы был связан с тоталитарной фашистской идеологией. В те же годы СССР продемонстрировал бурные темпы индустриального развития благодаря лидерству в коммунистической идеологии. Сегодня, например, трудно отрицать жизнеспособность исламских идей, в том числе и радикальных, которые противостоят всей мощи Запада.
Рассмотрим близкий нам пример - СССР.
Советский Союз большую часть ХХ века являлся одним из безусловных идеологических лидеров мира, значительно влияя на социально-экономическую и политическую жизнь других государств. Причем не только развивающихся. Напомню, что коммунистические идеи были популярны среди многих развитых стран Запада, в особенности Франции, Италии, даже Великобритании и США. В ХХ веке СССР был не только военным или экономическим, но, прежде всего, идеологическим лидером. Можно спорить сегодня о правильности идей, но то, что их поддерживала значительная часть интеллектуалов Запада, - исторический факт. При всех издержках реального социализма.
Эта тема требует особого изучения, но можно констатировать, что результаты - экономические, технологические, культурные, даже спортивные (как показала Олимпиада в Ванкувере_ являются следствием существования эффективной (привлекательной) идеологии, некой "сверхидеи". И, наоборот, отказ от сверхидей, а тем более идеологического лидерства, ведет сначала к стагнации, а затем - потере не только лидерства, но и государства. Типичный пример СССР, где потеря, точнее, - отказ от идеологического лидерства стал "геополитической катастрофой".
Именно это мы сегодня наблюдаем и в России: мы сознательно отказываемся от идеологического лидерства, т.е. продвижения своих идей и системы ценностей, в пользу технологических и прочих инновационных решений. Другими словами превращаемся из постановщиков задач в их исполнителей. Вопрос только в том, кто вместо нас становится этими постановщиками таких задач?
Другая сторона проблемы заключается в том, что идеология как система идей и ценностей общества неизбежно выступает в качестве основы для любой стратегии развития или поведения. Соответственно если такой основы нет, то стратегия "провисает", не находит опоры для своего существования, либо-что бывает нередко, - обществу предлагается неверная стратегия. В лучшем случае такая стратегия превращается, как у М.Горбачева, фактически в тактику лавирования, а нередко - беспринципную борьбу за власть. Да и сама власть тогда чего-либо стоит, когда становится инструментом для достижения иных, значимых целей, а не самой целью. Реальные цели - всегда идеологические, даже если они и выражаются прагматичными терминами и понятиями. Так, в качестве примера можно привести вроде бы далекую от идеологии тему (напомню, что внешняя политика у нас подчеркнуто прагматична) сотрудничества России, Бразилии, Индии и Китая в рамках концепции БРИК: речь идет об огромном рынке (40% населения планеты), совокупном ВВП, превышающем США, влиянии трех ядерных держав на обстановку в мире и многом другом. При этом все четыре государства обладают самобытной культурой и историей. Но, главное, что в основе концепции БРИК находится новая идеология: новые методы многосторонней дипломатии, механизм наращивания политического веса в мире, наконец, противодействие крупнейшим финансово-экономическим центрам в мире[3].
Тем более идеология, ее ценности лежат в основе формирования целей и механизмов их достижения во внутренней политике. При этом особенно важно не забыть, что фундаментом любой идеологии являются история и культура, а также система ценностей. Поэтому адекватное восприятие и применение этого исторического опыта и знаний являются одновременно обязательным условиям формирования адекватной идеологии. Другого фундамента у идеологии нет. Как справедливо заметил академик Ан.Торкунов, "К чему бы ни располагали исторические аналогии и исторический опыт - к оптимизму или к пессимизму, - никакого другого, более ценного учебного пособия у современных политиков нет. Захотят ли, сумеют ли они верно распознать тайные или явные письмена истории и использовать эти знания во благо общества - зависит только от их интеллекта и воли"[4].
Поэтому искажение истории, культуры и неверная трактовка сложившейся национальной системы ценностей, а тем более их сознательная фальсификация, становятся самым мощным оружием против той или иной нации и государства. Не случайно в мае 2009 года была создана специальная президентская Комиссия по противодействию фальсификации истории.
Первый год работы Комиссии показал, что, к сожалению, у власти. Государства и общества еще нет полного понимания важности этой задачи. Даже внутри самой Комиссии звучали не просто разные, а порой полярные точки зрения. Вместе с тем в этом же году Комиссии удалось нейтрализовать серьезные идеологические выпады против России, которые основывались на заведомо ложных политико-идеологических трактовках исторических событий. Прежде всего периода 1938-1945 годов.
Таким образом идеология, базирующаяся на фундаментальных исторических и культурных ценностях, становится в современности уже базовой концепцией восприятия действительности, включая в себя в качестве составной части все возможные прикладные концепции развития общества, государства, его политической системы.
В упрощенном виде нынешнюю систему политико-идеологических координат в России, например, можно представить на следующем рисунке, представляющем в самом общем плане идеологические ценности основных политических сил и социальных групп по осям "политической свободы" и "участия государства в экономике".
1. КПРФ
2. "Справедлива Россия
3. "Единая Россия"
4. "Яблоко", "Гражданская сила"
5. СПС, Г.Каспаров, М.Касьянов
6. "Идеальный вариант"
В этом рисунке цифра "100" означает максимальную степень политической и экономической свободы, при которой роль государства - минимальна. И, напротив, "0" - означает абсолютную роль государства в определении политического и экономического курса.
Исходя из таких идеологических приоритетов стратегия выживаемости и развития государства представляется неизбежно различной: если в представлениях сторонников КПРФ стратегия развития экономики и общества равнозначна стратегии государства, практически не оставляя места институтам гражданского общества и самостоятельной экономической активности, то для СПС, М.Касьянова и Г.Каспарова государство должно минимизировать свои функции, практически самоустраниться от определения стратегии развития общества и экономики.
На этой схеме прерывистой линией (под N 6) обозначен, на мой взгляд, идеальный вариант - та идеологическая концепция, в рамках которой формируется алгоритм развития государства и его политической системы, где существенную роль в экономике играют механизмы государственного регулирования (при сохранении высокой степени свободы для творческих действий креативных социальных групп), а также превалирующую роль государства в формировании политической системы страны.
Высокая степень "управляемости" обществом нужна для России не абсолютно, но исторически - именно в начала XXI века, когда требуется мобилизация общественно-политических сил для преодоления управленческого и экономического кризиса. Но это пока. В будущем ситуация должна неизбежно измениться. Развитие креативных групп российских граждан должно привести к тому, что роль институтов Гражданского общества, особенно местного самоуправления, будет стремительно расти, вытесняя и замещая функции государства.
Аналогичные идеологические схемы можно предложить и применительно к другим фундаментальным идеологическим проблемам. Так, например, сегодня важнейшая из них, на мой взгляд, это соотношение между традиционными ценностями и инновациями глобализации. Идеальное сочетание, найденное в Китае и Индии, стало первопричиной их эффективной стратегии развития. И, наоборот, перекос в ту или иную сторону ведет в условиях, глобализации либо к исчезновению национальной идентичности (в конечном счете нации и государства), либо консервации национальной традиции, стагнации.
"В идеале" идеологический алгоритм развития это высокая степень сохранения национальной традиции и системы ценностей в условиях глобализации при максимальной восприимчивости инноваций. При этом важно подчеркнуть, что инновации в идеологии необходимы, но этот модернизационный процесс не должен затрагивать фундаментальных ценностей.
1. КПРФ
2. "Справедлива Россия
3. "Единая Россия"
4. "Яблоко", Демпартия, "Гражданская сила"
5. СПС, Г.Каспаров, М.Касьянов
6. "Идеальный вариант"
Из рисунка видно, что КПРФ не только консервируют, "идеализирует" традицию, но и фактически отказывается от модернизации. Во всяком случае видит ее в рамках прошлых идеологем. И, наоборот, либеральные партии игнорируют в пользу модернизации национальную традицию, что также ведет не только к краху национальной идентичности, но и неэффективным алгоритмам экономического и политического развития.
В любом из вариантов мы видим, что идеологические мотивы первичны по отношению к политике и стратегии, а их отрицание неизбежно ведет и к отрицанию эффективной стратегии и последующему кризису и коллапсу. В определенном смысле любая идеология может привести к формированию стратегии и осознанной политики, но ее отсутствие - лишь к отсутствию внятного политического курса, хаосу и развалу. Что было отчетливо видно на многих примерах советской и российской истории.
Наконец, идеология, не соответствующая базовым интересам всего общества и государства, неизбежно приведет к выбору ошибочной стратегии. Категория "базовый интерес" - объективна и первична. Но ее восприятие правящей элитой может быть адекватно или неадекватно. Причем разброс может быть чрезвычайно широк: когда элита воспринимает национальные интересы с адекватностью близкой к 100%, т.е. почти идеально, то и цели формулируются предельно точно. Более того, адекватно оцениваются и возможности, и ресурсы, имеющиеся у государства. Это - очень важно, ведь переоценить свои возможности также опасно как и недооценить.
И, наоборот, если элита не способна адекватно оценить объективные интересы нации, то формулируемые цели изначально будут некорректны, либо не верны. Так, в 90-ые годы у российской элиты по целому ряду вопросов отсутствовало адекватное восприятие национальных интересов. Например, приватизация (естественный процесс, необходимый для повышения эффективности экономики) расценивалась как политико-идеологический комплекс мероприятий, конечной целью которого являлось перераспределение собственности. Не удивительно, что результат такой приватизации был плачевным: экономическая эффективность стала хуже, собственность в массовом порядке разворовали, а деньги ушли в оффшорные зоны.
"Базовые интересы" могут трактоваться национальной элитой даже в преступных целях, как в нацисткой Германии. Да и ошибочные трактовки и избранные стратегии отнюдь не безобидны. Так, неолиберальная идеология, например, идеализирует глобализацию, в частности, международные институты. Такие как ВТО. В то же время, как признает нобелевский лауреат Дж. Стиглиц, в реальности правила этой организации создают значительный дисбаланс в мировом экономическом развитии, защищая в первую очередь интересы развитых стран...". Этот баланс был разрушен, прежде всего, в результате кризиса все той же идеологии. Все другие факторы - экономические, финансовые и т.д., стали лишь следствием кризиса идеологии и вытекающей из этого кризиса неспособности к стратегическому развитию: кризису политического управления (прогнозированию и планированию) страны.
Идеологический кризис в СССР, наступивший в результате стойкой неспособности его элиты приспособиться к реалиям научно-технической революции и скорректировать алгоритм социального и экономического развития, привел не к появлению новой, современной идеологии, а к формальному отказу от нее - "деидеологизации идеологии" (по А.Н.Яковлеву). Система советских ценностей рухнула (или была обрушена), но вместе с ней рухнул и механизм управления обществом (сначала) и государством (чуть позже). Последующий политико-экономический кризис, а также развал ОВД и СЭВа, наконец, самого СССР, - лишь следствие такой политики.
Что же необходимо было делать КИСЕ в конце 80-х годов, когда стало очевидно, что курс на перестройку определенно ведет к развалу не только экономической системы страны, но и самого государства?
Ответ, на мой взгляд, очевиден. Необходимо было не отказываться от идеологии, а сформулировать ясные и новые идеологические приоритеты, которые можно было бы сгруппировать следующим образом.
Во-первых, предельно четко определить социально-политический характер и особенности нового этапа научно-технического и экономического развития человечества, на котором главной движущей силой становится не промышленный пролетариат, а лица интеллектуальных и творческих профессий, сконцентрироваться на формировании благоприятных условий для развития этих социальных групп (а не сводить все, как и прежде, к пресловутой "прослойке" - интеллигенции).
Во-вторых, в качестве идеологического приоритета сделать ставку на опережающие темпы развития НТР в стране, изменение структуры экономики, повышения эффективности науки и образования.
В-третьих, изменить приоритет интернациональной солидарности на приоритет развития единой советской нации, базирующейся на огромном культурном и историческом наследии русского и других народов, что позволило бы не только выбить почву у националистических элит, но и изменить статус союзных республик в СССР.
В-четвертых, главным приоритетом заявить приоритет развития потенциала человеческой личности, поставив его выше приоритета государства и общества, скорректировав, тем саамы, планы социально-экономического и политического развития.
Этот минимальный набор приоритетов был бы вполне достаточен для модернизации идеологии и, как следствие, политической и экономической стратегии СССР.
Вместо этого партийно-советское руководство объявило приоритетами абстрактные термины - "перестроку", "гласность", "плюрализм" и др., - которые фактически уничтожили одну идеологию, не создав другой.
Совершенно другой результат мы видим в Китае, где реформировали коммунистическую систему не только не отказавшись от традиционных ценностей и уничтожив систему управления страной, но и добились высоких и устойчивых темпов экономического роста. Как считают эксперты, "успех Китая базируется не столько на экономической либерализации, сколько на продуманной социально-экономической стратегии"[5]. Которая, добавлю, является частью общекитайской (а не только КПК) идеологической доктрины "социальной гармонии".
Советская правящая элита не смогла (в отличие от китайской элиты) ответить на новые вызовы, и сформулировать новые идеологические приоритеты, предпочла приспособиться к ним в рамках существовавшей идеологии. А потом, когда было уже поздно, стала лихорадочно придумывать новые идеологемы - "перестройка", "демократизация" "гласность" и т.д., не имевшие реального политико-экономического содержания кроме разрушения прежней системы ценностей.
Простой пример: подготовленный в июне 1985 года Пленум ЦК КПСС (названный Совещанием), посвященный НТР, в принципе верно расставил все акценты. Появился реальный шанс вписаться в новый, информационный этап научно-технической революции. Пожертвовав, естественно, старыми идеологическими догмами и ценностями, либо пересмотрев к ним отношение. Пример кумира коммунистов В.Ленина, кстати, весьма показателен. Он мог по два раза в год (в зависимости от политической целесообразности) менять политическую и экономическую стратегию, идеологические принципы, приоритеты. Но у советской элиты такого мужества и мудрости не оказалось. Похоже, что приверженность старым идеям оказалась сильнее потребностей новой экономики и общества. Неизбежные идеологические решения столкнулись с неспособностью их восприятия элитой. В отличие, например, от элиты Китая или Индии, где традиционные и даже партийные ценности удалось органично совместить с интересами развития экономики и общества.
Поэтому в одном случае (советском) элиты потеряли, а в других - выиграли, сменив старые идеологемы на новые. При этом, отнюдь не отказавшись от базовых принципов - национальных, культурных, духовных, даже социально-классовых.
Аналогичную ситуацию мы сегодня наблюдаем в КПРФ, руководство которой не хочет (или не может) пересмотреть идеологические догмы, не соответствующие современным реалиям. Соответственно и избранная стратегия - опоры на приверженцев этих догм, ради сохранения электорального ядра - бесперспективна. Сроки ее существования, видимо, ограничены стремлением партийной верхушки удержаться у власти в партии. Не более того. Понятно, что привлекательность ее минимальна. Она может какое-то время продержаться только до тех пор, пока другие политические силы допускают серьезные ошибки. Например, наспех сколоченная "Справедливая Россия".
В начале ХХI века мир отнюдь не отказался от идеологий. Напротив, они, как демонстрирует радикальный ислам и радикальный либерализм, стали главным и эффективным оружием политической борьбы. Более того, новейшая история показывает, что у многих идеологий появляются и новые формы: у радикального ислама - массовый террор, а у леволибералов - "мягкая сила" (soft power), "оранжевые революции" и т.д. Причем, некоторые политологи даже полагают, что идеологические меры исламистов, в частности, "карикатурные скандалы" в 2006 году, имели более важное значение, чем собственно террор.
Но идеология не только радикальных режимов стала острым оружием политической борьбы. В 2006-2010 годах стал актуальным и вопрос о сферах конфликтов идеологических интересов между Россией и Западом. Это показывают, например, опросы общественного мнения в США, где доля лиц, считающих Россию потенциальным врагом, за последние годы неуклонно растет. К середине 2007 года эта доля стала устойчиво превышать 50%, что свидетельствует о серьезном сдвиге в общественном сознании США, ведь примерно также эта часть населения относится негативно к Колумбии, Ирану и Северной Корее.
Следует признать ради справедливости, что и в России все большее число людей видят в США своего потенциального противника.
В целом же базовые идеологические расхождения не только реализуются в конкретных политических акциях, но и сдвигах в общественно мнении. Нередко эти противоречия приобретают острые формы. Не случайно поведение некоторых бывших советских республик, достаточно агрессивно выступающих против России, не только фактически, но и публично поддерживается США, а нередко и странами ЕЭС. Именно этим объясняется во многом антироссийская политика Украины, Грузии, Эстонии, Литвы, Латвии и других государств. Но также очевидно, что идеологические мотивы в поведении этих стран являются той базой, на которой строится долгосрочная внешнеполитическая стратегия Запада по отношению к России.
Особенно отчетливо это стало заметно в период грузинской агрессии в августе 2009 года против Южной Осетии. Идеологическая кампания, развязанная в Грузии, совершенно определенно коррелировалась с политико-идеологическими установками стран Евросоюза и США. Западные СМИ отчетливо "отрабатывали" полученное задание. Настолько отчетливо, что любые попытки России изменить ситуации в информационном пространстве оказывались безуспешными. Ни политические договоренности, ни личные связи, ни деньги России не помогли потому, что у Грузии и Запада была единая идеологическая позиция, единые приоритеты. Против них политическое, финансовое и иное влияние, как показывает история, неэффективно. Идеологические приоритеты, в которые, как известно, упаковываются вполне конкретные политические и экономические интересы.
Важно отметить и то, что в отличие от политических и экономических интересов и приоритетов, идеологические интересы и приоритеты имеют стратегический характер. Они формируются и сохраняются иногда даже не десятками, а сотнями лет. Так, идеологические приоритеты Великобритании в августе 2009 года уходят вглубь истории, еще в XVIII веке, т.е. они стали традицией. Как подчеркнул Ан.Торкунов, традиционно "...Россию изображали агрессивной, деспотичной, варварской державой, исторически предрасположенной к захватам. Она, как утверждалось, не достойна права на цивилизаторскую миссию на Кавказе, где обитают горцы, которые, хотя пока и являются "детьми природы", все же обладают врожденной тягой к свободе, демократии, равенству и справедливости, то есть к западным ценностям. Поэтому данную миссию обречена выполнять Англия.
Причину столь трогательного попечительства никто и не скрывал - превратить Кавказ в барьер на пути "русской экспансии" в сторону Турции, Ирана, Персидского залива, Афганистана и, самое главное, Индии. Горцы должны были стать "стражами у ворот" британской колонии, хорошо вооруженными и хорошо организованными. Примечательно, что почти никто из британских политиков и военных экспертов не верил в реальность "русской угрозы" Индии, но откровенничать на сей счет они позволяли себе лишь в служебных меморандумах. Публично же отказываться от очень удобного лозунга "Индия в опасности!" лондонский кабинет не спешил. Чем еще, как незаконными оборонительными целями, оправдывать наступательную стратегию выставления заградительных аванпостов против России в тысячах километров от индийских границ?"[6].
Вместе с тем реалии растущей взаимозависимости России и Запада нельзя и недооценивать. Как справедливо отметил С.Ястржембский, "- Этот конфликт между интересами, которые есть у России и у Запада, и методами их реализации. К тому же не надо забывать о глобализации. Хочет или не хочет Запад это признавать, но Россия стала уже во многом частью глобализирующего мира, и отказывать России в этом - что называется, себе дороже. А там, где "себе дороже", Запад (особенно европейцы, обожающие комфорт) уже вряд ли решится на какие-либо обострения"[71].
Вопрос, на мой взгляд, заключается в том, до какой степени обострения готов идти Запад. Заключение Договора об СНВ в апреле 2010 года и грузинский конфликт в августе 2009 года показывают очень широкий спектр возможного сотрудничества и противостояния.
Позиция России в этих, во многом идеологических спорах (как, например, по поводу переноса памятника в Эстонии), имеет огромное значение. Именно идеологическое позиционирование новой, окрепшей России, которая преодолела кризис 90-х годов и преодолевает кризис 2001-2010 годов, будет иметь решающее значение: бесконечные уступки прежнего руководства СССР и России приучили нынешнее поколение западных политиков к тому, что Россия поддается политико-идеологическому давлению, "восприимчива" к учету интересов Запада в ущерб своим национальным интересам.
Ситуация меняется и неизбежно будет меняться еще больше в будущем, что будет сложно по двум основным обстоятельствам. С субъективной точки зрения, правящая российская элита должна ясно идеологически самоидентифицироваться, осознать место и роль России в мире и научиться отстаивать свои национальные интересы. Что пока еще не произошло. Мы все еще спорим о том, насколько мы "Европа" или "Азия", а насколько собственно Россия. До тех пор, пока мы не поймем, что Россия "не Европа" и "не Азия", а Россия - со своей спецификой, традицией, путем развития, мы так и будем самоопределяться.
С объективной точки зрения, есть серьезные пределы, до которых может идти национальная самоидентификация и внешнеполитические амбиции. Они вызваны прежде всего существующим реальным соотношением сил в мире между Россией и Западом. Для того чтобы лучше понять эту взаимозависимость и масштабы, соотношение этих потенциалов, можно привести лишь один пример. По оптимистичным оценкам, к 2015 году российская нефтехимическая промышленность будет производить продукции на 40 млрд. долларов. В то же время уже сегодня аналогичный показатель у стран Евросоюза - 1619 млрд. (т.е. в 40 раз больше), а у США - 405 млрд. (т.е. в 10 раз больше)[8]. Иными словами, будучи крупнейшим экспортером, Россия в десятки раз уступает и, вероятно, будет уступать основным переработчикам даже в долгосрочной перспективе. Тем более, что потребности развитых стран в углеводородах возможно сократятся на 30-40%.
Такое же соотношение сил и в других областях экономики, политики, военной области. Главный вопрос: до каких пределов Россия может позволить себе быть самостоятельной и проводить независимую политику? Любая независимость в эпоху глобализации имеет свои пределы. Даже у США. Найти идеологически реальное разрешение этому противоречию - ближайшая задача, российской элиты.
Это противоречие, на мой взгляд, прежде всего мировоззренческое, идеологическое, а не экономическое: нужно понять, как Россия, учитывая эти реалии, может вписаться в систему международных отношений, сохраняя свой суверенитет, развиваясь, но, одновременно, "вписываясь" в реальность. Реальность, которую некоторые в современной России "просто" не хотят замечать. Идеологический вопрос становится вопросом экономическим.
Именно поэтому в настоящее время идеология и системы ценностей стали предметом самой острой политической, а иногда и вооруженной борьбы. Ладе история стала политикой. Образно на этот счет высказался Ан.Торкунов: "Призраки прошлого становятся полноправными участниками текущей политической дискуссии, незримо присутствуют на парламентских слушаниях и даже в каждодневной дипломатической практике. По крайней мере некоторых стран. Но если твой партнер хочет обсуждать раны, нанесенные историей, ты не можешь просто сказать ему "нет". Иначе он с тобой не будет обсуждать то, что интересно тебе. Таким образом, невольно историческая повестка втягивает в свой круг все новых и новых участников.
Не случайно президент Дмитрий Медведев часть своего доклада на совещании послов в МИДе посвятил "исторической" теме в политике, заметив, что "мы просто не можем принять имеющие место в отдельных странах попытки (причем в условиях государственной поддержки) вытаскивать на свет тезисы "цивилизаторской, освободительной миссии" фашистов и их пособников"[9].
И создание в мае 2009 специальной президентской Комиссии по противодействию фальсификации истории, как показало дальнейшее развитие событий, оказалось естественным и вполне эффективным шагом. На мой взгляд, пока, к сожалению, только первым, за которым должны последовать дальнейшие шаги.
Такая современная идеологическая борьба ведется агрессивно, в т.ч. государственными, а иногда и террористическими методами. В определенном смысле формы такой борьбы - "силовая демократизация" (бомбардировки, оккупация) и терроризм исламского радикализма - суть одного и того же явления - объективного роста агрессивности идеологий в эпоху глобализации. Примечательно, что все это происходит на общем фоне лозунгов гуманизации и толерантности. В этом смысле дискуссия о суверенной демократии в России, начатая в 2006 году В.Сурковым, и поддержанная в 2007-2010 годах Д.Медведевым, отнюдь не терминалогический спор. Это спор о том, как органически вписаться в глобализацию, сохранив свою идентичность и суверенитет.
По сути, в 2007-2010 годах Россия стоит перед таким же идеологическим выбором, перед которым она стояла в 1917 году и в конце 1980-х годов, когда были сделаны неверные идеологические и политические выводы из очевидной потребности в модернизации страны и общества. Уместно привести мысль В.Никонова относительно февраля 1917 года, которая адекватно отражает не только ту историческую ситуацию, но и вполне подходит к описанию нынешней ситуации в России: "Нигде в мире интеллектуалы ("мы") так не противопоставляли себя власти ("они"), как в России. Распространению подобных настроений способствовала и сама власть, не подпускавшая интеллигентов к административной деятельности (впрочем, они и сами к этому мало стремились), что превращало их в антисистемную силу. Интеллигенция не думала о том, чтобы улучшить, модернизировать государственный строй, - она стремилась его свергнуть. Прогресс, демократия представлялись не как результат эволюционного развития и реформаторских усилий, а как естественное для человека состояние, стремление, реализации которых мешает только одно - самодержавный строй. Большое значение для мировоззрения российской интеллигенции, которое в основе своей было если не западническим, то космополитичным и беспочвенным, имела трансплантация на русскую почву некритически заимствованных идей французских просветителей XVIII века и немецких материалистов XIX века. Западные абстрактные теории, интересные только самим философам, в России становились руководством к действию"[10].
Эти же "абстрактные теории" в 90-ые годы XX века привели к крупнейшему социально-экономическому кризису в России, демографической катастрофе и развалу государства. Сегодня это, кажется, признается уже большинством. И не только в России. Но это одна часть правды. Другая же заключается в том, что, отрицая чужие идеологии ("абстрактные теории"), неизбежно придется опираться на свою, "доморощенную", ту, над которой заранее, изначально уже иронизируют отечественные интеллектуалы-западники.
В который уже раз мы пытаемся заимствовать не только чужие философские концепции, но и идеологические приоритеты, опираясь на ошибочные представления о роли интеллигенции и творческого класса, их взаимоотношения с властью. Происходит смещение понятий: общий, критический настрой интеллигенции по отношению к власти, прежде всего властной элите, характерный во все времена, в российских условиях превращается в противопоставление творческого класса государству и остальному обществу. Как справедливо заметил ректор МГИМО Ан.Торкунов, "Для решения этих задач важно осмыслить привычные представления о роли интеллигенции в современном российском обществе. Российская интеллигенция, во всяком случае ее часть, всегда любила отстраняться от власти. Такая отстраненность считалась залогом беспристрастности, без которой не может быть подлинного знания, справедливости и мудрости, хранителем и носителем которых интеллигенция себя представляла.
Отстраненность от власти части интеллигенции в советские годы стала отстраненностью и от государства (подч. А.П.). С тех пор многое изменилось. 1990-2000-е годы показали, что без эффективного государства в условиях российской жизни сложно обеспечить человеку и свободу, и справедливое воздаяние за его труд, и даже безопасность. Наша политическая система - все еще в стадии становления, она остается хрупкой.
Интеллигент не может не играть особой роли в укреплении демократических основ и суверенитета России. Это не только эмоциональная, психологическая и этическая базы фундаментальности для тех, кто занимается общественными науками. Это универсальный угол зрения, метаметодология производства знаний, способных не только объяснить противоречия русской жизни, но и найти пути их преодоления"[11].
Приходится признать, что не только философские и идеологические заимствования становятся модой, но и, как следствие, модели социально-экономического развития, способы решения проблем, стоящих пред обществом и государством. Между идеологическими заимствованиями и поведением элиты, процессом принятия решений наблюдается самая прямая, непосредственная связь. И, наоборот, опыт производственной и коммерческой деятельности (менеджеризм") пытаются перенести (особенно в России первого десятилетия) в государственную и общественную деятельность. Как правило, из этого ничего путного не выходит - менеджеры, приглашенные во власть оказываются неэффективными управленцами, а часто просто жуликами. Но тенденция такая существует. Как справедливо замечает Г.В.Сорина, "многие современные производители каких-то обыденных товаров и услуг, а вовсе не интеллектуальных продуктов, претендуют на то, что они не просто продают эти товары и услуги, но предлагают целую философию жизни, т.е. взгляд на мир и свое место в мире. Более того они предлагают инструменты изменения мира, в качестве которых как раз и выступают, с их точки зрения, рекламируемые ими товары и услуги. Новый мир, по их мнению, должен быть наполнен множеством предлагаемых ими предметов. При этом каждый человек индивидуально должен решать, насколько выстроенный другими мир соответствует его мироощущениям и мировоззрению, насколько этот мир достижим для него и т.д. Подобный подход к обыденности является, с одной стороны, своеобразным основанием для нового витка прагматической интерпретации философии, с другой - для построения различных философских концепций обыденности во множестве ее прагматических и семиотических контекстов"[12].
Нынешние модели политического устройства и идеологии, существующие на Западе, почему-то считаются по-прежнему идеальными и универсальными, а их критика (если такая и есть) касается лишь отдельных, частных аспектов (хотя и на Западе есть немало критиков). Типичный пример такого подхода дается во введении к работе "Концепции и определения демократии. Антология", где автор, известный политолог, пишет: "В настоящее время либеральная демократия остается наиболее эффективной моделью экономического и политического развития. Однако еще в 1920-е годы немецкий философ Освальд Шпенглер предупреждал: попытки механически пересадить на германское общество англосаксонские порядки в момент, когда в Германии идет напряженная борьба различных групп, приведут к тому, что демократия разорвет тело нации"[13].
Признавая за неолиберальными демократиями "наибольшую политическую и экономическую эффективность", автор изначально уходит от ответа на вопросы о необходимости и возможности существования более эффективных и современных моделей. Он умалчивает, что либеральные модели совершенны для узкого круга избранных развитых стран, паразитирующих, по сути, на отсталости остальных. Так, по оценке специалистов Международного института исследований экономического развития, 90% всех мировых богатств находятся в странах Северной Америке (34%), Европе (30%) и "Азиатских тигров" (24%). При этом два процента населения владеют более половиной всех мировых богатств[14].
Профессор Гарвардского университета Роберт Бэрроу так суммировал результаты своих исследований этой проблемы: "Мысль о том, что демократия необходима для экономического роста, также неверна, как и утверждение, что бедным странам непременно нужна диктатура, чтобы вырваться из бедности. Для страны со слабыми институтами "развитие демократии менее важно, чем укрепление правопорядка". Наши расчеты и исторический анализ подтверждают его заключение[15].
Наконец, есть и еще более фундаментальные причины. Капитализм и его ведущая идеология - либерализм - отнюдь не вечны. Его идеология, экономическая система, которые развивались на протяжении столетий, к началу ХХI века достигли той точки, где развитие уже может быть прекращено. Или замедлено, как минимум. Что в условиях ускорения мировых темпов развития равнозначно отставанию. На это указывает ряд признаков, которые безусловно говорят о необходимости смены идеологических приоритетов в мире и - что для нас важно особенно в России:
Во-первых, радикальные изменения в экономике, которая за короткое время прошла постиндустриальную и информационно-технологическую стадии развития, вплотную перейдя к эпохе экономики знаний. Можно даже говорить о периоде, определяющей чертой которою является культурная и духовная сфера, наука о человеке и развитии его психологических, психических и нравственных качеств. Здесь все больше значение приобретает уже не капитал, а знания и навыки, интеллектуальная собственность, а, главное, - творческий потенциал личности. Именно эти качества сегодня не только наиболее востребованы на рынке, но и дают наибольший относительный и абсолютный прирост ВВП.
И наоборот. Ресурсная экономика себя практически исчерпала. Приведем одну из возможных иллюстраций этого вывода. По оценке многих экспертов, важнейшим ресурсом через 15-20 лет станет питьевая вода. Не только ее запасы, но и эффективность использования уже определяют эффективность экономической и социальной системы. По подсчетам российских специалистов, в 2000 году удельная водоемкость экономики в м3/год на 1 доллар ВВП составляла: в России - 0,3 м3/год, в Швеции - 0,012 м3/год. в Великобритании - 0,007 м3/год, в Белоруссии - 0,22 м3/год. Относительно уровня 1990 года удельная водоемкость экономики России выросла в два раза, Швеции - осталась на том же уровне, а Великобритании - в два раза уменьшилась[16]. Если сегодня, в 2007 году, такая ситуация для богатых водными ресурсами стран еще терпима, то через 20-25 лет она неизбежно приведет к острейшему кризису. Причем, кризис будет тем острее, чем ниже эффективность использования пресной воды;
Во-вторых, такая же радикальная трансформация происходит и с человеком, когда потенциал его личности, прежде всего, интеллектуальный, а теперь уже и духовный, нравственный, становится определяющим фактором. Обладание финансовым капиталом продолжает играть определенное, но уже не решающее значение. "Просто" финансовый капитал без творческого его использования превращает личность в обычного рантье, который постепенно вытесняется из лидеров, определяющих экономические и финансовые позиции.
Это означает, с политической точки зрения, что реальное богатство - человеческий потенциал - будет определять в решающей степени соотношение сил в мире, степень безопасности, уровень суверенитета и государственного могущества. Как, впрочем, и военного тоже.
Это же означает, что прежние эквиваленты мощи - золотовалютные резервы, запасы природных ископаемых численность населения, эффективность вооруженных сил и т.д. - стремительно теряют свое значение;
В-третьих, стремительные изменения происходят как в социальной структуре общества, так и его роли в политической и экономической жизни страны, когда институты гражданского общества объективно начинают вытеснять и замещать институты государства и бизнеса.
Это сказывается прежде всего на эффективности госуправления. Неизбежное вытеснение творческим классом из управления бюрократии - общая тенденция. Противостоять ей бюрократической инерцией, "менеджеризмом", всякого рода "ручным управлением" и другими неидеологическими методами не только бесперспективно, но и, в конечном счете, трагично. Пример тому - крайне низкий коэффициент эффективности (особенно в условиях кризиса) действий власти. Как признает В.Дымарский, "если верить помощнику президента, а заодно и начальнику контрольного управления главы государства Константину Чуйченко, за прошлый год его непосредственный начальник дал 1753 поручения (аж на 30 проц. больше, чем в 2008 году). По словам Чуйченко, из них снято контроля (то есть выполнено) 1084, а рост по выполнению по сравнению с 2008 г. составил 15 процентов.
1084 выполненных поручения из 1753 составляют всего-то около 62 процентов. То есть дружный коллектив отечественных чиновников, спаянных общими (не путать с общественными) интересами, сводит на нет более 38% рабочего времени Медведева. А в 2008 г. все выглядело еще хуже: выполнено только 47%. (62-15=47) поручений президента, тогда как 53% его усилий, согласно несложному подсчету, потонули в бюрократическом болоте"[17].
Крайне низкая эффективность госуправления современной России - системная болезнь. Болезнь непонимания того, что объективно у власти должны находиться не бюрократы, менеджеры или финансисты, а креативные группы граждан. Так, принятое в марте 2010 года Д.Медведевым решение о том, что "Силиконовую долину" в Сколково "будет строить" В.Вексельберг, а спортивными федерациями руководить другие финансисты, - иллюстрация того, что вместо бюрократов, проваливших проекты, приходят не профессионалы, а представители финансовой элиты. Можно заранее предположить, что результаты будут аналогичными. Не помогут и практикуемые методы "сигналов", подаваемых обществу и элите Д.Медведевым и В.Путиным, и регулярные "накачки", семинары и совещания, проводимые с губернаторами, активом "Единой России" и т.д. "Качество управления низкое и снижается"[18].
В этих условиях финансовый капитал начинает стремительно терять свое значение. Без его "социализации" он практически не применим. Он становится просто криминальным капиталом. Этому способствуют как налоговая политика ведущих государств (в особенности скандинавских стран), так и социально-политическая система, общественное устройство.
Но еще хуже обстоит дело с бюрократией, которая во власти становится антисоциальной силой. Необходимо признать, что до определенной степени люди, находящиеся на "государственной службе" - дружинники, дворяне, госслужащие вообще - выполняли позитивную функцию. Иногда даже, как показывает история - в решающей степени влияли на сохранение государства и его функций. Причем не только в прошлые столетия, но и в современной истории. Так, ослабление государственных институтов и роли "государевых людей" в 80-ые годы прошлого столетия привело к анархии и развалу государства и, наоборот, при В.Путине (до определенного момента) усиление их роли было крайне необходимо.
Но только до определенной степени. Всевластие дворянства в XVIII веке привело Россию к бесконечной череде переворотов, когда гвардия ставила нужного императора и снимала неугодного. Царская бюрократия на рубеже XX века реально правила Россией и не смогла предотвратить революции, а брежневская - обеспечить оптимальные темпы развития. Нынешнее всевластие бюрократии ведет не только к низкому качеству управления, но и коррупции, антисоциальной политике. Так, в условиях кризиса, например, по официальным данным Росстата в 2009 году среднемесячная заработная плата выросла на 4,4%, увеличив свой отрыв от простых граждан на 83%. Наиболее высокой в 2009 году оказалась среднемесячная зарплата в органах законодательной власти в регионах - 46,2 тыс. руб., рост в течение прошлого года составил 5,3%. На втором месте оказались заработки в исполнительной власти - 34,8 тыс. руб. (рост на 4,8%)[19]. И это при том, что в среднем по стране (т.е. фактически зарплата среднего класса) зарплата россиян составила в 2009 году 18,8 тыс. рублей.
Антисоциальность элиты говорит о том, что в системе ее идеологических приоритетов в реальности нет приоритета социальной справедливости и приоритета развития креативного класса, но сохраняются приоритеты неолиберализма. Таким образом, под фундамент неолиберализма заведены мощные бомбы, некоторые из которых уже практически разорвались. Думается, что самое ближайшее будущее покажет, как все эти факторы разрушения капитализма-либерализма будут детонировать еще сильнее. Надо понимать, что правящая бюрократия добровольно власти не отдаст. Для нее власть - это система официального и неофициального обогащения. Официального (зарплаты, льготы, дополнительные возможности, о которой говорилось выше, - это статусного фиксирования своей роли в политической системе, а неофициального - это те реальные денежные ресурсы, которые получаются при условии сохранения власти. Так, почти 90% дел по экономическим преступлениям заводятся напрасно[20], т.е. для того, чтобы, по словам Д.Медведева, "кошмареть" бизнес.
У этой проблемы есть очевидная экономическая составляющая: эти деньги, изъятые из экономики, уходят в оффшоры. Они обескровливают всю экономическую систему, легализуется и не вкладывают в экономику. "Теневая" составляющая, как признается, достигает 40% ВВП. Я думаю, что много больше.
Для борьбы с этим необходима прежде всего смена идеологических приоритетов: ни объявленная Д.Медведевым война коррупции, ни "накажет" министров и губернаторов, ни "ручное управление", ни что-либо ещё не дадут эффекта до тех пор, пока не будут сменены идеологические приоритеты страны, ее элиты, зафиксированные в реальных программах развития, реальной (в т.ч. финансовой) политике, реальных, а не паркетно-пиаровских действиях администрации, да и всей власти.
Эта "детонация" неизбежно окончательно изменит не только экономические и социальные модели, но и алгоритмы развития государств и, конечно же, всю идеологическую картину мира - господствующими, неизбежно, станут социально ориентированные идеологии и модели развития. Может быть, со временем, только социально-ориентированные. Очевидно, что чем скорее то или иное общество и государство откажутся от бесперспективных идеологических моделей и перейдут к новым социально-экономическим моделям развития, тем выше будут их темпы роста, лучше качество экономики и общества, крепче безопасность.
И наоборот: замедленность, инерционность, а тем более стремление сохранить абстрактные идеологические схемы, приведут не только к сокращению темпов роста, но и неизбежным социально-политическим катаклизмам. Более того, неизбежны и революционные политические потрясения. Как справедливо признает профессор Г.Константинов, "я думаю, что экономические потрясения неизбежны. Раз роль капитала изменится, и он перейдет на вторые позиции, значит, во время перехода, в промежутке, будет очень неприятный процесс. На самом деле, наверное, механизмом, который будет подталкивать к новой экономике, и должны быть финансовые кризисы. Люди будут терять огромные деньги, кто-то их будет приобретать и снова терять. Одно из очевидных предсказаний, на мой взгляд, состоит в том, что финансовой стабильности в мире в ближайшее время принципиально не будет. И через это придется пройти"[21].
Действительно, идеологическая и социально-политическая "картины мира" в среднесрочной перспективе могут радикально измениться вслед за изменением модели экономического развития. Как видно, например, из схемы западных политологов, главными факторами, определяющими состояние экономики и общества станут культура и духовность, т.е. следующий за информационным этапом станет культурно-духовный этап развития наиболее передовых государств.
Этот вывод имеет принципиальное значение. В том числе и для России. Весной 2007 года, когда стало ясно, что Правительство переходит от кризисного управления к среднесрочному планированию, особое значение приобрела фраза "оброненная" премьером на одном из заседаний правительства о том, что "Президент потребовал подумать о стратегии". Выбор стратегии - это будет неизбежный выбор между неолиберализмом и развитием, между стабильностью, высокими темпами роста и развития и неизбежными социально-политическими катаклизмами и экономической стагнацией. Но, опять повторю, это прежде всего идеологический выбор.
Как видно из рисунка западных политологов, модель экономики знаний предполагает (в отличие от индустриальной модели), что экономика и общество станут производными от качества человеческой личности, а в более узком смысле, - от общекультурного потенциала. Это, в свою очередь, означает, что экономически, финансово, материально и политически новое общество и новое государство станут следствием развития человеческого потенциала. Иными словами, мы видим, что идеология и стратегия развития будущих лидеров глобализации не имеют ничего общего ни с классическим неолиберализмом ХХ века, ни с коммунизмом, ни с национализмом. Новая идеология должна обеспечить базовыми принципами и приоритетами такую новую стратегию.
В этой связи с неизбежностью встает вопрос о создании идеологических органов управления государством. Кто-то ведь должен не только формулировать идеологические приоритеты, но и реализовывать их на практике. Сегодня такого органа ни в администрации, ни в правительстве нет. Речь не идет, конечно, о воссоздании Идеологического отдела ЦК КПСС, который строго следил за идеологической монополией, речь не идет и об органе, который бы координировал пропагандистскую активность администрации и правительства - такие структуры есть. Речь идет именно об органе, который был бы ответственным именно за формирование идеологических приоритетов властной элиты и их реализацию (отнюдь не выступая цензором и регулятором работы СМИ и других институтов Гражданского общества).
Не случайно, даже симптоматично, в этой связи было появление в мае 2009 года президентской Комиссии по противодействию фальсификации истории в ущерб интересам России. Опыт ее работы, даже с учетом её общественного характера, показал, что как дискуссия между ее членами, так и конкретные результаты (фильмы, телепередачи, десятки книг и сотни статей) оказались не просто нужными обществу, но и смогли в ряде случаев даже переломить политико-идеологические наскоки.
________________
[1] М.И.Лазарев, А.Х.Абашидзе. Казусы (международно-правовые из практики стран Америки ХХ века). М.: Изд-во "Современная экономика и право", 2001 г., с.135.
[2] Ан.Торкунов. Фундаментальность в общественных науках // Независимая газета, 07.12.2007 г.
[3] БРИК как новая концепция многовекторной дипломатии // Вестник МГИМО-университета, N 1(10), 2010, с. 38-41.
[4] Ан.Торкунов. Письмена истории в реалиях современности // Российская газета, 16.02.2009 г.
[5] Е.Подолько. Гармония превыше Мамоны политический журнал. 23 июля 2007 г., с.63.
[6] Ан.Торкунов. Письмена истории в реалиях современности // Российская газета, 16.02.2009 г.
[7] В.Дымарский. Сергей Ястржембский: Господа, Россия вернулась! // Российская газета. 22 февраля 2007 г., с.7.
[8] Российская газета. 22 февраля 2007 г., Экономика, с.А5.
[9] Ан.Торкунов. О парадоксах и опасностях "исторической политики" // Независимая газета, 18.07.2008 г
[10] В.Никонов. Мартовские тезисы // Стратегия России. 2007 г., N 3(39), с.13.
[11] Ан.Торкунов. Фундаментальность в общественных науках // Независимая газета. 07.12.2007 г.
[12] Г.В.Сорина. Принятие решений как интеллектуальная деятельность / 2-е издание. М.: "Канон+", 2009 г. с. 15.
[13] Концепции определения демократии. Антология. М.: КомКнига. 2006 г., с.42.
[14] В.Полтерович, В.Попов. Демократия без материализма // Коммерсант. 15 декабря 2006 г., с.8.
[15] Р.Доброхотов. Мировая олигархия // Новые Известия. 7 декабря 2006 г., с.3.
[16] В.Данилов-Данильян. Ключевой фактор развития экономики // Стратегия России. 2007 г., N 3(39), с.69.
[17] В.Дымарский. Неисполнительная исполнительная власть // Российская газета, 25.03.2010 г., с. 3.
[18] М.Цветкова. Кремлевская наука // Ведомости, 25.03.2010, с. 2.
[19] Ан.Башкатова. Нужно ли в России снижать оклады чиновников // Независимая газета, 24.03.2010 г., с. 4.
[20] "Белые воротнички" в тени погон // Российская газета, 25.03.2010 г., с. 8.
[21] В.Краснова. Когда демократия соберется с духом // Эксперт. 2007 г., N 3, с.32.
Алексей Подберезкин - профессор МГИМО
30.03.2010
www.viperson.ru
Док. 623658
Перв. публик.: 30.03.10
Последн. ред.: 01.04.10
Число обращений: 0
Подберезкин Алексей ИвановичТоркунов Анатолий Васильевич
|
|
|
