В фильме "Исполнение желаний" Наталья Бондарчук сыграла тихую, безответную Машу Бауэр. Отец ее, классик русской филологии, боролся за чистоту звания ученого и, умирая, торжественно завещал все свои замечательные рукописи подрастающему большевистскому студенчеству (дело разворачивалось в бурные 20-е годы). Брат Маши, усталый, философствующий циник, такой неожиданно значительный в исполнении И. Смоктуновского, разворовывал коллекцию отца и тайком готовил побег на Запад. Трубачевский молодой комсомолец, сначала самоотверженно расшифровывал десятую главу "Евгения Онегина", потом ненадолго оступался, падал в сладкие объятия отцветающей женщины поверженного класса, но снова обретал принципиальность, бросался вдогонку за расхитителем общенационального добра и, потупившись под взглядом Маши, искал, чем бы утешить ее, чем смягчить горечь потерь... Все, как видим,
действовали, боролись, отстаивали свои задушевные чаяния. Одна только Маша кротко и безропотно, без малейшей попытки защититься сносила удары судьбы.
Фильм стал режиссерским дебютом Светланы Дружининой, одаренной натуры, уверенно заявившей себя сначала в балете, потом в актерском творчестве. Картина получилась неровной и, как бы это получше выразиться, слишком верняковой в своей задумке. Сценарий В. Каверина с обычным для этого писателя запахом эпохи и с обычной литературной слаженностью сюжетных ходов, операторская работа А. Мукасея, не столько стремящегося к точности, зоркости взгляда, сколько к самоцельной выразительности импрессионистических "мазков" и "нюансов", короткие ретроспекции в декабристские, пушкинские времена - под завывание традиционной метели, под ангельские звуки женского хорала, наконец, актерский состав, собравший И. Смоктуновского и Е. Лебедева, Л. Лужину и Н. Еременко, - во всем этом чувствуешь не столько тонкое режиссерское ощущение стиля, сколько хватку продюсера, двухсотпроцентный запас прочности. Такой подход, как часто это бывает, скрадывал истинное своеобразие происходящего, придавал ему налет почти сказочного обобщения: "плохой человек" - "хороший человек", "очень плохой" - "отъявленный
мерзавец". По сюжету речь шла о культуре, которая перестала быть
уделом избранных, и вот - не пропьют ли ее "чумазые", оценят ли, проникнутся ли? Между тем на экране действовал ловкий супермен - он и пушкинский шифр быстренько разгадывал, и умудрялся распутать козни Митеньки, и мимоходом издавал книжку, над которой неизвестно уж когда он успел покорпеть ...
Нам здесь в особенности инте?ресно, что в условиях подобной по?этики Наташа Бондарчук сыграла пушинку, захваченную бурей. Бра?вый комсомолец Трубачевский улыбнулся ей с другой трамвайной площадки, и она расцвела ответно, похорошела прямо на глазах. По?том он станет секретарем ее отца, и сколько будет тихой ласковости в привычном вопросе: "Так и не же?лаете выпить с нами чашечку чая?" Маша вся - свет, обещание радо?сти и ясности. Программа ее чрез?вычайно проста. В отличие от брата, ерника и скомороха, способного джентльменски раскланяться со своим счастливым соперником и тут же, после секундной задумчивости, предложить любимой женщине руку и сердце, героиня Бондарчук признает только самые простые ис?тины. Любовь для нее - любовь, а измена - измена. Ее легко про?вести, но трудно поколебать ее основы. Ей не надо вдумываться в хитросплетения интриги, она по го?лосу любимого, по ошарашенному его лицу видит, что он чист от обви?нений. И лукавый Митя может сколько угодно мутить воду спасительными софизмами - она даже не дослушает. Воровство для нее всегда воровство, и она способна индивидуалиста-брата тут же сдать первому встречному милиционеру, только бы не уплыло в Париж до?стояние молодой Советской вла?сти - бесценные письма Дидро и Наполеона, автограф Пушкина, дряхлое Евангелие XIV века.
Она не мыслитель-страдалец. Не все понимая в событиях, разворачи?вающихся вокруг, она неизбежно проигрывает, потому что не думает о себе. Каждый поворот фабулы для нее - список потерь. Отец, ко?нечно, умрет, брат свяжется с не?хорошей женщиной, а потом пой?дет с пистолетом добывать зару?бежную валюту, возлюбленный от?правится все за той же женщиной, и в самом конце, в финальную, многозначительно тихую минуту, не?известно, кого из двоих женщин он оплакивает скупой мужской слезой. Была семья, любовь, юношеская ра?достная доверчивость - нет ничего. Строгим, густым, унылым голосом Маша позволит Трубчевскому зайти завтра, послезавтра или когда-ни?будь. Он уверен: рана ее заруб?цуется. Мы знаем: никогда. Она, по?жалуй, способна простить, но это значит, что что-то в ней самой уже сломалось, стерлось грозным вре?менем, и простые истины, не стано?вясь сложнее, перестают быть на?сущно обязательными. Слом - сло?му рознь. За иной приходится заплатить жизнью, другой преобра?зует тебя, делает другим челове?ком, не похожим на тебя прежнего. Есть в этой роли Бондарчук кадр, который трудно смотреть, - с кри?ком "Па-па!!!", под громыхание симфонического оркестра Маша рванулась от мертвого тела куда-то в сторону, в коридор, в закуток, и заметалась в крошечном простран?стве сама не своя, плачущая, стону?щая, истеричная. Поражает здесь не игра, не перебор ее или, скажем, приблизительность. Поражает всам?делишное ощущение потерявшего себя человека. Так выглядят, долж?но быть, кликуши, "одержимые". Полное ощущение, что перед тобой чужая, тайная, неведомая тебе сила зло, бесчеловечно, с потусторонней энергией коверкает и ломает еще недавно совсем здорового, ясного, простодушного человека ...
Я, должно быть, еще не успел до?говорить, а вы уже вспомнили дру?гую подобную сцену, из "Соляриса". Когда бледная, безжизнен?ная Хари распласталась в коридоре космической лаборатории, а дымя?щаяся банка из-под жидкого кисло?рода не оставляла сомнений, что перед нами самоубийство. Но Крис Кельвин недаром терпеливо и спо?койно ждал. И вот зарубцевались раны, унялась кровь, конвульсивная дрожь пробежала по телу, - остек?леневшая, оледеневшая Хари, как манекен, билась о металлический пол перекрытия. Все та же злая, по?тусторонняя сила, вливаясь в каж?дую ее жилку, не давала ей быть самой собой, насильно возвращала ее к постылой, трудной жизни, что?бы через минуту, отхлынув, вновь создать у нас ощущение, что Хари обычный человек, свободный в своих хотениях и привязанностях, и главное ее пристрастие - с высоты своих замечательно ясных глаз су?дить сложного, мятущегося Криса Кельвина, объясняя ему, что все так просто, так изумительно просто - надо только любить ...
Наталья Бондарчук еще только начинала свою деятельность в каче?стве исполнительницы эпизодиче?ских ролей, а многочисленные ре?цензенты, в том числе и автор этих строк, уже гадали на кофейной гуще: что такое, злой рок или слу?чай преследует ее героинь? Пуля врага сразила большевичку Люсика Лисинову ("Сердце России"). Алена, романтический персонаж из филь?ма "Страницы", падает под ножом бандита. Наша простодушная современница, девчонка-подросток из фильма "Ты и я", от сердечных своих невзгод не нашла ничего луч?шего, как сунуть голову в петлю, и долго, истошно отбивается от своих непрошеных спасителей. В этом маленьком, жутковатом эпи?зоде видишь как бы пробу пера, черновой набросок к сценам, о ко?торых речь шла выше. С остановив?шимся взглядом, встрепанная, испу?ганная, окровавленная, она явно сама не своя, и к ней долго, медли?тельно подбираются, прежде чем хватают со всех сторон. Петля под?вела, сломался гвоздь, на который она была прилажена, теперь горе-страдалица полоснула себя по ве?нам и торопится, горячится, тщится умереть, чтобы только ускользнуть от чужой помощи. Сколько надо иметь в душе ненависти к жизни! Да полно, так ли? Скорее, наобо?рот: сколько любви к ней, истош?ного стремления жить "по-настоя?щему", исходя все из тех же про?стейших правил, а не получится, так лучше уж совсем не жить! Пациент?ка санитарной машины, она долго будет рассказывать нам с экрана историю своей неразделенной люб?ви к местному донжуану, историю, страшную именно банальностью своей, мизерностью причин, от ко?торых потянуло к тому свету. Она то смеется, то плачет. Стыд, сла?дость признания, страх, возвращаю?щаяся решимость, омерзение от нее, насмешка над собой и острая, тоскливая, всепроникающая жалость к своей незадачливости - все это сыграно разом в монологе, редком для нашего репертуара по насы?щенности противоположными, тра?гическими и комедийными подроб?ностями. Но как же назвать тогда беса, толкнувшего ее к бездне и сейчас еще сотрясающего в кон?вульсиях ее худенькое, щупленькое тело?
Отпрыск исконнокинематографической семьи, она, конечно, пришла на студию не по случаю. Ее родите?ли, Инна Владимировна Макарова и Сергей Федорович Бондарчук, не нуждаются в специальных рекомен?дациях. Питомцы мастерской Сер?гея Аполлинарьевича Герасимова, они вместе со всем своим курсом блестяще дебютировали "Молодой гвардией". У "дважды герасимовки" Натальи Бондарчук за спиной - че?тыре курса актерского факультета ВГИКа, то есть в общей сложности около ста ролей, больших и совсем крошечных, драматических и смеш?ных, разных авторов, эпох и стили?стических манер, от украинских во?девилей до Шекспира, от Толстого и Чехова до Брехта и Сартра. Она еще не окончила курса, а С. Гера?симов, верный обыкновению выво?дить на орбиту талантливых учени?ков, уже предложил ей эпизодиче?скую роль в фильме "У озера". В проходной сценке "Вагон-ресторан", в двух-трех стремительно про?мелькнувших кадрах, ей выпало изобразить чистый знак, иероглиф прямоты и неискушенности. Рядом, за соседним столиком, рыжий детина-уголовник блатным говорком из?лагал историю своей жизни: по?дружка много обещала, да не стала ждать, а значит, "все вы такие!!!". Девушки-соседки не могли сдер?жать возмущения. Одна, высокая и самоуверенная, отвечала презри?тельным взглядом на все адресо?ванные в ее сторону слова. Она ни?велировала посланца незнакомой ей реальности, сводила к нулю и жела?ла не замечать, как не замечают дурного запаха. Другая - ее игра?ла Бондарчук - поглядывала на верзилу в растерянности и смяте?нии. Она не торопилась осуждать. Собственная ее чистота была не столько пропуском в далекие, под?звездные выси, подальше от грязи повседневной обыденщины, сколько толчком к состраданию, к странно?му ощущению какой-то виноватости своей, даже стыда за свою чистоту. Непобедимая, казалось бы, в своем юношеском неведении, она была полна сочувствия, и, стало быть, уже обречена.
Это было в 1970 году. А в 1972-м актер Николай Губенко решил по?пробовать свои силы на режиссер?ском поприще. В фильме "Шел сол?дат с фронта" он вел речь о рус?ском полуразрушенном селе в пер?вые дни послевоенного лихолетья. Скорбный силуэт Натальи Бондар?чук был изобретательно вписан опе?ратором фильма в галерею сирот?ливых русских лиц - детишек, вдов, матерей и старух выжженной дотла деревушки. Тут тоже был иероглиф, условный знак, как бы мельчайший акт всенационального страдания.
Да и в фильме "Сердце России", поставленном за год до этого, ак?трисе выпало изваять не столько индивидуальную фигуру, сколько символ, пусть даже с реальной фа?милией и фактической судьбой. В калейдоскопе пестрых событий су?матошного московского октября 1917 года Люсик Лисинова появля?лась всего в нескольких эпизодах весьма и весьма обобщенной фигу?рой кроткого страдальца, что всегда проигрывают в столкновении со сложившимся порядком, из тех, кто всегда идет впереди и первым падает, но успевает даже предсмерт?ным шепотом своим сплотить со?ратников для последнего штурма.
Нет, недаром в рассказе Натальи Бондарчук о своей еще такой не?большой творческой жизни часто всплывает имя Ларисы Шепитько. Режиссер фильма "Ты и я" Л. Ше?питько предложила молодой актри?се роль, не сводимую к символу, хотя и тут символическое начало присутствовало, несомненно. Речь по сюжету шла о некоем чрезвычайно одаренном нейрохирурге, который потерял свой талант. Потерял он его в заморской Швеции, соблаз?нившись - в поисках легкой жиз?ни - хлебным местом врача при посольстве. Другой лечил бы на?сморки, делал бы положенные при?вивки, а в свободное время нашел бы себе занятие поувлекательнее, ну хотя бы по части той же нейро?хирургии - разве мало издается медицинских журналов, над которы?ми можно корпеть, делать выписки, строить увлекательные гипотезы и планы? Наш герой только скучает, тоскует, а затем, прямо с хоккейно?го матча, не сказав ни слова своему посольскому начальству, бросается на самолет, чтобы умчаться туда, на родину, и не только в родную Москву, но и дальше, в самую что ни на есть глубинку, на строитель?ство немыслимой ГЭС. Сибирским ядреным лекарством он будет ле?чить западный сплин. Ан нет, как и следовало ожидать, география не помогает, когда твое несчастье си?дит в тебе самом. И вот, выбежав за околицу поохотиться с собакой, он вспоминает в самые неподходя?щие моменты о другой собаке, на операционном столе, которую ког?да-то он так блистательно и так многообещающе оперировал, - и плачет, стонет, катается в снегу, не в силах жить своею неудавшейся жизнью...
Девочка, которой он перевязывал вены в санитарной машине, была его последним шансом заявить судьбе, что хоть в чем-то он жил не напрасно. Он так и объявлял во всеуслышание с экрана. Геометрия, однако, растворялась в живой ткани образа. Девочка не знала, что она символ, да, кажется, и не очень вслушивалась в слова своего нежеланного спасителя. Какое-то время спустя они встречались снова: она - разодетая и веселая, флиртующая сразу с тремя молодыми людьми (стало быть, излечилась от роковой страсти к местному ловеласу), он - унылый, по-прежнему страдающий, глядящий на всех глазами побитой лошади (стало быть, не до конца еще избичевавший себя за то, что променял когда-то божий дар на зарубежное барахло). Тут что-то проскальзывало в глазах героини Бондарчук. Вовсе не кроткая и сов?сем уж не беззащитная она была, но вдруг, мгновенно, безо всяких полутонов принимала близко к сердцу его неудачи и злоключения.
Лучшей ролью актрисы ста?ла и до сих пор остается Хари из "Соляриса" Андрея Тарковского. От?метим, что у Лема это странное су?щество- "нейтринный муляж", "че?ловекоподобная кукла", посланница коварного и беспредельно могучего мыслящего Океана - выглядело жуткой, грозной, неотвратимой си?лой, не ведающей, что она творит, и совершенно не принадлежащей самой себе. Создатель "Андрея Рублева" и "Иванова детства" заве?домо ослабил этот мотив, как осла?бил он и остроту полубульварной интриги. Его больше всего занимает другое: спор трех землян о смысле жизни - на далекой, затерянной в космосе лаборатории привычный, нескончаемый, горячий диспут обо всем живом во Вселенной под пристальным, тревожным ощущением постоянного соприсутствия Океана. Лем был пессимистом в вопросах контакта с инопланетным разумом, да еще таким, многократно превос?ходящим человеческий и просто-напросто не умеющим вжиться в наши карликовые представления о добре и зле, о желаемом и нежелаемом. Тарковский, напротив, антропофил: человеческие понятия хорошего и плохого в его понима?нии - самая ценная валюта, сво?бодно конвертируемая в любом за?холустье Вселенной. Надо только постараться пожалеть Океан, надо очень хотеть контакта с ним - и, глядишь, он сам протянет нам руку помощи и для твоего облегчения услужливо изобразит отчий дом, старика отца, дождь, шуршащий по садовым листьям, - все, что так далеко от тебя сейчас и чего так жаждет твоя неискоренимо-земная душа.
Траектория героини Бондар?чук обратная: часть своего прародителя - Океана, немножко привидение, немножко материали?зованная греза, она проникает из дикого, непереносимого для чело?века пространства открытого кос?моса, чтобы вписаться в уютный, интеллигентный интерьер, с умными книжками по полкам, с картинками на деревянных панелях. Рядом со своими героями, настоящими, а не нейтринными людьми, она неожи?данно выглядит самой живой, самой естественной. Мужчины, в том числе и любимый муж, спорят, листают книги, снова спорят, думают, стучат кулаком по столу, - им надо "идею разрешить", как все тем же героям Достоевского, а она - просто любит. Меньше всего она похожа те?перь на сомнамбулу, двигающуюся в трансе. Наталья Бондарчук здесь впервые играет сложную, мятущую?ся, разрываемую противоречиями душу. Она - и Хари и всего лишь копия ее, она и клеймит Криса за преступную черствость к той, дале?кой сопернице и больно ревнует - к ней или к самой себе? Актриса отыскивает неожиданные обертоны, вторые, десятые оттенки, так что образ этот по праву становится эмо?циональным центром картины и, по?жалуй, наиболее удавшимся вопло?щением основной идеи фильма. Ролан Быков, опытный, чрезвычайно квалифицированный актер, с востор?гом сказал после просмотра "Соляриса": "Наташа здесь делает такие вещи, о которых я, честно говоря, не знаю, как, какими средствами она это делает".
Крайности, полярные краски, как водится, очень привлекают в моло?дости. На одном курсовом экзаме?не тогдашняя студентка актерского факультета появилась сначала в об?разе девочки-подростка, а час спу?стя снова вышла на сцену - уже в гриме дряхлой, восьмидесятилет?ней старухи. Матрена из толстов?ской "Власти тьмы" и мадам де Реналь в "Красном и черном" - та?ковы ее дипломные роли. С. Гера?симов, постановщик "Красного и черного", сначала на студенческой площадке, а затем на сцене Театра киноактера, рассказывал об этой работе: "Имея в виду помочь сбли?жению образных представлений у исполнительницы роли госпожи де Реналь, я рассказал Наташе Бондарчук, как однажды в Париже, в соборе Нотр-Дам, видел молодую женщи?ну, крестом распластавшуюся на ка?менном полу. В эту минуту она при?надлежала богу, а чуть погодя я увидел, как она деловито уселась за руль своего ,,пежо", где сидел лохматый парень и валялись ракет?ки. Теперь она принадлежала жиз?ни. Все это естественно укладыва?лось в привычный жизненный ба?ланс католички. Наташа взяла эту историю на вооружение и с этого начала сцену покаяния".
Тоже, как видим, совмещение по?лярностей, красок, которые вроде бы исключают друг друга. Как жаль, что кинематограф даже после безу?словного успеха "Соляриса" не торопится дать молодой актрисе роль, отвечающую этой жажде сов?мещения противоречий.
И не оно ли, неутоленное стрем?ление к сложности, к гармонии дис?гармонических начал, - не оно ли в результате толкнуло молодую ис?полнительницу снова в стены ВГИКа, теперь уже на режиссерский фа?культет?
Демин В. Наталья Бондарчук // Актеры советского кино. М.: Искусство, 1972. С. 44-57.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=1263
Док. 626482
Перв. публик.: 20.05.80
Последн. ред.: 20.05.10
Число обращений: 0
Бондарчук Наталья Сергеевна
|
