Иван Бортник иноземцев играть не может - имеет к этому природное противопоказание. Чуть ли не единственный его подобный опыт в кино - некто Бердоу в пиратско-приключенческой Последней охоте - кажется, скорее, недоразумением, отчасти оправданным условностью жанра. Зато всех прочих героев И. Б. кличут по-простому: Василием, Демьяном, Кузьмичом. Разумеется, и Иваны в доcтатке. Вернее, Ваньки: в героях И. Б. с их расейскими задвигами, дурью и непомерным уважением к выпивке живы шебутные пострелята - даром что чуб сед и востроносое лицо изборождено морщинами. И в жалком Вовчике из Родни, причитающем и лебезящем, в Промокашке из Места встречи... (одно из лучших актерских соло в фильме), и в Немчинове из Зеркала для героя есть волчий аппетит к жизни, который безостановочно подпитывается горючим актерского темперамента. И хоть убей, не узнать в этих мужиках тонкого, изящного семинариста из Исповеди, каким запомнился И. Б. по своей первой роли. Потом случился провал в никуда, нервного юноши с печатью "хорошей семьи" на челе (а сам И. Б., между прочим, совсем не от сохи) будто вовсе не бывало, зато родился этот, нынешний. Его чувствам и пониманию ближе сельские, чем городские (а если городские, то провинциальные). Его время - послевоенные пятидесятые. Это его, И. Б., сюжет отыгран в Зеркале для героя: зацепившись за проволоку, герои оказываются в сорок девятом году, куда их зашвырнуло из восьмидесятых. В отличие от своего друга, что никак не может пристроиться к чужому времени, Немчинов осваивается враз: костюм в рубчик, полосатый галстук с широким узлом и шляпа сидят на нем как влитые. О Промокашке и говорить нечего: самый подлинный из пестрой говорухинской банды, он, со всеми своими потрохами, манерочками и ухмылочками, - из приблатненных пятидесятых.
Современность актеру неуютна. В восьмидесятые он сыграл Вовчика в Родне - отчаянно броско, наотмашь, но именно таким он и был задуман режиссером: актер идеально вписывался в тщательно организованный раздрай. И сталинский охранник, вдруг очнувшийся в пожилом стороже из Смерти в кино, потому вышел таким настоящим в своей лютой озверелости, что И. Б. играл историю про лихие времена, о которых затаили живую память времена нынешние, ненавистные старичку с двустволкой, а артисту И. Б. - чужие. Он выглядит растерянным и оттого не в меру суетливым в Мусульманине, где исполняет говорливого деревенского пропойцу: здесь его неуемность и чрезмерность - достоинства всегда огнеопасные, обоюдоострые - разъедают и без того не слишком прочную материю фильма. Есть своя логика в том, как обошлись авторы картины Мама не горюй с героем И. Б., заставив бедолагу проспать весь фильм пьяным сном, - так безопаснее.
САВЕЛЬЕВ Дмитрий. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. I. СПб, "Сеанс", 2001
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=121
Док. 626659
Перв. публик.: 21.05.01
Последн. ред.: 21.05.10
Число обращений: 0
Бортник Иван Сергеевич
|
