Эмиль Брагинский ушел раньше, чем закончилось его время. Окончание этого времени, по-видимому, вообще откладывается. Каждый Новый год Ирония судьбы... по всем программам, раз шесть в год Служебный роман, реже, но все-таки постоянно - Гараж и Вокзал для двоих, порой - Забытая мелодия для флейты и Зигзаг удачи и уже не раз - его последние, посмертные Тихие омуты. В рожденной новыми временами борьбе за рейтинг, то бишь за деньги рекламодателей, фильмы Брагинского и Эльдара Рязанова все еще беспроигрышная ставка. И вряд ли алчное телевидение, меньше всего думающее о том, чтобы порадовать зрителей, выдвигало бы эти "старые, старые сказки о главном" как сверхоружие на переднюю линию баксоносного прайм-тайма, если бы смотрели их только те, кто сам трудился в "статистических учреждениях", радовался новой квартире, точно такой же, как у соседа, отвоевывал маленькие радости у профкома. Бездарно потративших на все это лучшую пору жизни и все-таки по той поре ностальгирующих - немало, но для высоких телерейтингов все-таки недостаточно. И трудно представить себе, что не пережившие "совка" или затронутые им по касательной тратят время, предназначенное для делания денег, на изучение по старым фильмам канувшего быта из чистой любви к истории. Нет, опросы показывают: смотрят самозабвенно. Так в застольях с омарами после энной рюмахи "Hennessy" голосят "любо, братцы, любо...", заходясь от лихости и тоски - чьей, о чем, бог весть.
Брагинский был великий знаток "совка". И вряд ли при всем оптимизме урожденного жизнелюба позволял ему, "совку", себя очаровать. Но именно в мусоре характерных, нудных мелочей жизни для профессионала отыскивались спусковые крючки сюжетов. Десятка из кассы взаимопомощи оборачивалась выигрышной облигацией и мелодрамой осуществления потаенных желаний. Зарплата "хорошая, но маленькая", на которую не прокормить двух сыновей, подвигала к попытке обольщения "руководящей мымры". Убожество проектирования позволяло открыть своим ключом чужую дверь и встретить судьбу. Профессионал-жизнелюб, Брагинский не выбирал строительного материала - из подручного умело строил воздушные замки. Умещавшиеся в одной, отдельно взятой типовой квартире. Утешитель он был по призванию и по убеждению, и стыдного обмана в его совсказках искать не стоит. Время - это дано. А уж как ты в нем устроишься - вопрос темперамента. В конце концов, побег в ячейку от общества всегда возможен. И навсегда останется самым массовым жанром нестыдного эскапизма, оправданного необходимостью сохранения вида. Если хотите - ради его эволюции.
Эволюция общества к употреблению понятия "семья" по преимуществу для обозначения криминального сообщества не отменила притягательности воздушных замков. Другое дело рай в шалаше - на это уже вряд ли кто-нибудь согласен. Если же соглашаться приходится, то такая история отдает "лузерством" (как сказали бы нынче), социальной драмой, а то и трагедией. И в новые времена герой Брагинского обзавелся неким фондом имени себя, наличие которого запускает сюжет Тихих омутов. Технологии совсказочника сгодились и тут. Они вообще универсальны, и Брагинский, сделайся он профессионалом в обстановке всемирного капиталистического соревнования, вполне мог бы сочинить сценарий той же Сабрины, мелькающей в телепрограммах не реже Служебного романа, - только лучше: трогательнее, остроумнее, с безошибочно точными общежитейскими подробностями, позволяющими примерить бальное платье Золушки на себя.
Эти технологии он освоил не первым и в мире - не последним; надо надеяться, что применять их с брагинским щегольством заново выучится и наше кино. Но именно подробности, образующие плоть жизненного уклада, были ценнейшей краской его мастерской палитры. С новейшим набором, со всеми этими фондами, хищными женами, храбрыми журналистками, с самой возможностью не тащиться в другой город, чтобы признаться в любви, а просто скинуть информацию на трубку, он освоиться не успел. Может, разобрался бы даже раньше, чем улегся бы мусорный вихрь, перемешавший вещи с чувствами. Но вообще-то оказался Брагинский в положении исследователя, скажем, доколумбовых культур Южной Америки, на исходе активной жизни вынужденного обогатить ум знанием тех богатств, которые выработали постиндустриальные общества. Безотказные схемы утратили плоть, примерки на себя сделались затруднительными.
Так что про Тихие омуты, где маловато любви и многовато мобильников, разговор короткий. Советские же "драмедии" положений, сконструированных, казалось бы, истинно советскими характерами, с нами останутся надолго, потому что герои их - люди как люди. Дорогие россияне. И нынче те, кого магнитные бури не развели по полюсам новейшего жизненного уклада, изменились несильно. Для того, чтобы всколыхнуть эту толщу, для того, чтобы перекроить нравы среднего российского человека, перестроить генный набор конструирующих его судьбу привычек, эмоций и амбиций, не хватило и тысячелетия российской истории. И "надо не надо, но раз в год мы ходим в баню" - это еще на века.
БАСИНА Наталья. Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. VII. СПб, Сеанс, 2004
Док. 626687
Перв. публик.: 26.05.98
Последн. ред.: 21.05.10
Число обращений: 0
Брагинский Эмиль Вениаминович
|
