Можно взять притчу библейского мас?штаба, показательным образом заду?маться о смысле жизни, обратиться к об?щечеловеческому или, если угодно, к вселенскому контексту - и получить много шума из ничего. Не спасут и ем?кие лаконичные названия: Возвраще?ние, Изгнание, что дальше? Есть еще Успение, Преображение, да мало ли что, зрителю все равно важно лишь то, что хотят сказать лично ему, а не фестивальному жюри. С этим-то решающим пунк?том у Андрея Звягинцева дело обстоит плоховато, в отличие от Тарковского, Бергмана и фон Триера, у которых ре?жиссер, скажем так, учится успеху. "Из?гнание" - абстрактное кино о вечном, почему-то вызывающее в памяти извест?ное замечание "не говори красиво".
Борис РОГИНСКИЙ
У Витторио де Сики в "Охоте на лис" есть сцена, где вор, прикидывающийся режиссером, снимает кино. Герой и ге?роиня выходят на съемочную площадку и спрашивают "режиссера": "Что нам делать?" После долгих раздумай тот воздевает руки к небу и кричит; "Эври?ка! Вы не должны ничего делать. Просто стойте! Это символ отчуждения Челове?ка в современном мире". В следующей сцене: "Вы должны бежать. Это "символ бегства от одиночества!" Вот что напо?мнил мне фильм "Изгнание". В интервью об этом фильме Звягинцев говорил: "...персонаж мне важен вовсе не как ха?рактер или социальный тип, а как носи?тель определенных идей. Не как; инди?видуальность, а как функция, воплощенная в теле этого актера или актрисы". Не правда ли, похоже?
Наум КЛЕЙМАН
"Изгнание" - просчитанная картина, но это алгебра, а не арифметики, это формула, у которой может быть очень много значений. Нужно только предста?вить вместо букв нужные числа. Мне нравится, как Звягинцев обращается с фабулой: в ней остается пространство для трактовок и мотивировок. Мне нра?вится, что он делает с персонажами, которые у него поднимаются над своими бытовыми характеристиками. Обычно у нас кино бывает либо поэтическим, либо психологическим. Здесь же одно не про?тиворечит другому. Мне странно, когда к героям фильма начинают применять бы?товые мотивировки. [...] Андрей Звягинцев говорит об экзистен?циальных проблемах, и рассуждения о правдоподобии здесь столь же неумест?ны, как и е случае с мифами об Эдипе или Медее. В "Изгнании" другая логика и дру?гой ход мыслей.
Ксения РОЖДЕСТВЕНСКАЯ
Как будто голодный вампир высосал всю кровь из условного фильма Тарков?ского и осталась только бледная обо?лочка, размахивающая христианскими аллюзиями посреди европейского пей?зажа. Ева получает яблоко, Вера (и вера, с маленькой буквы) умирает, дети соби?рают пазл с "Благовещением", мужчины ничего не понимают в божественных и женских тайнах, отчий дом перестает быть раем, - псевдоглубокомыслия здесь столько, что даже удивительной красо?ты картинка не может оживить этого упыря. Зато после "Изгнания" Звягин?цев, похоже, прекрасно справился бы с экранизацией книг Пауло Коэльо.
Андрей ПЛАХОВ
После второго фильма можно говорить как о данности о художественном мире Андрея Звягинцева и образовавшего с ним тандем оператора Михаила Кричмана. Они снимают природные сцены так, что возникает мифологический микро?космос, в котором оказываются допус?тимы рискованные обобщения и симво?лы. Вместе с тем это современное кино, по стилю напоминающее вовсе не Тар?ковского, а, скорее, американский ги?перреализм. Нет сомнений: будь Тарков?ский жив, он бы тоже снимал иначе, а не подражал самому себе тридцатилетней давности. Что Звягинцеву действительно мешает - это сценарные проблемы. В "Возвращении" с ними удалось спра?виться за счет минимизации разговоров и действующих лиц. В "Изгнании" исход?ный материал (повесть Уильяма Сарояна) переработан радикально, но литера?турное качество диалогов оставляет же?лать лучшего, драматургия провисает из-за чрезмерного метража и только не?вероятные усилия актеров и режиссера до определенной степени спасают по?ложение.
Петр ФАВОРОВ
"Изгнание" похоже на постперестроеч?ные произведения хороших советских авторов: внутренние и внешние ограни?чения рухнули, стало можно делать все что угодно и их понесло. Два принципи?альных отличия от "Возвращения"; Звя?гинцев, во-первых, явно получил карт-бланш от продюсеров, а во-вторых, по?верил в собственное величие. Все, что мы видим на протяжении этого беско?нечного праздника зрелищности, есть плод деятельности явно талантливого человека, лишившегося способности не только к самоцензуре, но и к саморедак?туре. Надо надеяться, временно.
Всеволод БРОДСКИЙ
Многое о режиссере Звягинцеве можно
понять, посмотрев три его ранние корот?кометражки для триллерного сериала РенТВ "Черная комната". Уровень режис?суры в них разный, но все три решитель?но бессмысленны. Пустоту заполняют ко?кетливые цитаты из Борхеса, "Хагакурэ" и прочий многозначительный треп.
