Ни один зритель никогда в жизни не догадается....Назад
Ни один зритель никогда в жизни не догадается....
Ни один зритель никогда в жизни не догадается, что самой пустячной своей работой в кино народный артист Юрий Яковлев полагает роль во всенародно обожаемой Иронии судьбы... И всегда сетует на то, что начиная с семьдесят пятого года публика желает видеть в нем Ипполита и только Ипполита. Потешный в своем непроходимом занудстве горе-ухажер, чью веру в собственный миропорядок жестоко посрамил залетный московский гость, прилип к величественной звезде Вахтанговской сцены, как bubble-gum к смокингу. Впрочем, не будь Ипполита, в нелюбимые мог быть определен царь-домоуправ Иван Васильевич или поручик Ржевский, вырвавшийся из кинозала на просторы устного народного творчества. В конце концов, гордая актерская поза лукава - она есть продолжение лицедейства и безусловное следствие настоящей славы.
Слава сопровождает Ю. Я. уже сорок лет. Около шестидесяти ролей в кино, и каждая - тщательной выделки. Пожалуй, тщательность - главная черта актерской манеры Ю. Я. Герою придуманы привычки, манеры, причуды. Неизменная импозантность облика складывается из безупречно подогнанных друг к другу деталей: излом брови, поджатая губа, барственный жест руки в лайковой перчатке. Усомниться в благородном происхождении вальяжного сибарита Стивы Облонского, сыгранного Ю. Я., было решительно невозможно. И его Мышкин - истинный князь по крови. Порода.
Последние десять лет жизнь Ю. Я. протекала большею частью на театре. Зритель этого обстоятельства мог и не заметить: наше старое кино на телевидении никто не отменял - напротив, его всячески привечали, а потому Ю. Я. на экране появлялся с неукоснительной регулярностью. К тому же и телевидение, и кино никогда не забывали и о том, что Ю. Я. - это еще и голос: бархат благородно тусклого отлива, чудом уцелевшее в запасниках наследство канувших времен. Телепублицистика, озвученная этим голосом на заре девяностых, была в цене.
В то же время ни Кин-дза-дза, ни Левша, ни Дети чугунных богов не прибавили к актерской славе Ю. Я. ничего, обогатив его фильмографию лишь количественно. В этих фильмах (особенно в эпизоде Детей...) он выглядит постмодернистским персонажем - Народным-Артистом-Юрием-Яковлевым. На переломе восьмидесятых он всерьез попытался сыграть осознание этого в роли Бацанова из Штанов. Его герой, артист "с прошлым", фиглярствует, ерничает, куролесит, но из-под маски безвестного провинциального премьера с его нелепыми антраша выглядывает большой советский артист, великолепный Ю. Я., временем назначенный на новое амплуа, - осколок минувшего.
Инна Ткаченко
Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. III. СПб, "Сеанс", 2001
