И.А.Ильин

`В Евросоюзе последовательно
изживают. ... суверенитет отдельных
государств ...`[2].

Ан.Торкунов

Следует понимать, что выбор цивилизационной модели и модели модернизации российской элитой во многом предопределен исторической, культурной и духовной традиций нации, ее специфическими геополитическими, климатическими и иными условиями. Игнорировать их, а тем более навязывать некие `идеальные`, абстрактные модели бессмысленно. И российская элита в своем большинстве сегодня достаточно хорошо это понимает (в отличие от начала 90-х годов), не зависимо от того, какой мировоззренческой или идеологической концепции она придерживается. Примером выделения такой российской специфики может быть ее обоснование профессором Г.Н.Смирновым (хотя существует множество и других обоснований и авторов, рассуждающих аналогичным образом)[3]:

С точки зрения национальной, Россия - сложная этническая общность, в основе жизнеспособности которой лежит мощное мононациональное ядро великороссов, взаимодействующих на добровольной, равноправной основе с другими народами, которые выразили готовность жить в едином с этим славянским ядром государстве.

С точки зрения исторической, Россия - носитель славянского `культурно-исторического типа`, законный наследник двухтысячелетней цивилизации первохристианских апостольских общин, Киевской Руси, Московского царства, Российской империи, Советского Союза.

С точки зрения геополитической, Россия - стержень и главная опора европейского блока, противовес гегемонистским устремлениям США и атлантического большого пространства.

С точки зрения экономической, Россия - автономный хозяйственный организм, принципиально отличающийся по законам своей деятельности от западной модели `свободного рынка` и нуждающийся не в перестройке или шоковой терапии, но в эволюционном самобытном развитии, разработке собственной экономической модели.

С точки зрения мировоззренчески-идеологической, Россия - хранитель древней духовной традиции, фундаментальными ценностями которой являются соборность или коллективизм, державность или государственная самодостаточность и стремление к воплощению высших `небесных идеалов справедливости и братства в земной действительной`.

Вместе с тем, признавая эту специфику, российская элита не отрицает, а признает общеевропейскую общность, которая, по ее мнению, не противопоставляет особенностях России. В рамках этого доминирующего подхода есть свои частные и даже маргинальные взгляды, которые могут существенно отличаться. Таким образом следует признать, что в первом десятилетии XXI века Россия, ее элита, не выработала окончательной позиции в отношении своего пути развития, включая и такие принципиальные положения как, например, пути своей модернизации.

Надо признать, что этот процесс самоидентификации и выбора сценария модернизации в России очевидно затянулся. Еще в 2004 году я писал о том, что перед Российской элитой стоит выбор из трех вариантов модернизации: инерционного (продолжения политики до 2004 г), экстенсивно-ресурсного (попытку `удвоения` ВВП); интенсивно-технологического[4]. В результате российская элита де-факто `выбрала` второй, экстенсивно-ресурсный вариант развития, которого придерживается вплоть до 2010 года, декларируя на словах необходимость перехода к инновационному сценарию развития. На самом же деле никакой выбор так и не состоялся, если под выбором понимать не выбор настроений в ту или иную пользу, а выбор решений и реальных действий.

Сегодня этот выбор выглядит следующим образом. Россия может выбрать условно `проамериканский вариант`, `прокитайский` или национально-ориентированный вариант модернизации. Примечательно, что речь не идет об иных вариантах или моделях - `исламском`, `сингапурском`, либо каком-либо еще, хотя некоторые из них выглядит для части российской элиты вполне привлекательно[5].

У всех этих вариантов есть как свои сторонники, так и свои противники. И не только в российской элите. Так, бывший премьер-министр Югославии (2001-2002 гг.) М.Панич, выступа в конце апреля 2010 года в МГИМО (У) заявил: `России нужно углублять экономическое взаимодействие с соседями. Россия может вступить в Евросоюз, поскольку они заинтересованы друг в друге. Другим вариантом была бы тесная экономическая интеграция России и Китая`[6]. В любом случае у России сохраняется многовариантность развития и выбора модели модернизации. Графически это выглядит следующим образом.

При этом следует понимать, что выбор первого или второго варианта предполагает существенную потерю суверенитета, а, в конечном счете, и национальной идентичности, что в условиях глобализации вероятно приведет к размыванию и исчезновению нации.

Также важно понимать, что первой вариант модернизации предполагает ее осуществление теми способами, которые свойственны для США и Китая, условно-демократическими способами и инструментами, а второй - тоталитарными.

Если же попытаться проанализировать, какая часть российской элиты поддерживает тот или иной вариант, то окажется, что сторонников первого или второго варианта в России явное меньшинство. Даже сторонники КПРФ, которые любят ставить в пример КНР, по любому поводу, имеют в виду, что контроль КПК и государства в переходный период доказал свои очевидные преимущества, но отнюдь не склонны во всем, тем более в политике, следовать по китайскому фарватеру.

Значительно больше сторонников у второго, проамериканского варианта, но и они, даже среди неолибералов находятся в явном меньшинстве. Прежняя идеализация американской модели ушла далеко в прошлое.

Таким образом абсолютное большинство российской элиты является сторонниками третьего варианта модернизации и развития, который условно ассоциируется с `европейской` моделью. Естественно, с российской спецификой, которая отражает геополитические, исторические и прочие реалии. Этот выбор объясняется прежде всего идентификаций российской элиты с историей и культурой Европы, которая рассматриваются как неотъемлемая часть российской культуры и истории, а та, в свою очередь, как предмет национальной гордости. Любопытен в этой связи результат социологического опроса, проведенного в 2009 году[7]. Так, на вопрос: Если Вы гордитесь Россией, чем это обусловлено? (Сумма ответов не равна 100%, так как по методике опроса можно было выбрать несколько вариантов. Данные приведены от количества респондентов испытывающих чувство гордости), россияне ответили следующим образом:

Примечательно, что среди результатов соцопросов обращает на себя внимание опрос о роли государственных деятелей России, где наивысшие баллы получили те личности, которые так или иначе связываются с борьбой за суверенитет России, сохранение её государственности[8].

Национальная европейская специфика России имеет очень важную особенность - историческую память многих поколений о нашествии с Запада. Не случайно в числе величайших деятелей России под номером 1 был назван в 2009 году А.Невский, вся деятельность которого - как государственного деятеля, полководца, дипломата и сторонника православия - была связана с отражением агрессии Запада на Восток. Подчеркну - не одного или двух нападений, а движения Запада на Восток. Как пишут сегодня российские историки, `... каковы бы были (оценки и данные о сражении), политическое, морально-психологическое и дипломатическое значение победы не может быть поставлено под сомнение - в 1242 г. русские отстояли свою независимость и свои территории перед лицом агрессии с Запада, или, если воспользоваться словами современника Александра Невского, захватчикам не удалось ... `подчинить славянский народ себе`[9].

Огромная популярность А.Невского в России может быть понята только тогда, когда примут восприятие этого политика как человека, отстоявшего национальную идентичность, государство и православие от агрессии Запада.

В этом же контексте следует рассматривать и другой исторический опыт России - нашествие армий Наполеона в 1812 году, объединившего под своими знаменами практически всю Европу в агрессии против России.

В XX веке нападение Германии на СССР также может рассматриваться как нападение `большой` Европы, ведь в войсках рейха, напавших на СССР в июне 1941 года, были румынские, венгерские, болгарские, австрийские, испанские и пр. дивизии.

Сложнее с выбором российской элиты межу тоталитарной и демократической формой модернизации и развития. Российский и мировой опыт нередко свидетельствуют в пользу тоталитарной формы политического правления в переходный период, даже в пользу диктатуры. Примечательно, что такой позиции сегодня придерживаются не только убежденные государственники, но и многие либералы, которые полагают, что только диктатура сможет справиться с тотальной коррупцией и всевластием чиновников.

Важно однако, что как тоталитарный метод модернизации, так и демократический не ставят под сомнение ни европейскую идентичность России, ни необходимость самого широкого сотрудничества со странами Евросоюза, ни необходимость находиться в единой системе безопасности. Во всяком случае до тех пор, пока в Европе с пониманием относятся к интересам безопасности России. Даже в период осетино-грузинского конфликта, когда критика России со стороны Запада резко усилилась, в России не появилось сторонников иной точки зрения, хотя позиция НАТО добавила трезвости и адекватности восприятия реалий российской элите.

Таким образом для абсолютного большинства российской элиты и общества более предпочтителен третий выбор, тем более, что он означает по сути дела сохранение традиции европейского выбора России, естественно, с присущей ей культурной, исторической и прочей спецификой, которую (специфику) не следует слишком преувеличивать.

При этом для элиты сохраняются не только варианты тоталитарной или демократической модернизации, но и широкий спектр промежуточных вариантов, а также переходы от одной модели (варианта) к другому в зависимости от обстоятельств, времени и результативности. Авторитарные, даже тоталитарные методы модернизации для России, сегодня вполне приемлемы для значительной части элиты, которая видит в них единственное средство борьбы с воровством и коррупцией, бесчинством чиновников и силовых структур.

Кроме того в пользу тоталитарных методов модернизации говорит опыт Чили, Китая, ряда других стран. На мой взгляд, тоталитарные методы - единственно эффективные способы модернизации России в условиях переходного периода. Более того я допускаю, что в переходные периоды возможен безболезненный переход от одного состояния в другое экономики, политической системы и общества только при диктатуре. Сегодня пытаются внедрить демократические процедуры, в т.ч. правовые нормы и правила в общество, которое не завершило период своей трансформации. В результате появляется множество представителей бюрократии и надзирающих органов, законов, правовых норм. Почему-то считается, что это способствует формированию демократического государства. На самом деле эти демократические атрибуты формируют аморфное, недееспособное, крайне неэффективное государство. Так, за последние годы добавилось огромное число новых чиновников и миллионы документов - нормативных актов, регламентов, предписаний и т.п. Стала ли Россия в результате демократичнее?

Диктатура в переходный период позволяет решить многие проблемы. Прежде всего `отсечь` от ресурсов значительную часть чиновников, принудить бизнес-элиту не вывозить деньги за рубеж, а создавать собственные производства, ограничить коррупцию, упростить процедуры управления страной и многое другое. При этом собственно общество, особенно его главная движущая сила - креативный класс, от такой формы управления не страдают: на процессы творческой деятельности, как ни странно, диктатура чаще влияет положительно, чем отрицательно. Примеры творчества А.С.Пушкина и М.Ю.Лермонтова периода абсолютизма Николая I - лишь малая толика таких примеров. При советском тоталитаризме миллионными тиражами издавались `толстые` художественные журналы, тираж которых сегодня не дотягивает до нескольких тысяч.

Но у российской элиты нет общей точки зрения по этому вопросу. Наверное большинство этой элиты, включая Президента и премьера, а также правящую партию, придерживаются модели демократической модернизации в её самых разных формах - от `суверенной демократии` В.Суркова до `либеральной демократии имперского типа` Д.Медведева, осознанно выбрав в качестве образца `европейскую модель`. При этом мы полагаем, как заметил ректор МГИМО (У) Ан.Торкунов, что `Нужна не обязательно идеальная, но обязательно работающая, эффективная модель демократического государства. В поиске такой модели неизбежно могут случаться ложные шаги и ошибки. Однако в целом надо четко усвоить, что демократия не только постулирует плюрализм, но и сама, как модель общественного устройства, - плюралистична.

Действительно, научное и политическое сообщество уже сравнительно давно начало говорить о разнообразии не только цивилизационных, но и демократических моделей. Причем бессмысленно и вредно говорить о преимуществе одной мировоззренческой демократической или цивилизационной модели над другой. Нужно думать и говорить об организации их плодотворного взаимодействия, ибо, если и этого не делать, то будет их противостояние. Особенно в области таких вопросов как безопасность. Отстаивание преимуществ своей цивилизационной или демократической модели с помощью силы - нонсенс. Но это имеет место в сегодняшних международных отношениях, когда пытаются силовыми методами насадить `симпатичные режимы` или `внедрить прогрессивные формы управления`

Необходима дискуссия на самых разных уровнях, в т.ч. и на высшем, где бы обсуждались формы сотрудничества разных систем, мировоззрений и форм правления, изначально исходя из двух посылов: во-первых, что ни одна система ценностей, либо моделей государственного управления не может быть идеальной и единственно правильной, а, во-вторых, что преимущества одной системы над другой должны доказываться вне силовых категорий на основе норм международного права.

Однако сегодня эти дискуссии не удалось перевести в плоскость реального политического анализа, а тем более внешнеполитической практики. Именно поэтому мы сталкиваемся с серьезными проблемами при попытках адекватной интерпретации событий, происходящих в мире - от Северного Кавказа до Ближнего Востока или Центральной Азии. `Примитивный универсализм, - считает Ан.Торкунов, - подменяет собой желание реально понять другую культуру, выявить в ней как позитивное, так и опасное для неконфликтного сосуществования`[10]. Более того, я полагаю, что такой `примитивный универсализм` на самом деле отражает стремление утвердить в качестве идеальной одну модель - либеральную. Это также неверно, как и пытаться с помощью такого универсализма утвердить китайскую или исламскую цивилизационные модели.

На самом деле в реальной политике всегда будут политические силы, которые будут стремиться это сделать в любом лагере - китайском, мусульманском или либеральном, ибо идеи мессианства стары как мир и лежат в основе любой идеологии. Важно, чтобы эти идеи не начинали приобретать агрессивные, насильственнее формы. И это правило должно лежать в основании, фундаменте любой системы международной или региональной безопасности.

Особо необходимо сказать о модном сегодня понятии `толерантность`, которое означает терпимое отношение к особенностям другой расы, цивилизации, религии. На мой взгляд, эта `терпимость` должна перейти в уважение и стремление понять и обогатить культуры, а не приспособиться к ним. И это тоже проблема международной безопасности. Суть ее заключается в том, чтобы сохранить систему национальных традиционных ценностей, которая бы не только `терпела` присутствие другой ценностной системы, но и взаимодействовала, обогащала её. В этом смысле уникален опыт России и русского народа, который на протяжении многих столетий не просто уживался, но и мирно сосуществовал с другими культурами. В России не было преследований ни по национальным, ни по религиозным признакам на всем протяжении ее истории. Национальные и религиозные меньшинства сохранили свою идентичность при князьях, царях, генсеках. Это - огромное достижение, которым не могут похвастаться другие государства и нации.

Отдельно - о демократии. Споры о ней в сегодняшней России имеют не столько научную, сколько политическую основу. Противники нынешнего режима занимают позицию, в соответствии с которой они заявляют об отсутствии демократии в России. Но это позиция, а не аргумент. Эти противники в качестве образца берут некую идеальную демократическую модель, которая не существует в природе. Более того, никогда и не существовала. Наконец, они объявляют о том, что несоответствие этой модели - угрожает международной безопасности. Отсюда следует `простой` логический вывод, чтобы укрепить международную и европейскую безопасность необходимо создать аналогичную, идеальную демократическую модель государства. Как подчеркнул Ан.Торкунов, `В России медленно, но неуклонно складывается собственная, национально-своеобразная модель демократии. Объективно, независимо от воли правителей или зарубежных советников, она возникает из соединения двух разнородных оснований. Во-первых, из принципов классической западной демократии. Во-вторых, из комплекса традиционных российских представлений о допустимых, с точки зрения общественной морали, соотношениях между свободой и порядком, вольностью и долгом, терпением и воздаянием, верностью и покровительством`[11].

К 2010 году, особенно в связи с празднованием 65-летия Победы, вновь обострилась дискуссия вокруг демократии, которая приобрела форму `борьбы со сталинизмом`. Некоторые СМИ и представители элиты даже расценили эту дискуссию как ` попытку вернуться к сталинизму`. В действительности же `сталинская история` не имеет ничего общего ни с политикой, ни с будущем демократии. Она свидетельствует только об одном: история России, история ее идеологических течений, - продолжается. Как справедливо заметил В.Данилов, - ... `Это симптом возвращения исторической перспективы. Возвращение Сталина - на портретах и автобусах, в телесериалах и документальных фильмах-реконструкциях обозначает очень важную вещь: признание того, что конца истории удалось избежать. Известно, что крах СССР позволил идолу неолиберализма Фрэнсису Фукуяме написать оду на победу либеральной демократии. Связь истории с борьбой тоталитаризма и либеральной демократии восходит к постгегельянским идеям русского эмигранта Александра Кожева, для которого сталинский СССР как раз и означал `конец истории`. `Сегодня возвращение Сталина значит завершение дискурса о конце истории в любом режиме. Но отнюдь не означает, как считают либералы, сталинский реванш - то есть признание сталинизма как легальной альтернативы. `Конец истории` фиксировал тоталитарные режимы как форму политического изъятия из истории, но, одновременно, тем же самым жестом полагал счастливый хэппи-энд так же вне исторического процесса. Сталинизм формально оказывался тождественен либеральной демократии как вероятный конец истории и конец большой политики. Возращение Сталина означает, что либеральная демократия так же не снята с исторической повестки, а политика снова имеет возможность стать `большой`[12].

В этой связи отражает внимание доклад, сделанный в апреле 2010 года основоположником российской социологии В.Ядовым, посвященный современным социальным реалиям.

По его мнению, Россия интенсивно включена в мировой рынок и соответственно - в международные политические процессы, и поэтому воздействие внешних факторов сопоставимо по значимости с внутренними. `Я считаю, что `особый путь` России может быть таковым лишь в смысле определения её уникального положения в экономическом пространстве на рынке природных ресурсов. В пространстве мировой политики настоящее и будущее страны испытывает влияние множества принципиально непредсказуемых воздействий, хотя общий вектор движения в будущее определён со времён Петра Первого`. Профессору Ядову представляется адекватным термин `национальный стиль` трансформационных процессов, что предполагает комплекс национальных особенностей социальных институтов, культуры, менталитета и повседневных практик граждан страны - от разнорабочего на предприятии до президента. Например, он называет такие особенности нашего менталитета, как работа рывками и желание действовать не столько по закону, сколько по разумению.

`На политическом поприще данные массовых опросов не предсказывают радикальных перемен. Однако, судя по недавним действиям президента и правительства в направлении поддержки науки и образования, поправок к законодательству о выборах в Госдуму, перезагрузки взаимоотношений с США, возможны неожиданности и в области внутренней политики`[13], - говорит Ядов.

Это два равнозначных основополагающих начала нашей модели демократии. Они одинаково важны для россиян, и оба определяют наше политическое поведение. Мы видим, что традиционное, специфически российское не вымывается, не отмирает, а приспосабливается к заимствованному, обновляется вместе с ним, порождая тот синтез, который и определяет особенности нашей демократической модели. Российская модель демократии идейно восходит к тем же источникам, что и демократии в западном мире. По формам же воплощения эта модель близка японской, индийской или южнокорейской.

Главное отличие последних от классических образцов состоит в том, что они складывались в другое `историческое время` и, как следствие, исходили из других предпосылок и факторов. Это же можно сказать и о российской демократии.

Даже отрешившись от эмоционального подхода, не допускающего `общий аршин`, можно констатировать, что укорененность в традиции как раз и обеспечивает российской демократии необходимую ей опору в национальном сознании, жизнеспособность в условиях именно нашей страны`[14].

В пользу этого, третьего, выбора российской элиты говорит очень многое. Среди важнейших аргументов можно привести следующие.

1. Выбор системы (архитектуры) безопасности это прежде всего цивилизационный выбор, выбор национальной идентичности. Во многом он предопределен культурной. Исторической и духовной традицией. Граждане России считают себя европейцами, а Россию - частью Европы. И, действительно, Россия - старейшее государство Европы, которое было сведено династическими связями ещё с XI века.

2. Выбор системы европейской безопасности для России рассматривается ее элитой как система безопасности от Ванкувера до Владивостока, т.е. географически это территория охватывает не только зону ответственности НАТО, но и Сибирь, и российский Дальний Восток.

3. Россия зависит очень сильно от внешней политики. Напомню, что Россия граничит не только со странами, но и всеми цивилизациями, оставаясь сама самобытной частью европейской цивилизации. Она вынуждена считаться с влиянием исламской и китайской цивилизаций, которые не только успешно отстаивают свои национальные традиции и систему ценностей, но и реально продвигают их на российскую территорию. В последнее время, например, в КНР открыто издаются работы, написанные влиятельными авторами, в которых утверждается, что страна должна активно, в том числе и с использованием армии и флота, обеспечивать свои экономические мировые ресурсы и их распределение. В 2009 году, например, бестселлером стала книга `Китай недоволен`, где прямо говорилось о том, что Пекин должен управлять мировыми ресурсами `на благо человечества`, а один из ее авторов уже писал о `нехватке жизненного пространства`[15].

В целом же российскую политическую элиту не может не настораживать, что в отдельные периоды времени возникают в той или иной форме территориальные проблемы у всех приграничных с Россией государств.

Учитывая же огромную протяженность границ, периметр который составляет десятки тысяч километров, такое положение не может не вызвать беспокойства. Естественно, что это вносит свои трудности в текущую политическую жизнь, когда, например, возникает `вдруг` проблема использования шельфа Каспийского моря у Ирана.

4. Наконец, российская элита хорошо понимает, что какая бы риторика не присутствовала в США и странах Западной Европы, Россия остается глобальной державой, позицию которой нельзя не учитывать. Как справедливо сказала в свое время бывший госсекретарь США К.Райс, `игнорировать Россию не следует. Россия является влиятельной силой, без которой нельзя решать многие международные проблемы... Изоляция России не дает никакого выигрыша и не соответствует нашим интересам`[16].

Конечно, в российской элите есть и другая точка зрения, а именно, что США и Запад в целом хотят изолировать Россию и даже лишить ее суверенитета и независимости. Но сторонники этого взгляда находятся в явном меньшинстве и начинают оказывать реальное влияние только в случае резкого обострения отношений или неудач во внутренней политике.

Идея о новой архитектуре европейской безопасности, предложенная Д.Медведевым, отнюдь не абстракция, а конкретный план, который он предложил в октябре на Конференции по мировой политике в Эвиане (Франция). Схематично его можно выразить следующим образом.

`План Медведева` представляет собой, во-первых, перенести процесс формирования военно-политических целей с блокового или национального уровня на уровень международного согласования, дискуссии с участием всех сторон потенциального конфликта. Во-вторых, исключать изначально использование военной силы в ее непосредственной прямой форме, оставив другие инструменты влияния, защиты и обеспечения национальных интересов. Это два принципиальных момента в отношении обеспечения международной и европейской безопасности, которые стали частью российской внешней политики до выдвижения Д.Медведевым своей идеи. Сама по себе идея - частный случай этой концепции. Не более того.

___________________

[1] И.А.Ильин. О русской идее. Цит. по: Русская идея: Сборник произведений русских мыслителей. М., 2002 г., с. 410.

[2] Ан.Торкунов. Дефицит демократии и международное сотрудничество. Международные процессы. N 3 (21), сентябрь-декабрь 2009 г.

[3] Г.Н.Смирнов. Политический процесс, глобализация и Россия. Мир и политика. 2010 г., N 2 (41), с. 49.

[4] Ю.А.Булатов, М.А.Мунтян, А.И.Подберезкин. Современная Россия: на пути к удвоению ВВП. М.: Дипломатическая академия, 2005 г., с. 5.

[5] См., например, удивительно привлекательный пример, описанный в книге Ли Куан Ю `Сингапурская история: 1965-2000 гг. Из третьего мира - в первый. М.: МГИМО (У), 2010 г., с. 657.

[6] М.Панич. Выступление в МГИМО (У) 29 апреля 2010 г. / http://mgimo.ru/new/international_contacts/151527

[7] Материалы Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. М.: Кремль, 19 января 2010 г., с. 4.

[8] Материалы Комиссии при Президенте Российской Федерации по противодействию попыткам фальсификации истории в ущерб интересам России. М.: Кремль, 19 января 2010 г., с. 3

[9] Ан.Торкунов. Александр Невский и российская дипломатия. В кн.: Исторические ориентиры российской государственности. Александр Невский: материалы общественно-научной конференции. М.: МГИМО (У), 2008 г., с. 15.

[10] Ан.Торкунов. Европейский выбор и национальный интерес. - Космополис, N 3 (19), зима 2007/2008 г., с. 37.

[11] Ан.Торкунов. Европейский выбор и национальный интерес // Космополис N 3(19), 2007-2008, с. 35.

[12] В.Данилов. Тема: Гламурный сталинизм / http://www.liberty.ru/layout?get/print/Thewes/.

[13] И.Тимофеева. `Рукотворная неопределённость` рисковой западни / http://www.mgimo.ru/system/php/

[14] Ан.Торкунов. Европейский выбор и национальный интерес. - Космополис, N 3 (19), зима 2007/2008 г., с. 36.

[15] А.В.Лукин. Внешняя политика Китая - новый поворот? / Россия в глобальной политике, N 2, март-апрель 2010 г., с.

[16] А.В.Лукин. Внешняя политика Китая - новый поворот? / Россия в глобальной политике, N 2, март-апрель 2010 г., с.

Алексей Подберезкин - профессор МГИМО

24.05.2010

www.mgimo.ru

Док. 626834
Перв. публик.: 24.05.10
Последн. ред.: 27.05.10
Число обращений: 0