В Кремле объяснили стремительное вымирание россиян
Про Надю Васильеву Назад
Про Надю Васильеву
Уже в первых фильмах Надя Васильева встраивала любую выдумку в сложную самосочиненную конструкцию, но только в "Замке" Алексея Балабанова эта сконструированная фантазия попала в мощный поток родственной эстетики. Именно здесь востребовалось в полной мере вечное стремление соединить несоединимое и связать в едином пространстве перемешанные эпохи. В костюмах Нади читаются ее излюбленные этнографические мотивы, и можно увидеть, как преломляется виденное в картинах великих мастеров (например, любимого Брейгеля).

Наипервейшее в ее работах - идеальное, ретрофотографическое "при-лежание" костюмов, без морщинок и складочек, к телу. Притом одежда никогда не выглядит искусственно состаренной, аккуратно "примятой" к истории: каждое ее платье - мерцающее бесчисленными "штучками", подробностями, которые, кажется, невозможно было придумать, - производит впечатление вещи старинной выделки, экзотической "гостьи" из иного времени и другого уклада.

И эта старина уводит в иллюзию "кино не понарошку", однако тут же нарочитая странность деталей этому противоречит. Причудливый головной убор, необычная перчатка или небывалая рукавичка твердят: совсем неправда, абсолютное кино, в котором актеры, затянутые до деревянности в сукно либо наряженные в утрированно стильное или просто современное, вынуждены следовать пластике и характеру именно своего персонажа.

В балабановском "Трофиме" напоминанием о том, что кино - искусство визуальное, а костюм в нем - одно из проявлений увиденного характера, явился наряд Трофима, о ком, собственно, речь и шла. Лишним чужаком, одетым явно не по моде, а как предки учили: в подвязанную поддевку и нелепый колпак, - тяжелыми, как корни, сапогами прошагал он через фильм по отторгнувшему его в смерть городу.

В "Брате", как бы предупреждая последующие недоумения суровых блюстителей реализма в российском кино, Васильева облачила незамысловатого деревенского паренька в стильный бушлат, свитер безупречного вкуса и безукоризненные ботинки. Тем самым объявив: Данила Багров не просто главный герой. Это герой-амплуа. Амплуа русского супермена.

Перелистывая старенький альбом с пожелтевшими черно-белыми фотографиями из жизни уродов и людей, неискушенный зритель и не поймет вовсе, что никаких старых фотографий нет. Потому что в последней работе Балабанова и Васильевой "Про уродов и людей" есть лишь временной отсыл к началу века. А костюмы - совсем не копия эпохи, но ее стилизация. И они меняются вместе с переменой участи несчастных персонажей. Чистая девочка в летящем светленьком платьице принцессы из детских рисунков - к концу фильма надевает строгий траур женского платья: жизнь сломалась. Взлохмаченные улыбающиеся мужички в бедных, мешковато-свободных одежках превращаются в туго застегнутых господ: душащие строгие воротнички заставляют по-гусиному вытягиваться шеи, оставляют выражение муки на лицах. Но эти переодевания - не слепящая назойливая театральность, а тончайшие, акварельные краски идеального сотворчества, в конце концов и создающего киноискусство.

Наталия ИВАНОВА, "Сеанс", N 17/18, 1999
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=149

Док. 627216
Перв. публик.: 27.05.99
Последн. ред.: 27.05.10
Число обращений: 0

  • Балабанов Алексей Октябринович
  • Васильева Надежда Александровна

  • Разработчик Copyright © 2004-2019, Некоммерческое партнерство `Научно-Информационное Агентство `НАСЛЕДИЕ ОТЕЧЕСТВА``