Невозможно сразу почувствовать изобразительную манеру будущего произведения. Это вызревает медленно, постепенно, где-то в подсознании, даже когда не думаешь о работе. Конечно, много диктует сам жизненный материал, облюбованный сценаристом, но далеко не все. По роману мы составили лишь приблизительное видение изобразительного строя. В литературном сценарии оно почти определилось. Стало ясно: фильм должен быть цветной. Но как решать его в цвете? Ярко или пастельно? Мы чувствовали, что фильм должен быть изящным, это шло от литературы - легкой, озорной. Надо избежать банальности, найти что-то новое, свежее... И при всем этом нельзя, чтобы сегодняшние наши вкусы и эстетические принципы не пришли в столкновение со стилем жизни того времени и места действия.
Национальный колорит фильма чрезвычайно ярок, но именно потому мы хотели его слегка приглушить, чтобы избегнуть вычурности, восточной экзотики. Этому принципу мы были верны до конца. Однако вначале у нас было намерение сделать фильм слегка эстетизированным, немного условным, это, как нам казалось, создало бы общее впечатление легкости, изящества. Затем мы отказались от этой мысли - и хорошо сделали. Фильм стал строже, точнее, реалистичнее. Ярко, но не пестро - вот что стало принципом. Цвет стал для нас одним из элементов драматургии. Шли непрерывные поиски. Например, для создания верного цвета лица героя мы с художником Д. Такаишвили для каждого кадра искали не только световое решение, но и фон, на котором портрет выглядел бы интересно, достоверно и драматично.
Вообще я не сторонник неуклонного следования однажды принятому решению. На съемках часто возникают неожиданные решения кадра, его цветовой палитры - в зависимости от непредвиденных обстоятельств: от каких-то находок актера, его мимики, рисунка движения, настроения, предшествующих или последующих кадров.
Для меня картина была трудной. Не только потому, что она цветная. Она изобразительно невыигрышна.
Сейчас я вспоминаю картину "Я шагаю по Москве", над которой мы тоже работали вместе с Г. Данелия. Там многое строилось на чисто изобразительных моментах, даже без участия актера. Здесь же этого не могло быть. "Не горюй!" - фильм строгий, актерский, держится он на драматургии, на характерах. Поэтому мне, оператору, приходилось постоянно ограничивать самого себя. Актер в кадре - вот что было главным, и моя профессиональность проявлялась в том, насколько я помогал ему донести до зрителя все оттенки, все нюансы психологического решения. А панорамы, приемы, ракурсы - то, что в глазах некоторых критиков служит признаком операторской профессии,- все это было на периферии нашего внимания. Вот почему в такой картине оператору не удается эффектно себя показать.
Но мы к этому и не стремились. Я всегда стараюсь добиться цельности фильма, отдельные изобразительные вспышки, как бы хороши и эффектны они ни были, ценности для меня не имеют вне общего строя фильма, вне его драматургии. Легко вообразить, как можно было бы развернуться оператору на таком материале, заставить зрителя ахнуть и удивиться. Но мы снимали сдержанно и строго. Я доволен, что и великолепный грузинский пейзаж не врывается в фильм извне, не бьет в глаза своими красотами, а как бы поднимается из глубины общего видения фильма, мягко и ненавязчиво. Так и было задумано. В равнинной части Грузии, где мы снимали, и характеры, и нравы и обычаи мягче, а этому прекращено соответствует характер местности. Помните первые кадры? Мягкие, округлые холмы, плавные линии далей, мягкие тени. Мы хотели, чтобы образ края соответствовал характерам жителей, чтобы они сливались в одно впечатление, в один образ. Это стилевое единство в портретном и пейзажном изображении выросло из нашего видения фильма и в свою очередь создает, как я надеюсь, столь же цельный комплекс ощущений у зрителей.
ЮСОВ В. [О фильме "Не горюй!"] // ГАБРИАДЗЕ Р., ДАНЕЛИЯ Г. Не горюй! М., 1971.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=1091
Док. 627322
Перв. публик.: 28.05.80
Последн. ред.: 28.05.10
Число обращений: 0
Юсов Вадим Иванович
|
