`Я - Константин Сергеевич Станиславский`.....Назад
`Я - Константин Сергеевич Станиславский`.....
"Я - Константин Сергеевич Станиславский", - спокойно, с чувством собственного достоинства заявил хорошенький, нахальный, трогательно элегантный (по временам повальной нищеты) мальчишка в фильме Приходите завтра... Фрося Бурлакова поверила. Свято и на веки вечные. Он был артист, ему нельзя было не поверить.
В Еще раз про любовь Александр Ширвиндт играл подлеца и коварного соблазнителя. За это нечеловеческое преступление он был не просто заклеймен сюжетом, но и обречен на потерю статуса безупречного героя-любовника. Отныне девушкам верить А. Ш. было опасно. Но произошла и другая - непоправимая - вещь, повлиявшая косвенно на дальнейшую судьбу артиста: его очаровательный, вызывающе интеллигентный, морально неустойчивый, обворожительно слабый герой, своеобразный донжуан коротких оттепельных лет, совершил в этом фильме абсолютно недонжуанский поступок. Он искренне раскаялся. До слез, до дрожи нежнейшего глубокого баритона. Чем роковым образом переменил собственную участь.
Произошла маленькая (как микроинфаркт) актерская трагедия. Великолепно сыграв эпизодическую роль Дон Жуана в телеспектакле Анатолия Эфроса Всего несколько слов в честь господина де Мольера, он не сыграл того же героя в знаменитом эфросовском театральном спектакле. Роковая фраза: "Я верю только в то, что дважды два - четыре" была уже почти произнесена, и - не случилось. Он слишком давно, слишком рано раскаялся. Только врожденная тяга к эстетству могла временно поколебать вполне устойчивые, вполне традиционные нравственные ценности его героя - но простая добрая душа, с которой ничего было нельзя поделать, неизбежно выталкивала его на уютную поверхность из холодных глубин трагедии. Командор не пришел. Но след - остался.
Герой А. Ш. стал концептуально легкомыслен, невозмутим, неутомительно ироничен, барственно вальяжен, сладострастно ленив. Он больше не смеялся или смеялся очень мало - зато щедро позволял смеяться над собой. Фатальное "дважды два - четыре" он играл на легком, комедийном (или водевильном) материале. То есть вполне "в моде и духе века". Его персонажи в обожаемых зрителями фильмах Небесные ласточки, Ирония судьбы..., Трое в лодке, не считая собаки, Вокзал для двоих, Самая обаятельная и привлекательная, Миллион в брачной корзине, Забытая мелодия для флейты - это пестрая, весьма разнообразная по социальному составу публика. Объединяет этих героев одно: все они - настоящие денди. Бравые полковники, верные друзья, неверные мужья, сеньоры из общества и ресторанные лабухи. "Дендизм, - говорил один философ, - это упадочная форма аскезы. Денди играет собственную жизнь, поскольку не может ее прожить". Это - про А. Ш.
В последнее время его собственный облик стал признанной эстетической ценностью. В пошлейшем кооперативном Бабнике постаревший А. Ш. пытается объяснить бездарной молодежи секреты своей роскошно-чрезмерной природы - актерской и мужской. Личное обаяние - прекрасная собственность, но плохое наследство. В Русском регтайме он играет "дважды самого себя" - по сюжету (произошедшей в реальности истории) и по способу существования. Немного неподдельной усталости от собственного уникального великолепия, немного подлинной боли за несложившиеся судьбы детей, немного дурацких прыгающих на сковородке жареных каштанов у не приспособленного к быту "кулинара" - и по-прежнему выстраданное спокойствие человека, которого в это время и в этой стране ничто не может удивить. Он всегда неподдельно грустен, когда играет комедию. "Предназначение денди - быть оппозиционером". Это очень серьезно. "А комические куплеты?" - разочарованно протянет кто-нибудь из дамочек, недовольных чересчур загадочным поведением душки-артиста. "А это и есть комические куплеты".
Лилия Шитенбург
Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. III. СПб, "Сеанс", 2001
