Всеволоду Шиловскому, одному из самых снимаемых и потому самых узнаваемых актеров......Назад
Всеволоду Шиловскому, одному из самых снимаемых и потому самых узнаваемых актеров......
Всеволоду Шиловскому, одному из самых снимаемых и потому самых узнаваемых актеров, редко доставались главные роли. Наверное, все дело в его слишком ярко выраженном отрицательном обаянии. Коварная жовиальность предопределила амплуа В. Ш.: антигерой, которого режиссеры не торопятся выпускать на авансцену, поскольку его полнокровная энергетика не всегда выгодно оттеняет худосочных и анемичных положительных героев. В. Ш. чаще всего удавались самоуверенные жизнелюбы и властные лукавцы с обманчивой ямочкой на подбородке: вкрадчивый обольститель неопытных девушек, обладающий "жигулями" и замшевым пиджаком (Бедная Маша), жизнерадостный композитор Россини в напудренном парике (Никколо Паганини), сластолюбивый маркиз в белоснежных рюшах (Капитан Фракасс). Напротив, в Военно-полевом романе он позабыл о лоске, чтобы сыграть небольшую роль сожителя героини, поросшего щетиной мужичка в тельняшке, чья нахрапистость была противопоставлена тихой кротости главного героя.
И Гриша из Военно-полевого романа, и сосед Колюня, неизменный собутыльник влюбленного по собственному желанию героя Олега Янковского из мелодрамы Сергея Микаэляна, и опустившийся отец "интердевочки", сыгранный В. Ш. с привкусом постсоветской достоевщинки в перестроечном хите Петра Тодоровского, - роли вроде бы не ключевые, не обязательные, но они вносят в фильмы ноту какой-то бесшабашной натуральности.
Развернуться в антигероическом жанре В. Ш. смог в собственных, им самим срежиссированных фильмах, таких как Линия смерти или Приговор, и, пожалуй, это главное их достоинство. В Кодексе бесчестия есть все то же самое, что и в других его боевиках (неправдоподобно красивая жизнь, несказанно толстые денежные пачки, невыносимо роковые красавицы), нет только актера В. Ш. - и смотреть гораздо скучнее.
Эта режиссура странным образом лишена лукавого артистизма, игровой обманчивости, "двойного дна", присущих его актерской индивидуальности. В. Ш. в роли режиссера предпочитает откровенный "pulp fiction" - в прямом, буквальном, еще не постмодернистском смысле. Голый остросюжетный остов его фильмов стоит уверенно и прочно, но обилие жанровых штампов превышает все мыслимые и немыслимые пределы, а безликая условность персонажей слишком очевидна.
В Линии смерти он попытался создать характер многомерный и драматичный: с виду его герой - художник, эстет, интеллигент, а с изнанки - благородный киллер. Впрочем, у амбивалентных героев В. Ш. не разберешь, где лицо, где изнанка, даже если речь идет о сугубо комедийных ролях без особых претензий. Вроде очаровательного мафиози из фильма Барханов и его телохранитель, со мхатовской многозначительностью складывающего тонкие губы в едва уловимую, не предвещающую ничего хорошего улыбку.
Лидия Маслова
Новейшая история отечественного кино. 1986-2000. Кино и контекст. Т. III. СПб, "Сеанс", 2001
