Иван Вырыпаев, драматург и кинорежиссер: `Не хочу показаться сумасшедшим, но я жду эпоху Возрождения`Назад
Иван Вырыпаев, драматург и кинорежиссер: `Не хочу показаться сумасшедшим, но я жду эпоху Возрождения`
Родина человека Вырыпаева - город Иркутск, откуда его вынесло в Москву на волне "новой драмы". Корни драматурга Вырыпаева определить труднее. Романтизм с его манфредовским бунтом, Достоевский с его "человеком из подполья", Жан Жене с его интересом к изнанке души... Все это (и еще многое другое) мерцает в сочинениях главного сегодняшнего богоборца русской сцены неявными литературными реминисценциями.
Он ставит ребром проклятые вопросы бытия, а потом дает на них ответы, рождающие много вопросов. Пытается опереться на твердые основания, но чувствует под ногами лишь зыбкую и топкую почву с распускающимися на ней цветами зла...
Марина Давыдова: Вы окрестили "Эйфорию" трагедией. Вы искренне полагаете, что такой жанр возможен в современной культуре?
Иван Вырыпаев: Конечно, мне хватает ума и образования понять, что сейчас нет места настоящей трагедии. Не только у нас, но и в Европе, и в Америке. Но я сознательно использовал это определение и попытался, насколько возможно, двинуться именно в эту сторону. Может, поэтому была такая неоднозначная реакция на фильм. Есть люди, весьма уважаемые, которые даже перестали со мной после него здороваться. А есть те, которые говорят: это суперсобытие. Но я готов скушать кучу критики, чтобы проверить возможность существования трагического жанра в наши дни.
"Русское кино отстает от русского театра лет на 6"
М. Д.: Понять бы еще, что такое трагедия. В принципе в жизни любого из нас может случиться трагическая ситуация - умрет близкий человек, предаст возлюбленный, но это не значит, что каждый из нас может стать трагическим героем. Для этого нужен еще как минимум масштаб личности.
И. В.: Я же сказал: я вполне отдаю себе отчет, что сейчас такого героя нет. Ну, разве что Человек-паук или Кинг-Конг. И все же... Я могу показаться наивным, глупым, даже сумасшедшим, но мне кажется, что эпоха Возрождения все еще возможна. Более того, для нашей культуры это единственный шанс выжить. Ведь все равно мы находимся в каком-то тупике постмодернистском. А поиск жанра, чистоты жанра - это движение в сторону Возрождения. Это не означает, разумеется, что все должны одеться в тоги и говорить белым стихом.
Главная составляющая трагедии - это герой и нечто непостижимое, природа или Бог, кому как нравится. Этот конфликт никуда не делся. Сегодня сама эпоха пытается нивелировать человека, но он осознает это, отсюда и желание вступить с этим миром в конфликт. Потом, знаете, жанр дисциплинирует. Иногда смотрел на отснятое и думал: это не моя сцена, я по-другому вижу и чувствую. Потом останавливался: а почему она должна быть моей? Она объективно должна там быть. По законам жанра.
М. Д.: То есть кино накладывает на творческую личность больше обязательств, чем театр. Даже если кино артхаусное.
И. В.: Ну, во-первых, мое кино не артхаусное. И дело не в кассе. Просто мне очень важно, чтобы это кино вышло в большой прокат, собрало много людей... А ограничений в кино, конечно, масса. Начиная от элементарных, технических, финансовых (крутятся совершенно другие деньги) и заканчивая ответственностью перед прокатом.
Но самое главное - русское кино отстает лет на шесть примерно от русского театра. Колоссальный пример - это фильм Кирилла Серебренникова "Изображая жертву". Не важно, как мы с вами к нему относимся. Важна реакция зала. Она была такой, какой еще в 2000 году была реакция на спектакль Серебренникова "Пластилин"...
Массы - какой бы Кирилл ни был популярный - не ходят в театр. Ни в МХТ, ни в Театр.doc. Так что, можно сказать, с "Изображая жертву" история "новой драмы" началась в кино. И зал заводился от одного того факта, что там матом изощренно ругаются. А мне, наоборот, не хватало какой-то новизны, сообщения какого-то.
М. Д.: Вы обмолвились как-то, что вы атеист, но я не припомню современных авторов русскоязычного пространства, в произведениях которых так часто встречалось бы слово "Бог".
И. В.: Я просто имею в виду, что нахожусь вне теизма, вне концепции мира, которая подразумевает некоего Бога (кстати, в буддизме такой идеи нет). Но я не отрицаю, конечно, наличие духовной составляющей бытия. И потом - я уважаю чувства верующих. Но, к сожалению, в нашей стране как раз попираются права неверующих. Начиная от телепередач всяких и заканчивая запрещением гей-парада. Я не имею к геям никакого отношения, и, тем не менее, меня это все покоробило.
Когда я произношу слово "Бог", я не лицемерю, не кокетничаю, потому что знаю: есть такая проблема - Бог. Она есть для всех независимо от того, атеист ты или нет. Что может быть важнее этой проблемы? Она причина многих бед, но и многих радостей.
М. Д.: Но в ваших произведениях отчетливо звучит богоборческий пафос. Невозможно быть одновременно богоборцем и атеистом. Я имею в виду, что если сражаешься с Ним, значит, признаешь, что Он есть.
И. В.: Ну, для меня это еще отчасти освобождение от некоего религиозного лицемерия. Уж слишком просто нам стали доставаться такие высказывания, как "Я верующий". Мне кажется, такие вещи должны доставаться огромной ценой. Иначе это пустой звук. Но я все равно верю в новую эпоху Возрождения. Не знаю, доживем ли мы до ее начала. Но логически - миру некуда больше пойти.
М. Д.: История не всегда развивается в соответствии с логикой. Взять хотя бы вас. В каждом своем произведении вы исследуете пограничные, я бы даже сказала - перверсивные, состояния человека. И как это соотносится с концепцией возрождения Возрождения? Нет ли здесь некоторого противоречия?
И. В.: Конечно, я лишь живу в наше время, и я не могу за него выпрыгнуть. Но я могу взглянуть на себя со стороны...
Чем дальше, тем меньше в моих произведениях присутствует личностное начало. "Кислород" - это еще очень авторская попытка разобраться с какими-то проблемами. Мне тогда было 28 лет, и меня очень занимал вопрос, как мне быть с моими несовершенными духовными робкими какими-то ростками и цивилизацией, которая отрицает мое настоящее внутреннее "я". "Бытие N 2" - это уже не такой личностный спектакль. Скорее работа на тему "Бог и мироздание". А в "Июле" вообще меня словно и нет. Словно и не я написал, а просто обрабатывал кем-то написанное.
ДАВЫДОВА Марина. Иван Вырыпаев, драматург и кинорежиссер: "Не хочу показаться сумасшедшим, но я жду эпоху Возрождения" // Известия. 2006. 4 сент.
http://www.russiancinema.ru/template.php?dept_id=15&e_dept_id=1&e_person_id=9127
